Читать интересную книгу Дикие нравы - Максим Михайлов

Наваждение разрушил ударивший в уши грохот, треснула, разламываясь кусками, сжавшая его янтарная корка, в нос ударила потная вонь давно не мытых тел и пороховая кислятина. Краем глаза он зацепил невероятно яркое пламя, бьющее во все стороны из компенсатора пляшущего в руках Артура автомата. Темнота впереди отозвалась криками и стонами, смачными шлепками пуль и смутной возней. И тогда Максим легко и просто нажал на спуск, четко понимая теперь, что все вокруг всего лишь горячечный бред, что ничего этого нет на самом деле, что автоматная дробь, вопли ярости и боли, забористая русская матерщина летящие со всех сторон лагеря ему только чудятся, что он каким-то образом выпал из привычного мира, перенесясь куда-то в иное измерение, которого на самом деле нет. Ведь это не может быть правдой, не могут быть правдой материализовавшиеся из забытой детской сказки людоеды, не может быть правдой хладнокровный расстрел спящих людей… Всего этого нет, наверное, он просто подхватил малярию, или лихорадку, несмотря на сделанные прививки и профилактические таблетки, и сейчас валяется в пышущем жаром бреду… А раз вокруг только бред, то и жить надо по его законам. И он продолжал, раз за разом жать на спусковой крючок, посылая веером перед собой смертоносный свинец. И когда вдруг из темноты прямо перед ним возникло чужое, закаменевшее напряженными мышцами тело, а в лицо ударил зловонный смрад дыхания людоеда, он ничуть не испугался, и четко поведя стволом автомата, буквально разрубил его пополам длинной очередью в упор, отбрасывая кошмарное виденье назад в темноту, из которой оно появилось.

И схлынуло. Каким-то необъяснимым шестым чувством Максим вдруг понял, что все закончилось. И даже не стал менять израсходованный полностью магазин. Темнота дышала сгоревшим порохом, тяжелым запахом крови, смертью. В шалаше больше не слышалось стонов и тяжелого дыхания, не видно было ни малейшего шевеления, темнота была мертва, он убил ее. Да впрочем, не такая уж она была и темнота. Сквозь многочисленные щели внутрь убогого строения острыми пиками вонзались солнечные лучи, давая вполне достаточно света, чтобы разглядеть скорченных на земле людей. Четверо, скрученные невыносимой болью в эмбриональные позы, щедро испятнанные кровью многочисленных ран, вяло струящейся по уже мертвым телам, размывающей потеками белую краску ритуальных полос. Почему он раньше не видел их? Здесь достаточно света… Почему всего несколько секунд назад ему приходилось стрелять в абстрактную тьму? Нет ответа…

Пошатываясь и бессильно уронив сжимающую автомат правую руку, он пошел куда-то в центр лагеря, в ушах звенели выстрелы, перекатываясь на все лады. Почти рефлекторно, не задумываясь над тем, что делает он, отсоединил пустой магазин, воткнул его в карман разгрузки, а к автомату пристыковал новый. Зачем? Кто мог угрожать ему в разгромленном лагере? В какой-то момент рядом мелькнула довольная физиономия Мбонги, что-то пытавшегося втолковать ему на ломанном французском, потом откуда-то сбоку выплыл Карабас и тоже долго говорил, смешно шевеля толстыми губами и морща покрытый веснушками нос. Максим не выдержал и все-таки истерично хихикнул, и тогда рыжий наемник, видимо обидевшись, оставил его в покое. В самом центре лагеря людоедов был вкопан в землю толстый гладко отполированный шест украшенный яркими птичьими перьями и разноцветными лентами, венчал его пожелтевший от времени огромный череп, похоже, принадлежавший когда-то буйволу, или кому-то еще в этом роде. Почему-то этот иссохший череп как магнитом притягивал взгляд Максима, всмотревшись в него пристальнее, наемник разглядел, что уже много лет мертвая черепушка ему улыбается, мерзко скаля, сгнившие, полустертые зубы.

— Сука, — сказал ей Максим, поразившись, каким противным режущим стал его голос.

Череп расплылся в довольной ухмылке и каким-то непостижимым образом подмигнул ему пустой глазницей.

— Сука! — уже более осмысленно повторил Максим, поднимая автомат.

Теперь он ясно видел, что зубы черепа густо намазаны запекшейся свернувшейся кровью, человеческой кровью.

Выстрел грохнул неожиданно громко. Пуля, без малейшего усилия проломив кость, ушла куда-то в зеленую стену джунглей, оставив в черепе аккуратную дырку. Максим разочарованно опустил оружие. Череп в ответ разразился торжествующим каркающим смехом. Максим оглянулся по сторонам, из-за ближних шалашей выглядывали встревоженные стрельбой наемники, но на заливающийся издевательским хохотом череп они не обращали никакого внимания. Неужели не слышат? Череп заговорщицки подмигнул, прошмакав неровными гнилыми зубами:

— Конечно, не слышат! Только мы вдвоем можем говорить друг с другом, только ты и я. Ты взял чужую жизнь. Теперь мы навсегда вместе, теперь ты мой. Мой!

— Врешь, сука! — выкрикнул Максим. — Сдохни, тварь!

Автомат запрыгал, забился в его руках, посылая свинец в хохочущий череп. Половина пуль, конечно, прошла мимо цели, но попавших вполне хватило, высохшая от времени изукрашенная кровавыми узорами костяшка разлетелась брызнувшими в разные стороны черепками.

На него навалились сзади, сильные руки вырвали и отбросили в сторону автомат. Кто-то перехватил локтем горло, лишая возможности сопротивляться. Он бился изо всех сил, кричал, брызгая во все стороны слюной, что они ничего не понимают, пытался что-то объяснять. В конце концов, тот, кто держал его за горло, просто нажал посильнее, в голове крутнулся огненный хоровод мерцающих звезд, свернулся спиралью Млечного пути, и наступила долгожданная темнота. Не та, жаркая, пахнущая порохом и кровью, а холодная и пустая, отстраненная темнота космоса, которой нет дела до мелких дел букашек зовущихся людьми.

Пришел в себя он от хлесткой пощечины, истерично хватанул губами насыщенный влагой воздух и лишь потом открыл глаза, встретившись взглядом с присевшим перед ним на корточки Артуром.

— Ты как, парень? — в голосе искреннее волнение и забота.

— Вроде нормально, только дышать трудно, — горло, будто тисками перехватили, слова еле выталкиваются из него наружу, звучат сиплым почти неслышным шепотом.

— Это ничего, пройдет. Леший слегка перестарался. Но ты сам виноват, до смерти нас всех перепугал. Ты чего шмалять-то начал?

В голове крутнулись отрывочные несвязные воспоминания о смеющемся черепе, нет, такого говорить точно нельзя, решат, совсем с катушек слетел…

— Не помню… — Макс беспомощно пожал плечами. — Нашло что-то…

— Угу… ясно, — покивал головой Артур. — Попервости бывает иногда. Напугал ты нас, думали, у тебя крыша съехала.

— Да нет, нормально все…

— Нормально, — с сомнением протянул маленький казах. — Ну, смотри. Пока сиди тут, отдыхай. И вот еще, на, глотни.

Металлическое горлышко фляжки ткнулось в безвольные губы, он автоматически втянул в себя теплую, остро пахнущую жидкость и закашлялся. Вокруг засмеялись. Карабас поведя носом и сделав стойку, как хорошо выдрессированная охотничья собака поинтересовался:

— Водка?

— Обижаете… Чистый спирт, — хитро прищурился Артур.

Максу уже было все равно, внутри разливалось приятное тепло, жидкий огонь растекался по жилам. Вскоре в мозгу плеснула ласковая приливная волна, зашумела в висках, смывая все перипетии сегодняшнего дня, делая все вокруг мелким и неважным.

— Ну, чего встали?! Цирк вам здесь что ли?! — словно издалека донесся до него голос Артура. — Осмотреть лагерь, проконтролировать работу, собрать все ценное, если что найдете. Вперед, не стоять, черти-турки!

Потом из поплывшего перед глазами тумана вынырнуло широкогубое с приплюснутым носом лицо Мбонги. Командир следопытов долго всматривался в глаза Максима, что-то приговаривая на суахили, а может и на каком-нибудь другом местном наречии, жалостливо цокая языком и укоризненно качая головой.

— Плохо… Совсем плохо… — произнес он наконец по-французски.

Мбонга еще что-то говорил, но Максим уже не слышал его, провалившись в черную яму тяжелого сна без сновидений.

Проснулся он как-то разом, вскинувшись с поросшего мягкой уютной травой бугорка к которому привалился. Сон не принес ожидаемого облегчения, ничуть не освежил и не прибавил сил, зато не было и расслабленной неги долгого перехода к бодрствованию с постепенным осознанием себя как части окружающего мира, сразу включился в обстановку по полной.

Разбудили его удивленные крики наемников, вызванные появлением из дальнего конца лагеря странной группы. Леший и Компостер на пару волокли грязное абсолютно голое, изможденное существо, некогда бывшее по все видимости человеком и судя по некоторым деталям даже мужчиной. Найденыш вяло пытался перебирать ногами, повиснув на крепких плечах наемников, получалось у него из рук вон плохо, только изредка ему удавалось сделать шаг или два, по большей же части его нижние конечности просто бессильно волочились по земле вслед за увлекаемым вперед телом.