– спасите,все отдайте – и жизнь! – сполна.Берегите, по свету неситеголубые их имена.Пусть любовь ваша станет, как праздник,как заря, что уже занялась.Ничего нет на свете прекраснейэтих добрых, доверчивых глаз.Не пустая, не зряшная фраза, мне твердить ее не надоест:– От навета, от сплетни,от сглаза берегите своих невест!Вячеслав Кузнецов † 2004 СПб.
Папа мой всю жизнь маму Верочкой называл и целовал при случае. А меня только под пистолетом сейчас заставишь.
Целуйтесь, юноши с девушками! Пришло ваше время! Поэты пишут поэмы, скульпторы лепят скульптуры, режиссеры посвящают любимым фильмы, художники – картины, ученые выводят формулы, а мы, простые смертные, чем можем доказать своей единственной нашу любовь? – Страстным поцелуем, который скажет ей о нас больше всяких слов. Целуйтесь на здоровье! Весна скоро проходит…
По дамбе над Волгой,по дамбе над спящей Казаньюкасанья девических платьев —как мира другого касанья.Вот двое отстали.Они до утра не отыщутся,И в губы девчоночьимальчишечьи тычутся.Девчоночьи – сжаты,девчоночьи – в сторону просятся,и схвачены пряди льняныемикстурной резинкой простенькой.И слышу я с завистью —увы! – не безпочвенной:«Отстань с поцелуями!Какой ты испорченный!»И я ощущаю пропажу,которую вам не понять:Ах, мне бы «испорченность» вашу,но поздно ее перенять.А может быть, это не поздно,когда над землею так звезднои лица спадают с лицаи веет непобедимымчеремуховым,лебединым,которому нету конца?!Евгений Евтушенко
В середине восьмого класса появилась в Легнице красавица Наташа Леонова. Ее золотистые волосы, толстая красивая коса, наглаженная коричневая школьная форма, которая уже не в силах была скрыть волнующие округлости, независимое поведение в новом сообществе раскололо класс на две половины.
Это кто ж она такая? Это что же за краса? Золотая, завитая, теплым солнцем залитая на спине ее коса. Мы на первой парте рядом. Я сижу, как сноп огня. Нестерпимо синим взглядом так и смотрит на меня (Николай Рачков).
Оценки в учебе уже перестали иметь решающее значение. Мальчишки изменили былым привязанностям и стали ухаживать только за новенькой. Обиженные отличницы пытались с ней не общаться, но без успеха – только потому, что вокруг королевы всегда шумел рой поклонников, и она просто не заметила бойкота. А в открытые окна вливался одуряющий запах цветущей магнолии, и весна пьянила головы учеников, и сердечки девочек запрыгали чаще. По партам летали записки-признания. Все назначали друг другу свидания. Никогда не пойму, почему эта красивая девочка из всех мальчишек выбрала именно меня, курносого, задиристого, но вовсе немодного и краснеющего в девичьем обществе. Свалилось счастье – и все.
Тех, с кем прошла наша юность, пожалуй,Мы не всегда и припомним. Но все жеЮность сама в нас сидит, словно жало,Как ни стараемся, вырвать не можем,Наталья Карпова
Дотемна просиживали мы с Наташей на лавочке у дома и целовались, целовались до боли в губах, пока бездушная Наташина мама не крикнет в черное окно: «Дочка, домой!» Назавтра после школы мы снова бежали на заветную лавочку целоваться, И если я вам скажу, что в наших поцелуях не было страсти, вы будете смеяться, Но наши поцелуи были открытием мира, они так украсили этот огромный, пугающий необъятностью мир взрослых, они словно говорили нам – много еще впереди неизведанного, но вдвоем легче! Наши поцелуи стали открытием прорывающейся чувственности, но это была чувственность света – нам уже не хватало просто держаться за руки. Смейтесь-смейтесь… но эти поцелуи были самыми чистыми, самыми невинными в моей жизни.
Эта запись далеких днейна листочке тетради классной:«Я целовался с ней!» —начертано крупно красным.Кирилл Ковальджи
Однажды ты предложила мне вместо физкультуры прогуляться до ближайшего леска. Конечно, мы о чем-то болтали, целовались и промокли до нитки. В школе уже ждали нашего возвращения. Наташин отец-прапорщик увел ее домой и, говорят, сильно поколотил. А меня на глазах школы избил ее новый поклонник, Понесенное страдание стало моей первой расплатой за юношескую любовь, Наверное, поэтому я и пронес имя этой девочки через немыслимое число лет, Спасибо тебе, Наташа!
Ты большая в любви. Ты смелая.Я – робею на каждом шагу.Я плохого тебе не сделаю,а хорошее вряд ли смогу.Все мне кажется, будто бы по лесубез тропинки ведешь меня ты.Мы в дремучих цветах до пояса.Не пойму я – что за цветы.Не годятся все прежние навыки,Я не знаю, что делать и как,Ты устала. Ты просишься на руки.Ты уже у меня на руках.«Видишь, небо какое синее?Слышишь, птицы какие в лесу?Ну так что же ты? Ну? Неси меня!»А куда я тебя понесу?..Евгений Евтушенко
…Давай еще посидим на нашей лавочке у кустов цветущей сирени, под густое жужжание майских жуков, пока ты не уйдешь по зову мамы в свою новую взрослую жизнь. Весна, магнолии, Польша, Легница, 32 школа, 8 «Б» класс, 1963 год, конец детства, Наташа Леонова, любовь моя…
И все-таки под шорох мокрых листьевИ светлый шелест родниковых струйСпасибо тебе, милая, за чистый,ЕдинственныйДалекий поцелуй.Виктор Коротаев
Отрядом книг уставил полку
Я – робкий. Не смейтесь, знающие меня. Я – робкий писатель, если позволите себя так величать. Правда, от книжки к книжке прибивает робость, и уже не так опасаешься слиться своими мыслями с великими, известными и просто чужими.
Часто цитируют ЧеховаИзвестное изречение,Рекомендуя для всех егоПравилом без исключения.Глупо играть педанта,Стиль – это дело личное.Краткость – сестра таланта,Но при его наличии.Анатолий Краснову СПб.
Мысль, выраженная на бумаге, выглядит не столь убедительной, какой казалась в голове; припечатать мысль к бумаге близко к тому, какой ты вынес ее в себе, – предприятие сложное. Отсюда – робость выражения на бумаге, боязнь развить эту мысль дальше. Отсюда – поправки, зачеркивания и, как результат, – отточенный бросок в корзину. А иногда лезешь в бумажный мусор и разглаживаешь написанное.
Когда, изведав трудности ученья,Мы начинаем складывать словаИ понимать, что есть у них значенье —«Вода», «огонь», «старик», «олень», «трава», —По-детски мы удивлены и радыТому, что буквы созданы не зря,И первые рассказы нам наградаЗа первые страницы букваря.Но часто жизнь бывает к нам сурова:Иному век случается прожить,А он не может значащее словоИз пережитых горестей сложить.Самуил Маршак † 1964
Времена для писателя райские: бумаги для марания – пруд пруди, гусиные перья точить приноравливаться не надо и песком посыпать для просушки, и безвинну животинку не резать. А ну-ка на пергамене запечатлеть, – почитай, набело? Тут и голова с плеч…
На пергаменах тех цвелаСинева, позолота.Тяжела, тяжела, тяжелаРабота.Переписчик от красок хирел и слеп.Не хватало гроша на вино и хлеб.А барашков вели на убой, под нож,На шашлык, на пергамен из нежных кож…Надежда Полякова, СПб.
Я, вымучивающий каждое слово, решился спросить у короля поэтов Глеба Горбовского: «Глеб Яковлевич, а вы долго рождаете стихотворение?» Ответ ошеломил: «Да минут десять». Я не поверил, но старик, больше шутки ради, чем доказательства для, сел за раздолбанную пишущую машинку времен первых паровых двигателей и скоро настучал