Читать интересную книгу Дикие нравы - Максим Михайлов

— Написал бы уж от вольных стрелков. К ГРУ ты теперь имеешь такое же отношение, как пингвины к гонкам на верблюдах, — ворчливо прокомментировал творчество подчиненного Артур.

— Э нет! — многозначительно покрутил в воздухе пальцем Карабас. — Разведчик, он и в Африке разведчик. К тому же представьте, какая хохма будет, если этот гондон обнаружит кто-нибудь из наших «невероятных» противников. Панику подымут, мол, русские и сюда уже добрались! То-то смеху выйдет!

— Что-то я не пойму, так ты кому подарок оставляешь? Черным девочкам или штатовским морпехам? — качнул головой Артур.

— Лучше бы, конечно, девочкам… — с показной задумчивостью изрек Карабас. — Они мне больше по нраву… Но морпехи если что, тоже сойдут!

С этими словами он проделал несколько недвусмысленных движений тазом, помогая себе руками и состроив такую плотоядную гримасу, что наемники невольно покатились со смеху. Не поддержал общего веселья только Компостер.

— Клоун ты, — мрачно проговорил он, осуждающе глядя на Карабаса. — Какие тут тебе бабы, здесь разве что обезьяны по веткам скачут…

— Да не вопрос! — тут же подхватил рыжий наемник.

И под общее придушенное ржание одним росчерком маркера вымарал «черных девочек», быстро написав поверх «ОБЕЗЯНАМ».

— С мягким знаком, грамотей! — изнемогал от придушенного хохота Макс.

— Да ты что! Не может быть! — притворно удивился в ответ Карабас. — А я в книжке видел, без мягкого знака было написано!

— Ты? В книжке?! Брось заливать! Да ты кроме букваря и устава хоть что-нибудь читал в жизни?! — клокотал, еле сдерживаясь, Артур.

— Во! Точно, вот там и видел!

— Где? В букваре?!

— Не… Зачем в букваре, в уставе, — важно заявил Карабас. — Там что ни статья, то про обезьян. Военнослужащий обезьян, командир (начальник) обезьян, дневальный обезьян, одни обезьяны короче. И мягкого знака точно не было…

— Обязан! — уже рыдал в голос Максим. — Военнослужащий ОБЯЗАН, а не ОБЕЗЬЯН!

— Ну, надо же! — развел руками Карабас. — То-то я всегда думал, причем здесь обезьяны, а оно вона как вышло…

Вернувшиеся с обхода разведчики, как обычно, внезапно материализовавшиеся на поляне прямо из воздуха, с искренним удивлением смотрели на хохотавших до упада перед боем белых, цокали языками, качали курчавыми головами, думая о том, насколько все же силен дух белых людей, раз даже предстоящая схватка с таким опасным противником, как кигани не мешает им веселиться.

Тошнотворная сладкая вонь сгоревшего человеческого мяса, принесенная со стороны лагеря людоедов легким, едва колыхнувшим заросли ветерком, заставила Максима болезненно сморщиться, мучительно сглатывая подкатившийся к горлу комок. К тому же он еще вовсе не ко времени вспомнил о том, что запах это, собственно говоря, попадающие в ноздри мельчайшие частицы самого вещества, и тут ему стало по-настоящему плохо. Стараясь глубоко дышать ртом, и поминутно с усилием проглатывая накопившуюся слюну, он старался отвлечься, сосредоточившись лишь на спине крадущегося впереди Компостера, сейчас в мире не существовало ничего кроме этой спины и расплывшегося по ней темного пятна пота с белыми кристаллами выступившей по краям соли. Ничего больше: ни запаха паленой человечины и разлагающихся внутренностей, ни жужжащих на все лады москитов, ни этих пропитанных влагой джунглей, ничего, только мерно колышущаяся впереди в такт движению спина.

Сотню метров, отделяющую их от стоянки людоедов они преодолевали уже несколько минут, шли медленно с предельной осторожностью, ступая след в след за возглавлявшим колонну Мбонгой. То и дело замирая на месте и чутко прислушиваясь, в непроглядном зеленом море окружающих зарослей, где видимость ограничивалась несколькими метрами, а порой и расстоянием вытянутой руки, слух был куда как надежнее в плане обнаружения опасности, чем все равно практически бесполезное зрение. Остальные бамбалы двигались по бокам широкой цепью, бдительно следя за окружающей обстановкой, каждый миг готовые обнаружить любые поджидающие маленький отряд неожиданности и вовремя о них предупредить стрелков.

Наконец впереди замаячили сквозь поредевшие лианы, залитые солнцем просветы, обещавшие скорый выход на относительно открытую поляну. Проглянули крытые пожухлой травой конусовидные постройки.

— А в избушке людоед! Заходи-ка на обед! — свистящим шепотом прошипел где-то за спиной неугомонный Карабас.

Шедший впереди Артур, развернувшись, молча показал ему кулак. В этот момент Мбонга, застыв на месте, поднял согнутую в локте левую руку, пальцы были плотно сжаты. Максим, сердце которого по мере приближения к цели похода начало все сильнее биться в груди, стремительным водопадом гоня бурлящую от адреналина кровь по венам, к счастью вовремя вспомнил, что этот сигнал означает требование остановиться и замереть там, где стоишь. Хорош бы он был, если продолжил бы, как ни в чем не бывало топать себе дальше! Черт, надо собраться, надо быть внимательнее, нельзя отвлекаться! Ну же! Ну! Да, легко говорить, соберись и не волнуйся. А если это твой первый реальный бой? Если ты уже через несколько минут должен будешь впервые в жизни убить живого человека? Пусть он другой расы и вообще кровожадный дикарь и каннибал, но, тем не менее, он такой же человек из плоти и крови. Как тут не впасть в ступор, как ни трястись от переживаний? Хорошо тем, кто идет рядом, они давно уже преодолели этот рубеж, перейдя на другую сторону грани под названием: «Не убий!», разделяющей всех людей на две абсолютно разные категории. Ему же еще только предстояло сделать этот роковой шаг вперед, туда, за грань…

Несмотря на то, что в прошлом Максим много лет был кадровым офицером в раздираемой гражданской войной стране, реально участвовать в боевых действиях ему никогда не доводилось. Помня старое правило: «На войну не просись, от войны не бегай!», он не слишком комплексовал по этому поводу, весьма иронично относясь к «матерым воякам», любившим тяпнув сто грамм демонстрировать к месту и ни к месту свою крутизну, разрывая на груди тельники и размазывая по опухшей морде пьяные сопли. Настоящих, понюхавших пороха и повидавших кровь бойцов уважал, те, как правило, вели себя намного скромнее, о войне вспоминать не любили, а уж если когда срывались, то разорванными тельняшками не ограничивались, но такого на памяти Максима практически не случалось. Разве что один раз, когда отмотавший две ходки в Чечню прапорщик-разведчик почти час терпеливо слушал бредни двух зеленых только с дерева лейтенантов, корчивших из себя перед девками в кабаке крутых вояк, а потом, после очень уж неудачного высказывания одного из них, молча встал из-за столика и отправил обоих героев на больничные койки. Макс был в тот день в патруле и первым оказался на месте происшествия, поразило его тогда, то, что прапорщик хоть и был пьян, вел себя абсолютно адекватно, не наглел, не оказывал сопротивления, а причины вызвавшие драку пришлось вытягивать из него прямо таки клещами.

Отчего-то Максим никогда не считал, что люди, которым пришлось в свое время где-то повоевать, становятся необратимо другими, это расхожее мнение ему казалось надуманным и высосанным из пальца досужими репортерами, будто стервятники раздувавшими тему то афганского, то чеченского синдромов. Вместе с Максом служили многие нюхнувшие пороху, и никаких особых отличий в них не замечалось, люди, как люди, с такими же, как у всех сильными и слабыми сторонами, если вглядеться пристальнее, ни чеканного медального облика не получается, ни наоборот кровожадного злодейского. Самые обычные вояки, как и остальные изо дня в день тянущие нелегкую лямку действительной службы. Может и существовали какие-то там синдромы и тяжелые психические травмы, но, должно быть, это в большей мере относилось к насильно мобилизованным и необученными брошенным в смертельную мясорубку срочникам, не имеющим ни идеологической базы для того, чтобы преодолеть выпавшее на их долю испытание, ни четкой мотивации объясняющей, зачем и почему все с ними происходящее. Тут, конечно, молодой пластичный ум, еще не закаленный житейскими битвами, не сформировавший четких жизненных установок, легко мог дать сбой, порождая те самые отклонения психики, что так смачно расписывали досужие журналюги. С умудренными жизнью, взрослыми мужиками, такие срывы, должно быть, не случались. Или они просто лучше мальчишек умели их прятать и маскировать? Скоро Максиму предстояло на личном опыте проверить правильность своих измышлений. А пока, надо было все же попытаться сосредоточиться на том, что предстояло сделать. Вон уже Артур машет рукой, призывным жестом подзывая своего напарника.

— Наш шалаш второй слева, — одними губами произнес командир, когда Макс присел с ним рядом, осторожно выглядывая на поляну из-за острых зленных стрел непонятного растения. — Идешь за мной и держишь левую сторону и спину, понял?