Читать интересную книгу Вселенная пассажа. Сборник - Елена Ленская

Дед Колян, ближайший сосед Машки, давно жил один. Из хозяйства держал только кур и небольшой огородик за домом. Весь его доход составляла крошечная пенсия да охотничьи трофеи. Охотником дед Колян был отменным. Исходил, как он сам рассказывал, всю тайгу вдоль и поперёк. Мог уйти на несколько недель и пропадать на охоте и зиму и лето, вверив своё хозяйство работящей Машке, за что она и её мать всегда были с мясом.

Вот и сейчас, соскучившись по молоку, дед Колян сходил в лес и подстрелил молодого косача. За такую птицу три литра надоя было маловато, но охотник за наживой не гнался, да и Машку, оставшуюся одну, обирать не хотел.

Машка ловко освежевала птицу и тут же отправилась варить бульон для ребёночка. Да и сама уже есть хотела, а готовить сегодня было некогда.

Гровел проснулся от необычно приятного, вызывающего чувство жуткого голода запаха. Проморгавшись, сумел сфокусировать зрение и различил в полумраке стены и щели в них.

Он лежал, всё так же во что-то завёрнутый, и на чем-то очень мягком. Пошевелился, но тут же болью отозвались потревоженные ожоги, заскорузлая высохшая тряпка неприятно тёрлась о раны. Соображая как быть дальше, услышал тяжёлую поступь, увидел, как открылись дверцы его темницы и своего спасителя, замершего в проёме.

Особь пробурчала что-то, похоже ласковое и осторожно взяла гровела на руки.

И кто же ты такой?

И что же тебе от меня надо?

У гровела была куча вопросов, но всё отошло на второй план, когда его усадили и принялись поить питательной жидкостью. На этот раз приятно тёплой и от того более вкусной. И даже жёсткая тряпка, беспокоящая ожоги, уже не представляла таких неудобств. Регенерация началась, до полного формирования тела осталось немного.

В этот раз он ел осторожно, даже старался аккуратно, а когда насытился, не стал выплёвывать еду, просто зажал рот и помотал головой. Его тут же поняли, перестали кормить, снова намазали чем-то и снова положили на мягкое. В этот раз запирать не стали – оставили так, чтобы он смог разглядеть место, куда попал.

Это точно не была лаборатория. И даже не тюрьма. Здесь пахло деревом, вкусной пищей, и даже запах особи, возившейся с ним, казался приятным. Гровел пощурился на источник света на потолке, разглядел закрытые тряпками проёмы окон, спасителя, неторопливо топающего по скрипучему полу.

Где он?

Машке нравилось ухаживать за подкидышем, нравилось чувствовать себя особенной, такой нужной и совсем взрослой.

Как мама.

Она с интересом разглядывала своего ребёночка: тёмненький, корявенький, морщинистый, головастый. Мальчик.

– Буду звать тебя Гришкой! – решила Машка. Был у них в селе один парень – Гришка. Уж больно статный да ладный. Загляденье! Все незамужние девки по нему сохли, все, даже Машка. По-тихому, никто и не знал даже. – Будешь Гришкой Кожанкиным!

И от этого решения ей стало совсем хорошо, даже радостно. Теперь она будет не одна. Главное – чтобы про Гришку никто не узнал. А потом видно будет. Потом она что-нибудь придумает.

Планетянин

Утром Машка накормила Гришку жидкими щами на свежей капусте. Найдёныш жадно ел наваристый бульон, тянул к ложке окрепшие ручки и смешно чавкал. А потом завонял и обмочился. Пришлось Машке мыть его в ведре и стирать заскорузлую от масла тряпку.

На раны, зажившие на Гришке за одну ночь, Машка не обратила внимания. Так же не удивилась, когда вечером, перед ужином, Гришка, положенный на кровать, встал на тоненькие ножки, держась за стенку.

Гровел понял – он в личном жилище особи и особь здесь одна. Причину, по которой за ним так тщательно ухаживают, ему предстояло выяснить.

– Гришка, скажи мама! – попросила Машка, сама себя стесняясь. Никто не называл Машку мамой, и ей было неловко, но уж больно хотелось услышать от найдёныша-сыночка такие слова. Она сидела напротив него за столом, вытянув уставшие за день ноги. – Гришка, скажи мама! Мама! Мама! Мама!

– Ма! – выдал дитёнок, внимательно слушая, что она говорит.

Машка замерла с раскрытым ртом, а потом залилась краской и громко засмеялась.

– Маша, я банку принёс!

Дед Колян вошёл в комнату, ответно улыбаясь на девичий смех. Но как только Машка его заметила, сразу перестала хохотать, испуганно дёрнулась на стуле, затравленно посмотрела на деда.

– Маш, ты чего?

Дед Колян обомлел, удивился, но проследив за Машкиным отчаянным взглядом, сам охнул, отпрянул к двери, но тут же взял себя в руки.

– Мой это! – замычала Машка, бросилась к кровати и закрыла найдёныша спиной. – Мой, не дам!

– Да ладно ты, Маш! – тихо отозвался дед. – На кой он мне нужен? А кто там у тебя? Покажи.

Он сделал несколько шагов Машке навстречу, попытался заглянуть за её плечо.

– Мой! – рявкнула Машка, раскинула в стороны руки и растопырила пальцы. – Я нашла!

– Да твой, твой, – спокойно ответил дед. Главное, чтобы эта зверушка не была опасна для самой Машки. Он должен был убедиться. – Ты покажи, я никому не скажу.

– Никому? – недоверчиво засопела Машка.

– Никому, вот те крест! – и дед Колян начертил на груди размашистый знак оберега. – Покажи.

– Ладно! – Машка сдалась. Отодвинулась.

– Господи ты Боже! – выдохнул дед, когда перед ним показался голый уродливый человечек. – Это что за тварь-то такая?

– Это не тварь! – тут же вступилась Машка, засопела обиженно и поглядела на деда хмурым, недовольным взглядом. – Это мой Гришка! А я ему мама!

– Эка невидаль, глянь, и впрямь как ребёночек.

– Ма! – квакнуло создание, потянулось к Машке и спряталось у неё за спиной.

– Ба! – поразился дед. – И калякает что-то, глянь! Ну, Маш, рассказывай, откуда ты его такого раздобыла?

– В лесу нашла, – уже более покладисто ответила Машка. – Под кустом. Выбросил кто-то, а я подобрала. И теперь он мой! – напомнила она, снова нахохлившись на деда.

– Да твой, – отмахнулся он. – Мне-то оно и подавно не нужно.

– Деда, ты никому не скажешь?

В глазах Машки дед Колян увидел столько тоски, столько боли, что уверенно кивнул. Не скажет. Понимал – если пустит слух, уродца у Машки тут же отберут. По селу уже шли разговоры о твари из болота, которого местные охотники гнали два дня, но потеряли. Сомнений не было – гнали этого уродца. У Машки его отнимут, даже не спросят. И останется деваха одна, совсем без присмотра. А тут глядишь, и чудить не станет, заботой обяжется. Внимание опять же, ей надо. А уродец этот вроде не опасный даже. Вон, корявый, беззубый, худющий, аж дрожит весь на своих кривых ножках.

– Кто ж ты такой? – спросил дед найдёныша, тот лишь сильнее прижался к Машке. – Планетянин, что ль?

– Гришка это! – засмеялась Машка. Вот дед чудит. Как же её сын планетянином окажется? – Это мой Гришка, деда!

– Ну, Гришка, так Гришка, – сдался дед. – Ладно, Маш, я пойду. Можно я заходить буду Гришку проведывать?

– Заходи, – кивнула Машка. – Но один! И никому не рассказывай!

– Никому, – пообещал дед. – Это будет наша тайна, да, Маш?

– Тайна, – облегчённо вздохнула Машка.

Дед ушёл, а она достала из-за спины Гришку, посадила на колени и прижала к груди. Хорошо-то как!

Сколько бы гровел ни размышлял, но похоже, особь его, гровела, оберегает. Это стало понятно, когда к ним в жилище зашёл старый охотник. В том, что это был именно зверолов, гровел понял сразу – походка осторожная, но в то же время лёгкая, взгляд зоркий, внимательный, да и тело хоть и старое, но весьма крепкое. Ошибиться он не мог. Когда-то и сам был одним из таких…

Охотники, как этот гость, гнали его совсем недавно два дня по болотам и непроходимым чащам. А потом загнали в подвал полуразвалившегося жилища и схватили.

Гровел инстинктивно кинулся за широкую спину своего спасителя, вцепился дрожащими пальцами в его одеяния и выдал единственно выученный за сегодня звук «Ма!»

И охотник ушёл.

А гровел снова оказался прижатым к спасителю и снова услышал чёткие удары его сердца. Было необычно приятно и спокойно.

И странно. Никто и никогда его не оберегал. Молодые сознания его типа особо не ценились, и их временные тела легко пускались в расход. А он перерождался много, очень много раз…

Спаситель учил его говорить, часто повторяя одно и то же слово «Ма», от чего гровел сделал вывод – это имя. Осталось понять чьё – спасителя, или ему дали такое прозвище?

Машка порылась в шкафу, нашла старую ночнушку, что носила в детстве и надела на Гришку. Он охотно нацепил наряд, сел рядом с ней и доверительно уставился на Машку.

С соседнего дома послышалась громкая музыка, так резко разорвавшая тишину в доме, что и гровел, и она сама непроизвольно вздрогнули. У соседа опять гулянка, опять будут не спать всю ночь, горланить песни, кричать и ругаться до утра. Сосед Иваныч – мужик склочный, скупой. Машке он не нравился, но мамка всегда говорила – живи тихо, никто тебя не тронет. И если Машка встречалась с Иванычем на улице, старалась прошмыгнуть мимо, бросая тихое: «Здрасте». Не нравился ей Иваныч. Было в нем что-то гадкое и злобное – в его крадущихся движениях, цепком хитром взгляде, скрипучем, вечно недовольном голосе. И жена ему была подстать – низкорослая толстая тётка Нинка. Машке не раз доставались от неё насмешки и оскорбления, даже если рядом была её мать. Нинку Машка боялась даже больше, чем Иваныча, особенно после того, как на мамкиных похоронах Нинка, не стесняясь никого из гостей, предложила отправить Машку в дом престарелых, потому что никого у неё больше не осталось.