— Вот и видно кандидата в мужья! — рассмеялся он. — Мы все мелем, что на ум взбредет, а князь, как будущий супруг, и осуждает нас, и к нашей беседе пристать не хочет, понимая наперед, каково будет со временем подобные разговоры слушать!
— Меня такая забота коснуться не может! — гордо и заносчиво откликнулся Несвицкий. — Про мою жену никто никогда так говорить не посмеет!
— Жена Цезаря! — сквозь зубы произнес до тех пор молчавший капитан Ржевский, смуглый, как цыган, и, как сын степей, порывистый и заносчивый.
Несвицкий взглянул в его сторону. Миролюбивый Борегар уже испугался, как бы между товарищами не завязался спор.
— Наконец-то, — весело подмигнул он, — сознался наш князь в своих матримониальных вожделениях! Наконец-то в нем будущий муж заговорил! Да ты успокойся! — обратился он к Несвицкому. — Твою будущую жену мы все хорошо знаем и все глубоко уважаем. Ее имени никто никогда не произнесет иначе, как с бережным уважением.
Несвицкий неловко улыбнулся и, взявшись за фуражку, стал рассеянно натягивать перчатки.
— Куда же это ты? — окликнул его Борегар. — Пришел завтракать, а сам удираешь, и рюмки водки не пропустив!.. Это, брат, не порядки!
— Я еще, может быть, вернусь! — откликнулся Несвицкий. — Я вспомнил, что не отправил нужного письма в Москву, а после обеда будет уже поздно. Я не прощаюсь с вами, господа! — сказал он, направляясь к двери и осторожным жестом вызывая за собой Борегара.
Тот не без удивления кивнул ему головой в знак согласия.
— Что с ним, господа? — раздался вопрос одного из офицеров. — Тут что-то неладно!
— Да, его собственная свадьба как будто для него самого сюрпризом явилась! — заговорило разом несколько голосов, причем молоденький и хорошенький Тандрен фальцетом запел только что вывезенные из Парижа куплеты: «Cette affaire-e-e n'est pas eiaire-e-e» («Тут дело нечисто»).
— Певунья-пташка! — весело рассмеялся вернувшийся Борегар, подмигивая на молоденького поручика. — Я тоже в твои годы и в твоем чине все распевал!..
— И, наверное, фальшиво? — смеясь, осведомился Тандрен.
— А ты потише, фендрик! — погрозил ему пальцем Борегар и, махнув рукой, добродушно произнес: — А доподлинно, господа, какое нам дело до женитьбы Несвицко-го, и, раз он не хочет говорить нам о ней, какое мы имеем право расспрашивать об этом?.. Для меня, ей Богу, этот вопрос является более нежели второстепенным. Вот болезнь маленького наследника — другое дело!.. Уж натерпелась Россия благодаря неточно выясненному вопросу о престолонаследии.
— Да какое же теперь-то может быть осложнение? — пожал плечами один из офицеров. — И сам государь еще, Бог даст, два века проживет, и сыновей у него несколько.
— Ну, я не могу так спокойно говорить о возможности смерти маленького наследника! — с глубоким чувством произнес Борегар. — Это такой чудный ребенок!
— А, в сущности, ведь его личное право на престол может встретить серьезное препятствие, — заботливо заговорил до тех пор упорно молчавший штатский, необычайного роста, с лицом бледным, как у мертвеца.
— Ба, ба, ба! Пестель! Ты откуда взялся? — живо спросил Четвертинский. — Как только заводится речь относительно какого-нибудь политического обстоятельства, ты непременно тут как тут!..
— Это у него наследственное! — опрометчиво заметил Тандрен, но тотчас же спохватился, внутренне пожалев о своем неуместном намеке.
Бледный господин, по адресу которого сделано было только что высказанное замечание, был родной брат казненного декабриста Пестеля, и среди людей, близко знавших его, упорно держался слух, что его поразительная, мертвенная бледность имеет свое историческое значение. Утверждали, будто в роковой день казни декабристов он был вдали в числе лиц, присутствовавших на площади, что он видел, как его брат взошел на эшафот, и как дрогнул и моментально вытянулся его труп под двойным капюшоном рокового савана. Говорили, что в эту страшную минуту он смертельно побледнел, и что затем эта мертвая бледность уже никогда не покидала его.
— В чем же вы видите возможность спора при воцарении настоящего наследника престола? — с любопытством спросил Мурашов, видимо, не посвященный в вопрос о том, с кем именно он имеет дело.
Пестель холодно и пристально взглянул на него.
— В том, что наследник родился в то время, когда его отец был великим князем и когда о его правах на русский престол даже не было и речи, тогда как его брат Константин Николаевич родился уже сыном коронованного императора.
— Ну, это — натяжка! — махнул рукой Мурашов, — и натяжка неблагонамеренная…
— Я не исповедываю этой особенной благонамеренности! — задорно возразил Пестель. — Я не имею на это ни причин, ни поводов!
— А я не имею не только причин и поводов, но и права слушать ваши речи! — громко произнес Мурашов и стал торопливо пристегивать оружие, очевидно, собираясь уйти.
Пестель смерил его холодным взглядом.
— Куда ты, Мурашов? — засуетился добряк Борегар. — Какие вы, право, странные, господа!.. Никак не можете выдержать никакой беседы, чтобы вконец не перессориться!
— Если господин офицер считает меня неправым, я к его услугам! — задорно сказал Пестель, доставая из кармана свою визитную карточку.
Борегар на лету схватил его за руку и воскликнул:
— Этого еще недоставало! Что за день такой выдался, что без спора слово никто сказать не может?
Мурашов, не слушая его, вышел порывистым и нервным шагом, крепко захлопнув за собою дверь.
— Ну, люди!.. Ну, чадушки! — покачал ему вслед своей крупной головой Борегар. — И какая муха их всех сегодня укусила?
— Кто этот армейский офицер? — своим спокойным и невозмутимым голосом спросил Пестель.
— Почему ты так определенно говоришь «армейский»? — спросил Тандрен. — Ведь на нем мундир нашего полка!
— Потому что настоящий гвардеец никогда в такой задор не полезет и не станет сам себя оскорблять, исповедуя синтаксис третьего отделения!
— Но он, быть может, и действительно так любит царскую фамилию, что оскорбляется всем, что носит характер осуждения по ее адресу. Ой, Пестель… Пожалей ты себя! — тоном дружеского совета предупредил его Борегар.
— Во-первых, здесь, среди вас всех, я в полной безопасности, а во-вторых, что я сказал сейчас при этом рыцаре печального образа, то повторю всегда и пред всеми!..
— Да что такое с маленьким наследником? — спросил Тандрен, скорее чувствуя, нежели умом сознавая, что завязавшемуся разговору необходимо дать другой оборот.
— Говорят тебе, что простудили! Повели гулять по набережной, когда лед только что прошел!.. А кто не знает, что такое наш петербургский ледоход?