Читать интересную книгу НИГ разгадывает тайны. Хроника ежедневного риска - Илья Симанчук

— А как же? Непременно! На их огневой!

— Порядок. А поврежденную отдадим трофейщикам. Думаю, они ею заинтересуются. Пушечки-то не совсем обычные…

Борошнев оглядел подбитое орудие и сразу обратил внимание на его странную конструкцию. Ствол был не с цилиндрическим каналом, как обычно, а с коническим: шире у казенника и уже — у дульного среза.

— Интересно, интересно, — бормотал он. — А что, и выстрелы к ней имеются?

— Раздобыли и выстрелы, — горделиво улыбнулся командир батареи. — У меня ребята хваткие! Понадобится — и черта из-под земли приволокут.

— Вот только покалечена она, — посетовал Борошнев. — Нет полного впечатления…

— Хотите, мы вам и целую покажем?

— А есть? — обрадовался Борошнев. — Так отдайте ее мне! Ее обязательно надо увезти!

— Есть-то есть, — замялся капитан, — Да я ее в штат батареи включил: у нас как раз одного орудия не хватает.

— Ну, это не довод… Пушка — весьма интересная, ее надо показать и командующему фронтом и даже в Москве Даю честное слово, похлопочу в штабе армии, чтобы вам недостающую предоставили. А уж эту я, с вашего позволения, все-таки заберу.

Прикатили целехонькую пушку, принесли все, что имелись, выстрелы — набралось два ящика. Осмотрел Борошнев и их — очень интересные были снаряды: подкалиберные, противотанковые, со стальными выступами у начала и у конца…»Ну да, конечно! В казенной части эти выступы почти распрямлены, а по мере движения снаряда они все больше и больше обжимаются до калибра орудия, и это плотное примыкание снаряда к стенкам ствола увеличивает начальную скорость полета при вылете», — сообразил Борошнев.

Зарядил он пушку, навел на ближний холм, выстрелил — и убедился, что скорость полета снаряда действительно высока. Когда пушку доставили в штаб армии, вокруг нее так и замелькали артвооруженцы, офицеры штаба. Водитель тягача и лейтенант, сопровождавший орудие, одетые в обмундирование первого срока, выглядели именинниками — вот какое диво доставили из родного полка!

Появился и начальник артснабжения армии.

— А где же инженер из арткома, который на днях мне представлялся?

— Он тут, товарищ генерал, — доложил один из офицеров штаба, показывая на Борошнева.

— Ох, ну и вид у вас! — поморщился генерал. Как же я покажу вас командующему фронтом? Вот огневики с передовой, так хоть на парад, а вы…

— У них было во что переодеться, товарищ генерал, объяснил офицер. — А этот военинженер, как вы приказали, трое суток занимался разминированием.

— Ну что с вами поделаешь!.. Садитесь в машину поехали.

Проехав километра два, оказались в расположении командующего фронтом.

К машине подошли командующий армией Иван Степанович Конев, одетый в кожаную куртку, без знаков отличия, и член Военного совета фронта Николай Александрович Булганин, в аккуратной генеральской шинели.

Начальник артвооружения доложил. Конев и Булганин внимательно оглядели пушку.

— Какой же у нее калибр? — поинтересовался Булганин.

— У казенной части — семьдесят пять миллиметров, у дульного среза — пятьдесят пять, — отрапортовал Борошнев.

— Погодите, погодите, — припомнил Булганин, — У меня есть памятка о немецкой семидесятипятимиллиметровой пушке. Не эта ли самая? — И попросил адъютанта: — Ну-ка, принесите памятку.

Когда Борошнев увидел памятку, невольно улыбнулся, как же, выпущена арткомом, родной группой! Но в ней говорилось об обычной пушке с цилиндрическим каналом ствола, а эта была с коническим.

Конев попросил открыть затвор, глянул в ствол.

— Да, эта пушка новая…

— А какой тут порох в боеприпасах? — живо спросил Булганин.

Борошнев взял выстрел с подкалиберным снарядом и ударил им по стволу ближней березы. Все невольно отшатнулись. А Борошнев спокойно свернул снаряд набок, вынул его из дульца и высыпал из гильзы пороховые трубочки заряда.

— Понятно, это «макаронный» порох, — щегольнул осведомленностью Булганин.

— Что ж, все ясно! Отправить пушку в Москву, в распоряжение Главного артиллерийского управления, — приказал Конев.

Вот что предшествовало утреннему разговору Клюева со Снитко. Разговору, о котором поведал он потом своей группе.

— Итак, почему такая пушка вообще появилась и откуда? — рассуждал Клюев. — Насколько мне известно, вскоре после окончания первой мировой войны где-то на Западе был запатентован проект противотанковой пушки со вроде бы меняющим калибр снарядом. Автор — не то голландец, не то бельгиец. Когда в сороковом году произошла Дюнкеркская катастрофа и англичане, французы, бельгийцы улепетывали, спасаясь от фашистов, через Ла-Манш, бросая всю свою технику и оружие, в одном из срочно улетавших самолетов был и этот изобретатель. Так вот он каким-то странным образом вывалился из самолета и, как вы понимаете, бесследно пропал. А вскоре у немцев появилась подобная пушка…

Осмотреть необычное орудие и боеприпасы к нему действительно захотели многие. И конструкторы, и наркомы — Устинов и Ванников, и командование артиллерии. Особенно придирчиво исследовал орудие начальник Главного артиллерийского управления Яковлев.

— Было ли что-нибудь известно об этой пушке раньше? — обратился он к генералам арткома. — И, не получив ответа, сердито заключил: — Значит, неизвестно. Плохо работаете, плохо изучаете зарубежную литературу. Наверное, только немецкую смотрите, английскую, французскую. А вот, к примеру, шведскую или швейцарскую? Не мог же какой-нибудь мелкий сотрудник, незначительный специалист, хоть как-нибудь да не проговориться?

В это время послышались легкие удары палочкой по стволу пушки: это дал о себе знать начальник артиллерии Воронов.

— Погоди, Николай Дмитриевич, не кипятись. Мы Василием Гавриловичем Грабиным ее испытаем, изучим.

И все облегченно вздохнули, задвигались. Ну, если caм Воронов и такой замечательный конструктор орудий, как Грабин, возьмутся за эту пушку — значит, результат будет быстро!

Снитко рассказал потом членам группы о результатах этих испытаний.

— Пушка действительно весьма необычная. К тому же — очень и очень сложная в производстве. Имеет ли смысл создавать нечто подобное? Нет, не имеет. Тем более что станочный парк наших заводов здорово изношен — ведь круглыми сутками идет работа для фронта! Одна переброска заводов на восток чего стоила!.. Только крупных предприятий было перевезено более двух с половиной тысяч! Даже американский журнал «Лайф» называет это «одной из величайших саг в истории человечества». И в таких условиях начать производство абсолютно нового орудия, да еще повышенной сложности? Наши противотанковые пушки конструкции Василия Гавриловича Грабина — и пятидесятимиллиметровая, и сотка — намного проще в производстве и эффективнее в бою. Как они щелкают хваленые немецкие танки. Но за то, что добыли секретную пушку, быстро распознали ее конструкцию и боеприпасы, — честь вам и хвала! — При этом Снитко по очереди посмотрел на Клюева, Борошнева, Мещерякова и Попова, словно отмечая вклад каждого. — Сейчас, конечно, не начало прошлогодней зимы, когда в конце боев под Москвой для артиллерии была установлена совершенно ничтожная норма — по одному-два снаряда на каждое орудие в сутки. Но и ныне положение крайне напряженное.

Попов понял — нужно спешить с подкалиберным снарядом. Ему довелось разряжать как раз те снаряды, которые Борошнев привез вместе с пушкой-новинкой. Суть их конструкции была в сердечнике, необычайно твердом и увесистом, который должен пробивать танковую броню. Когда такой сердечник показали Снитко и он легким движением приподнял его, рука генерала задержалась.

— Ого, какой тяжелый! Из чего же он? Определили?

…Лаборатория капитана Каплина, специалиста-металловеда группы, тоже была собрана, как говорится, с бору по сосенке. С помощью все того же Рябикова достали шлифовальные и полировальные станки: расщедрились на автозаводе. Металломикроскопы отыскались среди оставшегося в академии оборудования и приборов. А специальные объективы для фотосъемки структур металлов никак не находились! И опять выручил Рябиков — сообразил позвонить в Политехнический музей.

— Взаймы просим, для фронта, для победы, честной слово, вернем, — торжественно обещал он. — В целости я сохранности…

И Николай Каплин именно в Политехническом получил долгожданные объективы.

В лаборатории у него — на четвертом этаже, с окнами на Москву-реку — работали всезнающие, рассудительные женщины: Антонина Николаевна Лопухина и Анна Ильинична Соколова, можно сказать, профессоры металловедческих анализов и экспертиз. Они были под стать своему начальнику: Каплин и сам отличался степенностью, обстоятельностью, педантизмом в работе. Некрупные глаза его казались всегда прищуренными, словно он постоянно вглядывался в некие микро- и макроструктуры, в невидимые другим срезы металлов.