В глазах Рейфа загорелся знакомый зеленый огонек. Фанни сразу узнала это с детства знакомое выражение его лица, этот виноватый, притворно-простодушный взгляд. Она видела, что Рейф с трудом удерживается от того, чтобы нагло не ухмыльнуться ей в лицо.
– Может, тут в подвале есть пыточная камера? Этот дом я знаю не так хорошо, как ваш дом в усадьбе.
Ей хотелось зарычать.
– Я к тому, что если в подвале найдется подходящее помещение, ты могла бы там меня выпороть. Потому что, если мне будет больно, я стану кричать, и мои вопли перепугают гостей. – Рейф прошел на середину комнаты. – Но если ты считаешь, что и эта комната подходит для экзекуции, так тому и быть. Я к вашим услугам, лейтенант Сорвиголова.
– Не называй меня так. – Ее словно пробило током от макушки до пяток. Когда-то в детстве они назвали себя именами героев любимой книги Фредерика Марриета «Приключения Питера Симпла». Сейчас он, вероятно, решил напомнить ей о тех давних ребяческих забавах, не иначе, чтобы подлизаться. А возможно, и для того, чтобы указать ей на ее место, ведь он был тогда капитаном Вихрем, а капитан выше лейтенанта по рангу. Хотя что тут удивительного? Рейф всегда умело пользовался своим редким даром. Ему удавалось располагать к себе окружающих, не прикладывая к тому ни малейших усилий. Старший брат Рейфа, нынешний граф Сент-Олдуин, не обладал и толикой легендарного обаяния Рейфела, все досталось младшему.
Рейф сделал еще шаг вперед, и Фанни отступила.
– Даже не думай приближаться ко мне. Я завизжу так, что стекла полопаются.
– Гневайся, твое право. Возможно, тебе не следовало бы даже говорить со мной. Скажу больше, я бы тебе советовал именно так и поступить.
Непринужденный, безупречно почтительный и неотразимо обаятельный. Неудивительно, что ему все всегда сходило с рук. Фанни легко могла представить, как лондонские юные леди теряют от него головы. Убийственная комбинация самоуничижительных слов и обезоруживающей и при этом нагловатой ухмылки. Но знают ли они, какую боль способен причинить влюбленной в него женщине этот на первый взгляд безобидный повеса?
– Я гневаюсь? Гневаюсь? Да, пожалуй, что я в гневе. И все из-за твоей… твоего… – Фанни скрестила руки под грудью, и он воспользовался представившейся возможностью полюбоваться ее бюстом. – Твоего возмутительного поведения.
– У меня остались приятные воспоминания об этой комнате, – признался Рейф, продолжая поедать глазами ее грудь. – Жаль, что твой отец и его любовница все испортили, застукав нас на террасе. – Он оторвал взгляд от ее бюста и посмотрел ей прямо в глаза. Он заметил, как она на миг прикрыла глаза и как предательски дрогнули ее губы. Рейф всегда подмечал каждую мелочь. И умел делать выводы.
Стремясь уйти от его цепкого взгляда, Фанни принялась расхаживать по комнате, заставленной громоздкими креслами и кушетками.
– Ты тогда ранил меня в самое сердце. И даже не счел нужным придумать себе оправдание! За пять прошедших лет ты ни разу ни словом не дал о себе знать, и вдруг именно сегодня, в день похорон моего отца, ты вдруг являешься сюда. Зачем?
– Да, прямо как снег на голову. Мне и самому не по себе, должен признаться. Вертилайн, Регги и Бесси пережили настоящее потрясение, а о матери я вообще не говорю. – Рейф неторопливо следовал за ней, так же, как Фанни, огибая многочисленные препятствия в виде кресел и кушеток, но сохранял дистанцию. – Судя по всему, у тебя и вправду нервы на пределе, и Эдвард с Офелией порядком раздражены. Кстати, а где кузина Клер? Что-то ее не видно.
– Мы не смогли сообщить Клер. Она постоянно в разъездах. Наверное, она и сейчас в дороге.
– В поисках мужа, как полагаю? Кстати, ей удалось-таки хоть немного похудеть?
Фанни остановилась и бросила на Рейфа осуждающий взгляд.
– Клер не виновата, что у нее такая конституция.
– О, прости. Не хотел никого обидеть. Мне говорили, что греки обожают женщин с рубенсовскими формами. Кстати, и ты приятно округлилась. – Он со знанием дела окинул ее фигуру взглядом сверху донизу. – Как раз в нужных местах. – Рейф поспешил за сорвавшейся с места Фанни, продолжая держаться примерно в двух шагах от нее. – А Найджел все также толчется поблизости – на редкость самонадеянный тип.
– Я была бы тебе признательна, если бы ты оставил Найджела в покое. Я не собираюсь обсуждать его с тобой. – Фанни раздраженно смахнула с лица выбившийся из прически завиток.
– Так ты с ним встречаешься?
– А если да, то что?
Рейф без труда прочел по ее лицу все, что ему требовалось.
– Ничего. Это меня не касается. Но, право, Фанни, – насмешливо хмыкнув, добавил он, – ты и Найджел? Ты ведь не серьезно, а, Фанни?
Фанни стремительно обернулась.
– Нет, Рейф, это ты ни к чему не можешь относиться серьезно. – Она прикусила и так уже распухшую нижнюю губу. – Зачем ты здесь?
– Очень скоро тебе предстоит открыть, что я могу быть предельно серьезным, когда речь идет о твоей безопасности. – Рейф прищурился, и темно-зеленые глаза его опасно блеснули из темного угла. – К сожалению, узнав о причине, по которой я здесь, меньше волноваться ты не станешь.
Фанни почувствовала, как в горле пересохло от дурного предчувствия.
– Продолжай.
– Что бы там ни думали обо всем этом мои родственники, я приехал в Эдинбург, приехал именно сегодня, как нельзя некстати, не затем, чтобы мучить Фрэнсин Грейвил-Ньюджент. Я здесь для того, чтобы ее защитить.
– Защитить меня? – Фанни насупила брови. – Ты будешь меня защищать? Это от тебя меня надо защищать!
Рейф и бровью не повел.
– Я работаю на Отдел расследований в Скотленд-Ярде. Антитеррористический отдел.
– Я слышала, что такой отдел был недавно создан.
– Это хорошо. Так вот, меня отправили сюда на всякий случай, в качестве меры предосторожности, и я останусь здесь, пока не завершится расследование. – Рейф говорил медленно, тщательно подбирая слова, чтобы не напугать Фанни. – За последнюю неделю погибли два известных промышленника. Вчера в Лондоне была обнаружена отрубленная голова и ступни некоего члена парламента. Насколько нам известно, этот господин сколотил состояние, занимаясь железными дорогами. Сейчас в Кенте проводятся мероприятия по розыску его туловища. Звучит нелепо и страшно, но так оно и есть.
Фанни испытующе всматривалась в его лицо расширенными от ужаса глазами.
– А мой отец, как следует из твоей логики, и есть вторая жертва. Даже если все так и есть, мне ничего не грозит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});