Читать интересную книгу Он хотел жить и умереть странником. Воспомининия об иеросхимонахе Алексии - Монахиня Иулиания

Старцы окормляли пустынников не самочинно, а по благословению митрополита Зиновия, пребывавшего в то время в сане епископа и бравшего на себя всю полноту ответственности за молившихся в горах отшельников. Более того, и это следует особенно подчеркнуть, о пребывании в горах монахов было хорошо известно грузинскому Святейшему Католикосу Каллистрату, а затем сменившему его Патриарху Мельхиседеку, личностям необыкновенным и выдающимся. Общеизвестно, что они высоко ценили подвиг пустынножителей и молились за них. В значительной мере благодаря духовной чуткости этих великих перед Богом архипастырей владыке Зиновию удалось приютить на Кавказе опальных глинских старцев.

Светлое служение

«Пустыня возрождает девственность», – говорил отец Мардарий. Если в пустыне правильно подвизаться, то можно сразу попасть в великую высь. Но это, кому будет даровано не от природы, а от духа. Подвизаться надо строго: не только душой, но и телом. Много трудиться. Омывать тело монах может один раз в год, перед Пасхой. Но это, если совершенный монах (батюшка это делал и того реже). Дьявол очень любит мытье.

Пустыня – это «академия» монашества, нужно сначала пройти школу, институт (общежительный монастырь), а потом идти в академию. Если кого Бог благословит.

Иногда приходили к нему братья, просились на жительство рядом. Батюшка благословлял. Строили недалеко келий, но долго не выдерживали, уходили. А батюшка скорбел: «Куда от Бога, в мир…»

Путь до кельи батюшки был долгий. Если ему было необходимо спуститься в город, в обратный путь он выходил на рассвете и шел весь световой день, но ночь все равно заставала его в пути. Поэтому чаще всего приходилось ночевать в братской келье и только на следующий день продолжать путь дальше.

Отец Мардарий очень любил пустыню. В последние годы жизни он часто вспоминал время своего пустынножительства. Очень тосковал. «Пойду, бывало, в лесочек возле кельи, – вспоминал батюшка, – дровишек поднесу, и в это время Иисусову молитву читаю и духовно наслаждаюсь. Тишина кругом. Но приходилось и по келье что-то подделать, подремонтировать. А в праздники никаких дел. В праздники я всю ночь бодрствовал. С вечера на молитву становился – все по уставу. Книги у меня были. Вечерню и утреню совершу… В девять часов ужинаю, все по графику. Потом надо ложиться, а в час ночи вставать. Впоследствии так привык, что всегда просыпался в это время. Даже часы не нужны.

Четыре часа сна, и просыпаюсь, думаю о Страшном Суде. При мысли о Страшном Суде приходили слезы. Затем начинал молитву Иисусову умом в сердце без помыслов. И так молитву держал до утра, а утром отдыхал. Днем читал часы».

Если подвижник старается держать обильную молитву без помыслов, то душа очищается. И батюшка, по благодати Божьей, стяжал эту чистоту. «Иисусова молитва – это огонь в твоем сердце, – говорил батюшка, – который должен гореть непрестанно, чтобы не остыла душа». Один монах спросил, откуда у него всегда такое радостное состояние души, и он ответил: «Господь мне это дал, так как я в свое время потрудился». Говорил это без гордости и тщеславия.

Однажды иеромонаху Зиновию, ныне владыке, который приезжал из России для духовного окормления и привозил продукты для братии, он открылся. Братия обычно встречались для совместной молитвы в пустыннической церкви, служили всенощное бдение и литургию с вечера субботы до утра воскресения, где все причащались, трапезничали, беседовали и расходились по своим кельям. Как-то раз батюшка вернулся в свою келью в благостном состоянии. Душа его была утешена. Сел на коечку и стал молиться. Когда закончил, решил выйти на воздух. Смотрит, идет брат из гостиницы и говорит:

– Отец Мардарий, ты не заболел?

– Нет, слава Богу, а что?

– Да сегодня же суббота, мы тебя несколько часов ждем, а ты не приходишь на службу, и мы решили проведать тебя, не заболел ли ты?

– Так я же был на службе.

– Это было в прошлую субботу.

То есть с того времени прошла целая неделя, а он и не заметил. Для него исчезло все окружающее, ибо благодать не знает ни места, ни времени. Целую неделю он не ощущал ни чувства голода, ни своего тела, ничего, окружающего его. Душа его пребывала в горнем, и ум его постигал горнее.

«Это, – говорит владыко, – меня потрясло». Я уже знал, что такое с ним бывало не раз. Он мог пребывать вне времени. И заметьте, он вышел из этого состояния именно тогда, когда брат подходил к келье. Ангел-Хранитель, видно, позаботился об этом.

С такой большой ревностью батюшка нес свой пустыннический подвиг. Такая ревность – редкое явление в нашем поколении и является исключением. Промысл Божий устраивает, чтобы в каждом поколении находились такие подвижники, дабы и мы могли прочно стоять в вере Православной. Они не вводят ничего нового, они хранят то же самое Предание Церкви.

В начале своего пустынножительства он делал по тысяче земных поклонов: по триста с перерывами. «Как мячик», – говорил батюшка. Но из-за помыслов тщеславия на некоторое время он оставил это количество и стал делать только двенадцать земных поклонов в день, понимая, что лучше делать немного, но со смирением. Для него сердечная чистота была важнее телесных подвигов, ибо ни один нечистый не может поселиться в пресветлом раю Божием. Вначале пробовал спать сидя, но почувствовал от этого большое телесное изнеможение и стал спать лежа. Вообще, батюшка старался идти средним путем, избегая крайностей. Пищу вкушал простую, однообразную, лишенную приятности и вкусности. У него была алюминиевая чаша, в которой он варил жидкую гречневую кашу. В обед съедал больше половины, на ужин – остальное. «Я однажды у него обедал, – вспоминает иеромонах Василий, – но не прошло и часа, как снова почувствовал голод». Добавлял он в разрешенные дни селедку, которая хранилась у него в алюминиевом бидоне, залитая подсолнечным маслом, но имела эта селедка дурной запах. Однажды я спросил у него: «Почему меня так борет чревоугодие?» Он ответил: «От того, что у Вас в пище разнообразие. Вы можете себе позволить и консервы, и сгущеное молоко, а у меня одна и та же гречка со ржавой селедкой».

Поистине, достигший безмолвия не будет заботиться и о теле своем; ибо неложен Обещавший попещись о нем.

Преп. Иоанн Лествичник

Чтобы уныние не нападало

Стремление к подвижнической жизни было у всех поселившихся там братьев. Большая часть монахов поселились на реке Амткел.

«В то время наша братская община в лесу состояла из семи человек: в том числе, иеромонах Мардарий, я, монах Кассиан, монах Меркурий, монах Виталий, – вспоминает иеродиакон Аввакум. – Жили в основном в отдельных кельях, поодиночке, друг от друга метров на пятьдесят. И на два километра были. Мы старались друг друга поддерживать спасительными примерами. Были беседы братии, которые порой длились многие часы. Самая главная тема: как спастись? Как спасти душеньку? Все примеры – и спасительные, и погибельные – брали из Священного Писания и наставлений святых отцов. Но, в основном, беседовали по праздникам, а также когда приходили гости».

У каждого из братьев было свое келейное правило, состоявшее из молитвословий и Иисусовой молитвы. Построили большую келью – церковь, где собирались для Богослужений.

Братия иногда забирали отца Мардария в церковь. Совершали всенощные, литургии – все по уставу. Отец Виталий разбирался в пении, знал устав, поэтому был за псаломщика. Все, кто мог, пели, отец Мардарий служил. «Церковь была простенькая, но благодать какая!..» – вспоминал батюшка.

Но, к сожалению, враг рода человеческого, ненавидящий монашеский подвиг, восставал на пустынников, и впоследствии безбожные власти воспрепятствовали их жительству в пустыне. Из-за этого многие меняли места жительства. Отец Мардарий тоже жил в разных местах пустыни.

В одно время пришли подвизаться в пустыню молодые матушки. И отец Мардарий кому-то из них уступил свою келью. Говорил: «Они же матушки и строить не могут». Но случилось искушение. Один брат хотел их выгнать. «Что это они с нами по одной тропе ходить будут?» Нарвал крапивы: «Если еще придут, отхлещу». Они пошли, поплакались отцу Мардарию. Он их сторону принял и передал тому брату: «Вы можете ходить где угодно, вы можете себе кельи строить, а они не могут. Скажите ему, что брата такого-то я знаю, а монаха такого-то не знаю». И матушек оставили в покое.

Иеромонах Мардарий с иеродиаконом Аввакумом и монахом Меркурием переселились в место, называемое Двуречьем. Там ранее было построено монахом Меркурием три кельи. Прожили они там совместно несколько лет. По причине высокой влажности монах Меркурий перешел в другое место, так как у него были больные легкие. Он подыскал себе более сухой участок, а отец Мардарий и отец Аввакум еще несколько лет оставались там. Батюшка рассказывал, что они всю седмицу не общались – пребывали в молчании, а в субботу вечером сходились вместе и вычитывали воскресную всенощную. Вместе ужинали и беседовали о писаниях святых отцов, друг другу открывали помыслы, читали Иисусову молитву, а утром совершали воскресную полунощницу часы и изобразительные. Затем обедали и опять расходились по келиям.