Читать интересную книгу Кошка дождя - Алла Лескова

Одной нравится Порошенко, а другой даже не Обама, а сам Путин.

Поскольку дышать одним воздухом более стало невозможно, фанатка Путина схватила постель и с прямой спиной покинула палату.

Которая Порошенку любит крикнула в спину вражине:

– Ну и иди с богом, дура.

Я уточнила у сестры-хозяйки:

– Они что, совсем?

На что Галя ответила:

– У нас такие же больные, как и во всей стране.

И рассказала, что недавно один пациент ходил по коридору и всем сообщал, что славаукраинегероямслава.

Но поскольку он давний и тяжелый больной, ему все поддакивали и соглашались, что да, слава.

Тонкие вены

В юности мне говорили на физкультуре – совсем мышц нет, совсем…

Сегодня брали кровь из вены и все приговаривали – совсем вен нет, совсем… Куда попрятались ваши вены, говорили… А?

Наконец, нашли какую-то бледную серо-голубую извилину на ладони и быстро поймали ее иглой.

Я боялась услышать – совсем крови нет, совсем, куда кровь делась, а? Но тут вошла медсестра постовая и сказала:

– Ну и жара… Ужас… Как я ненавижу жару, ужас, а говорят, что еще две недели будет и под сорок…

И тут моя, которая по венам, говорит:

– Слушай, Ира, не беси меня, не мешай работать со своей жарой… И так не знаешь, откуда кровь брать, все вены как провалились… Выйди из кабинета, давай-давай…

Ира обижаться не стала, а ответила, выходя:

– Совсем от жары все обнаглели… Орут… Выгоняют… Вены не может найти, а я виновата, ага. И подмигнула мне.

А которая по венам сказал:

– Вы не переживайте, мы так-то вообще-то дружим все… Но эта жара, блин… И ведь еще две недели, ужас…

Не повезло вам… Зато я веночку нашла, ваточку прижмите и подержите… А то синяк будет.

Я пошла мимо поста, и Ира мне говорит:

– Как будто я виновата, что жара, ужас, еще две недели, говорят…

Тут я рассмеялась и забыла ваточку прижать.

Теперь синяк будет.

И тебе заодно

Мне тут не спалось немного, а вспоминалось…

Например, как я застряла в туалете самолета Таллин – Адлер.

Больше часа простояла в туалете, никак не могла выйти, от паники не на те кнопки жала, но тщетно.

За собственные деньги медитировала на воронку унитаза и мечтала через нее выйти в открытый космос.

А когда кто-то просто открыл дверь с той стороны, я была уверена, что это мой сосед-эстонец, с которым у нас локти в креслах соприкасались.

Думала, он разволновался, что меня долго нет, и всех поднял на ноги.

Но сосед как сидел в кресле, так и головы даже не повернул при виде меня. Теперь я знаю, что это называется прайвеси или еще как-то. В общем, это когда к тебе не лезут ни в душу, никуда. Пока ты не попросишь сам.

Но и то гарантии нет.

Вдруг ты попросишь, но пожалуйста забудешь сказать.

Или попросишь, а им неохота. Спасать там или вмешиваться в чужое.

Чужие проблемы решать, тащить их на себе.

Есть здесь и плюс – если никто в душу не лезет, значит, потом в нее не плюнет…

Вообще у эстонцев много этнического достоинства, двенадцать лет с ними прожила и проработала.

Например, если на пляже в Сухуме сидят эстонские спортсмены, то они не умрут от радости, что кто-то вдруг с ними по-эстонски заговорил.

Не улыбнутся даже, а уж тем более не вскочат, не обнимут и не побегут тебе шашлык покупать.

Просто с достоинством ответят тебе так же, по-эстонски, как будто это всемирный язык, эсперанто такое, и чего тут радоваться. Не то что узбеки питерские или таджики.

Я ужасная гадина, все время использую этнические особенности в корыстных целях.

Они как одно слово хотя бы услышат от меня на их языке – тут же готовы на все, весь мир подарить, цену сбросить, угостить и чуть ли не взять к себе на работу кондукторшей.

Не говоря уж о грузинах.

Им только одно слово на их языке скажешь – они тебе все розы с революции роз притащат.

В общем, есть этническая специфика, как ни крути.

Кстати, эстонцы отличные ребята.

Я в эстонском коллективе на их языке даже думать стала, а когда уезжала в Казахстан, они мне щедро подарков надарили и даже плакали, правда.

А когда мы их отпустили из нерушимого, сразу расслабились и очень нас напоминать стали.

На красный свет ходить стали, бумажки на газоны бросать, громко смеяться иногда…

И русский сразу понимать стали.

Вот мне никто не верит, а я всегда говорю: хочешь, чтобы тебе не сопротивлялись – оставь человека в покое, отпусти, не насилуй, пусть живет, как хочет.

Не обращай в свою веру и не причиняй добро.

И будет ему счастье. И тебе заодно.

Крутая

Дети купили мне в больницу планшет, чтобы веселее болеть было.

Сказали – не позорься, тебя уже целых несколько сотен на земле знает, а ходишь с отстойным мобильником, который с совком для обуви путают… И даже ноута не хочешь. Вообще без желаний какая-то.

В общем, я планшет осваиваю, но он меня нет.

Например, я пишу одно, а он выдает другое, решает за меня, как лучше. Хорошо хоть не по-китайски редактирует, но бесит ужасно.

А сегодня в очереди на перевязку я сидела с этим планшетом, а потом меня позвали, и я его оставила в коридоре.

А пока я заливалась молча слезами от боли и хватала, позорница, молодого доктора за рукав, чтобы не заорать, в кабинет вошел еще один красавец доктор и сказал:

– Это не вы гаджет оставили?

А я ответить не могу и только пальцем показываю, что я.

Доктор укоризненно говорит:

– Не оставляйте, пропадет, какая вы легкомысленная…

И тут мой лечащий Дима отвечает коллеге:

– Вот не пошел бы ты куда подальше со своими нравоучениями… Нашел время… Лучше шпатель подержи, строгий ты наш… Видишь, как терпит, поражаюсь просто.

А я как услышала, что я терплю, то сразу мне себя впервые жалко стало, впервые за столько дней.

Телефон же мой, без наворотов, но с тревожной кнопкой зачем-то, меня вполне устраивает.

Если нажать невзначай эту кнопку в полном автобусе, то все выскакивают от ужаса, и я могу сесть на любое место. Так что вполне себе крутой телефон.

Бахила

У меня сейчас сюжетов – раз-два и все не о том… (я не хочу печалить вас ничем).

Но даже в этом вынужденном однообразии моей сегодняшней жизни есть свои забавные проблески.

Сегодня одна женщина в очереди к врачу вдруг опустила глаза вниз и сказала всем:

– Ой, а где моя вторая бахила? Было же две!

Все посмотрели сначала друг на друга, очнувшись от своих невеселых мыслей, а потом на ноги той женщины.

Надо было что-то говорить.

Как-то вступать в социальную связь.

Но все молчали.

Просто смотрели на ногу в бахиле и на ногу без бахилы и молчали.

– Где? Ничего не могу понять… Точно же две было, когда я очередь занимала. Где же вторая, где?

Все пожали плечами, а самая активная и сердобольная сочувственно сказала: потерялась…

Которая в одной бахиле возмущенно всплеснула ногами и говорит:

– Как я могла потерять? Я еще в своем уме… и где я могла потерять?!

Активная и сердобольная обиделась, поджала губы и отвернулась.

Тут уборщица протаранила мокрой шваброй коридор, попросив всех нас поднять ноги, и говорит:

– Господи, ну пройдите по поликлинике, где-нибудь слетела с ноги, вот делов-то… Идите и новые возьмите в ящике, они бесплатные…

– Может быть, вы, когда полы мыли, видели мою бахилу? – не унималась героиня.

– Вы думаете, если я ее даже увижу, буду ходить и искать хозяина? Вот вы смешная, не могу… – ответила уборщица.

И тут одна в очереди резко встала, сняла одну свою бахилу, нагнулась и надела на белую шлепку нашей растеряшки.

Все, говорит, не могу больше это слушать, успокойтесь уже и не морочьте нам голову! И даже пятнами пошла.

А та содрала бахилу и говорит:

– Мне чужого не надо. Спасибо. Я хочу понять, куда могла моя деться. Моя, понимаете?

В этом месте я, конечно, не выдержала и захохотала. Постаралась негромко.

А единственный среди нас печальный, худой и небритый мужчина вдруг как заматерится, как-то неожиданно.

– Блядь, – говорит, – во всем ей хочется дойти до самой сути… епта.

Ну, это он зря сделал.

Уже сколько часов прошло, а я все вспоминаю и смеюсь.

Но он же не знал о моей смешливости, такой худой, небритый и печальный.

Не грусти, мужик, прорвемся.

Нельзя

Позвонил бархатный слишком интимный баритон и спросил:

– Вы готовы разговаривать?

Я сказала:

– Смотря о чем.

И на всякий случай поправила волосы.

– О цифровом телевидении и Интернете, – ответил баритон.

– Мне не нужно цифровое телевидение, у меня телевизор старый, не для цифрового, – отвечаю. – И Интернет есть. Мне хватает.

– Как это старый? Почему старый? Зачем вам старый? Почему не новый? – интимный баритон сменился маркетинговой трескотней натренированного юноши.