Читать интересную книгу Трехгрошовый роман - Бертольд Брехт

Есть люди, которые обладают способностью абсолютно не чувствовать настроение-своего собеседника; они не обращают никакого внимания на факты и высказывают свои мысли без всякого стеснения, не учитывая ни обстановки, ни времени. Такие люди рождены вождями.

Компания по эксплуатации транспортных судов точно в дурном сне сошла на берег. Она еле удостоила взглядом «Красавицу Анну» и «Оптимиста», быть может самого жалкого из всех трех.

Когда все вновь собрались в конторе «Брукли и Брукли», один из господ Брукли произнес краткую речь.

– Господа, – сказал он, глядя в окно, – у меня такое впечатление, будто вы ожидали большего, хотя цена была вам известна, будто вы в какой-то степени разочарованы и вам от этой сделки чуточку не по себе.

Он окинул собравшихся беглым взглядом и, так как никто не ответил ему, продолжал:

– Если это так, то я позволю себе посоветовать вам ни при каких обстоятельствах не противиться внутреннему голосу, твердящему вам: прочь от этого дела! Если вам к спеху, то едва ли вам удастся в настоящий момент найти в Англии подходящие суда, особенно по этой цене. Но если у вас есть время на поиски и несколько месяцев не Составляют для вас разницы, то вы, несомненно, подыщете то, что вам нужно. Случайно Брукли и Брукли имеют возможность в любой момент сбыть эти суда; как я вчера сказал господину Истмену, мы имеем соответствующее предложение и нисколько не будем огорчены вашим отказом. Мы могли бы даже предложить вам небольшую неустойку. Сейчас половина шестого, а в четверть седьмого моему брату и мне предстоит другое совещание. Следовательно, мы хотим и должны как можно скорей договориться.

– Суда стоят самое большее двести фунтов и вообще непригодны для плавания, – спокойно сказал Байл.

Господин Брукли поглядел на часы.

– Вы слышите, что говорит ваш доверенный? У нас нет оснований возражать ему. Мы и не думаем навязывать вам эти суда. Мы не можем взять на себя никакой ответственности. Весьма возможно, что, с точки зрения специалиста, вообще лучше всего будет продать их на дрова. В этом случае двести фунтов, о которых упомянул ваш эксперт, были бы приблизительно подходящей ценой. Итак, обдумайте это дело, господа. – И он вместе с братом вышел из комнаты.

Когда они скрылись, Истмен сказал вполголоса:

– Эти суда – единственное, что можно достать. Не следует забывать об этом. И тем не менее я вышел бы из дела, не будь я уверен, что то, другое, предложение исходит не от кого иного, как от нашего друга Кокса. Мы чересчур насели на него. Он хочет сделать дело с другими компаньонами – поглупее.

У многих находившихся в комнате раскрылись глаза. Пять минут спустя они уже стояли с перьями в руках над договором.

По дороге домой Истмен сказал инженеру:

– Профану трудно даже представить себе, как такое корыто может выйти в море. Невольно является мысль, что эта гнилушка попросту расползется в воде, как бумага. Замечательная вещь современная техника! Она из ничего делает что-то. Держу пари: когда эти штуки покрасят и чуточку подправят, они будут выглядеть совсем шикарно и выполнять свое назначение не хуже любого другого корабля. Профан понятия не имеет, на что способна техника!

Пройдя несколько шагов в молчании, он продолжал озабоченно:

– Просто безобразие, до чего человека заедает конкуренция. Нет такого гнусного дела, на которое не набросился бы кто-нибудь другой, как только ты от него откажешься. Нужно уметь заглатывать все на свете. Стоит тебе на секунду поддаться человеческим чувствам – и тебе каюк! Тут помогут только железная дисциплина и самообладание. С другой стороны, за ничто трудно что-либо и требовать. Если ты хочешь остаться тем, что в просторечии называется порядочным человеком, ты должен либо копаться в навозе, либо таскать кирпичи. Да, стоит тебе чуточку подняться выше среднего уровня, и у тебя сразу же появляются заботы, какие и не снятся обычному неимущему человеку.

ВСП ДЛЯ РЕБЕНКА

Господина Пичема сильно обеспокоил отказ господина Кокса от участия в осмотре. Он не мог заснуть и провел скверную ночь.

Он участвовал в покупке трех никуда не годных кораблей, его доля равнялась примерно половине корабля, и только от господина Кокса зависело, окажутся ли эти деньги выброшенными на ветер или нет. А для такого человека, как Пичем, быть у кого-нибудь в руках означало то же самое, что для кролика означает находиться в пасти Удава. Вопрос заключался в том, станет ли господин Кокс перепродавать корабли дальше. Почему он не явился осмотреть их или по крайней мере подписать договор? Его вытеснили из дела: он был уже не компаньон, а всего только маклер.

Господин Пичем встал с кровати проверить, всюду ли потушен свет, но главным образом из-за того, что его снедало внутреннее беспокойство. Он не выносил ни малейшей денежной потери. Хуже всего было то, что он даже при самых пустячных убытках немедленно терял всякую веру в себя. Он не доверял никому – с чего же ему было доверять самому себе?

Свет был всюду погашен, но окно в комнате Полли, выходившее на галерею, было открыто. Господин Пичем видел на кровати темные очертания ее тела. Он сердито захлопнул окно снаружи.

«Чего ради я тружусь? – спросил он себя, вновь улегшись в постель. – Только ради ребенка. Надо будет выгнать из портняжной мастерской еще двух баб. Они там прямо осатанели от безделья. Не могу же я один прокормить всю эту ораву. Они шьют и шьют – им все равно, сбуду я их тряпье или нет. Они-то ничем не рискуют. Полли тоже могла бы уже заняться чем-нибудь. Что она себе, в сущности, думает? Этому Коксу нельзя верить ни на грош. Ни в коем случае не следовало прижимать его к стенке! Он темная личность, для него это дело может быть достаточным предлогом, чтобы пустить меня по миру. Я ему тогда голову оторву, но разве мне это поможет?»

Весь покрывшись потом, он приподнялся в постели:

«О, я жалкий дурак! Я, несомненно, кончу жизнь под мостом. Как мог я затеять дело с человеком, которому я не в силах оторвать голову?»

На следующее утро Пичем зашел за Истменом и вместе с ним отправился в Сити, в контору Кокса, и, конечно, худосочная девица заявила ему, что Кокс уехал. Контора, где Пичем никогда до тех пор не бывал, произвела на него угнетающее впечатление. Это была контора афериста!

Пичем провел ужасное утро.

Он впутался в это дело, потому что оно сулило возможность обмануть правительство. Это обстоятельство заставило его слепо в него уверовать. Подобные предприятия обычно удавались. Обмануть другого – отчего же нет?! Это могло быть честным намерением делового человека. И вот мир оказался хуже, чем можно было предположить. Подлость, как видно, вообще не имеет границ. Это было глубочайшее убеждение Пичема – в сущности, единственное его убеждение.

Однако после обеда явился Истмен и сообщил, что все в полном порядке. Кокс уже вернулся или, кажется, вообще никуда не уезжал; после обеда он намерен осмотреть вместе со своим другом из морского министерства суда, – не угодно ли господам компаньонам подождать его в ресторане?

Осмотреть суда! Этого еще не хватало!

Все семь компаньонов, собравшиеся в ресторане, выглядели так, словно им предстояло путешествие на «Оптимисте».

И вот в половине шестого Кокс явился в ресторан в новом, прямо-таки пламенном галстуке; выглядел он крайне несолидно и смахивал на афериста; он извлек из бумажника подписанный и снабженный печатью договор с морским министерством и чек на 5000 (пять тысяч) фунтов, подлежащих немедленной выплате Компании по эксплуатации транспортных судов с ограниченной ответственностью.

У статс-секретаря не оказалось времени на осмотр.

– При наших дружеских отношениях подобные формальности не играют никакой роли, – небрежно заметил Кокс. – Впрочем, я выложил за вас две тысячи фунтов. Я предоставил их в распоряжение Хейла, для его фонда вдов и сирот средних чиновников. Он удовлетворился бы и тысяг чей, но я решил: не подмажешь – не поедешь.

Он был в блестящем настроении. На днях он опять побывал в Саутгемптоне и выговорил себе преимущественное право на покупку тамошних грузовых судов. Все шло как по маслу. Господин Кокс собирался дать джентльменам из Компании по эксплуатации транспортных судов наглядный урок морали. Он уже видел, как навстречу ему на всех парусах плывут саутгемптонские суда.

Дело, объяснил господин Кокс компаньонам, пойдет следующим образом: суда должны быть как можно скорей официально переданы правительству; ремонт их можно закончить после приемки. Окончательный расчет, однако, будет произведен правительством только по завершении полного ремонта.

Все охотно согласились.

Было решено немедленно приступить к восстановлению судов «Красавица Анна», «Юный моряк» и «Оптимист». Они нуждались в небольшом наружном ремонте, окраске и тому подобном.

– Как-никак, они должны выдержать несколько тысяч морских миль, – серьезно сказал господин Кокс.