Из-за его кресла вперед выдвинулись два человека, выглядевшие настолько своеобразно, что Гвендолен невольно удивилась, почему все вокруг не принялись таращиться на них намного раньше, когда они только появились в зале Конклава. В этом заключалось нечто странное — но она не стала додумывать мысль до конца, увлекшись созерцанием незнакомцев. Один был невероятно толстым, но при этом его толщина не выглядела болезненной, а навевала исключительно приятные мысли о доброте и довольствии. Хотя одет он был в потертый во многих местах камзол, а на неуклюже свисавшем с его плеч плаще справа виднелась большая прореха, что его, впрочем, нимало не смущало. На широком лице с приподнятыми кверху усами и короткой курчавой бородой присутствовала постоянная хитрая улыбка.
— Премудрый Дагадд, автор "Трактата о Плодородии", — представил его валленский посол.
Второй, державшийся чуть в отдалении, слегка терялся на фоне своего могучего коллеги — худой и долговязый, с длинными руками и неожиданно молодым лицом без единой морщинки. Он выглядел нескладным неумехой в глазах многих, но не Гвендолен — она быстро оценила чуть выступающие из-под тонкого рукава рубахи мышцы и поняла, что второй почтенный мудрец стреляет из арбалета чуть ли не каждый день в своей жизни.
— Его спутник и помощник, славный Логан, — кратко сказал валленец.
Мудрецы одновременно поклонились, но так и не произнесли ни слова.
— Процветание торговли и науки — что еще нужно Тарру, чтобы затмить собой все города Внутреннего Океана! — Баллантайн даже чуть приподнялся в кресле. Он был единственным, кто смотрел на сомнительных мудрецов с открытым дружелюбием. Губернатор Яниус что-то недовольно забормотал себе под нос.
— Университет, понимаешь… Пусть сначала работать научатся, а потом уже всякие науки постигают… Или как вы полагаете, сьер Энгинн?
Глава таррской Службы Провидения чуть приподнял уголок тонких губ с левой стороны.
— Как вам известно, досточтимые сьеры, больше всего на свете мы ценим осведомленность. Некоторые науки весьма ей способствуют. Необходимо только, чтобы науки служили нашей общей задаче, не правда ли?
— Ну разумеется, — с облегчением сказал Яниус. — Если у Службы Провидения нет возражений…
Валленские мудрецы с легким сомнением покосились друг на друга, но благоразумно промолчали. Они вообще были замечательно безмолвны — видимо, собственная мудрость служила им источником самодостаточности. Гвендолен опять поймала себя на легком сочувствии — пусть они не были крылатыми, но они были ощутимо другими. Не такими, как прочие. И со Службой Провидения они явно не уживутся.
Она обежала взглядом стол Конклава и на мгновение вспомнила слова Кэса о том, что больше половины бургомистров и губернаторов теперь тесно связаны со Службой провидения, Она даже чуть отодвинулась от кресла Баллантайна. Открытая улыбка любого из них еще ничего не значит.
Потом она попыталась снова найти взглядом толстого Дагадда и его длиннорукого спутника — но тщетно вглядывалась в стоящую за креслом толпу помощников и слуг. Не могли же они исчезнуть в никуда?
Далеко не все за столом вообще следили за происходящим — многие чиновники откровенно спали, несмотря на то, что старательно держали глаза открытыми. Один рисовал картинки, даже издали показавшиеся Гвендолен неприличными. Потом она нашла глазами маршала Казарру и стоящую за его спиной Таби, и это зрелище ей настолько не понравилось, что она пропустила мимо ушей начало очередной замысловатой речи валленского посла, пустившегося в рассуждения насчет будущей концессии. Табигэйль стояла, неестественно выпрямившись, и в ее глазах дрожали слезы, отчего они казались совсем огромными. Маршал сохранял на лице невозмутимое выражение, не оборачиваясь в ее сторону, но Гвендолен могла поклясться, что его рука, скрытая толстой столешницей и фигурными подоконниками кресла, несколько раз уже схватила Таби за коленку, если не выше. Время от времени он что-то цедил себе под нос, чуть повернув голову, отчего Таби каждый раз закусывала губу и вздрагивала.
Гвендолен пропустила уже два абзаца посольской речи, поэтому Баллантайн наконец обернулся, поглядев на нее с искренним изумлением.
— Все-таки вы устали, — сказал он утвердительно.
— Я устала, — шипящим голосом сказала Гвен, не отводя глаз от измученного личика Таби. — Я очень устала от невозможности въехать кое-кому по морде. Как истинные носители зла, мы без этого тоскуем и впадаем в депрессию.
Вице-губернатор проследил за ее взглядом, и его брови чуть сдвинулись.
— Мне кажется, или она плачет?
— Полагаю, она настолько потрясена обществом вашего великого полководца, что не может сдержать слез восторга.
Баллантайн вздохнул.
— Если я попытаюсь помочь вашей подруге так, что вам это не понравится, вы будете на меня в обиде и тоже захотите, как вы выражаетесь, въехать по морде?
Теперь он смотрел на нее, почти полностью отвернувшись от стола Конклава. Снизу вверх, поскольку она продолжала стоять за его креслом, и может потому его взгляд был особенно ясным. Она отчетливо разглядела, что у него серо-голубые глаза, широко расставленные, а улыбка полностью меняет его черты.
— Обычно я неплохо различаю морды, рыла, физиономии и лица, — хмуро сказала Гвендолен. — На лица я не покушаюсь. Удовольствие не то.
— Сейчас принесут прохладительные напитки, будет перерыв. Пойдемте со мной.
Он поднялся и легко двинулся к креслу Казарры, даже не оглянувшись, будучи уверенным, что Гвендолен следует за ним. Он был выше ее, хотя Гвен никогда не жаловалась на свой рост, он даже мешал ей летать, и достаточно худой, что было особенно заметно на фоне объемных животов, которыми члены Конклава упирались в край стола.
— Дружище! — с этими словами он положил руку на плечо маршала. Таби задрожала и отступила назад. Она не поднимала глаз и не видела Гвендолен, застывшую за плечом Баллантайна. — Не наскучила ли тебе твоя толмачка? Как я посмотрю, она у тебя какая-то унылая.
— Ничего, — пробурчал Казарра, настороженно меряя его взглядом. — Я и не таких заставлял живо двигаться.
Баллантайн безупречно улыбался, чуть приподняв уголки глаз, словно приглашая его разделить некоторую не совсем пристойную, но очень забавную тайну.
— Может, сменяемся? — предложил он достаточно громким шепотом, чтобы Гвендолен могла его услышать. — Моя будет повеселее.
— С чего ты вдруг сделался такой щедрый? — фыркнул Казарра.
— Я просто хочу сделать тебе приятное. Уверен, что она тебе понравится. Грустно смотреть, как ты мучаешься с этим ходячим фонтаном. А я уже хочу отдохнуть перед совещанием с послами. Девчонка — огонь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});