Он вышел. Он родился, этот уродливый мальчик, крупный, сморщенный, с короткими ручками и ножками, скрюченно прижатыми к выпуклому животу. Его стало смертельно жаль. Тут же. Разве он был виноват в том, что его предки — мутанты, а его мать — злодейка и убийца, которую никто не хочет прощать. Он был очень уставший и измученный, этот младенец, и совершенно не хотел смотреть на белый свет, глазки его были плотно закрыты.
Скирни обмыла его, завернула в пеленку и протянула Сии.
— Держи. Знаешь какой тяжеленький!
— Урод? — усмехнулась та.
— Ребенок. Со временем всё нормализуется.
— Почему он молчит?
— Не знаю. Терпеливый, наверно. Смотри, какой серьезный!
— Ох, ты, боже мой…
Сия наконец увидела личико своего потомства. Скирни показалось, что она смотрит на него совершенно влюбленными глазами.
— Красный-то какой. Почему он такой красный, а?
— Напрягался.
— Ты на себя посмотри, — усмехнулся Леций.
— А ты что тут делаешь?! — возмущенно обернулась она, — «на себя посмотри!» Видали! Тебе бы такой арбуз выродить!
— Поздравляю, сестра, — улыбнулся Леций, — одним Индендра стало больше.
— Иди к черту со своими поздравлениями! Видишь, я тут голая сижу! И лохматая! Скирни! Да выгони ты его!
— Мы сейчас оба уйдем, — сказала Скирни, — не будем тебе мешать. А ты покорми его и поспи. Устала, наверно.
— Проваливайте, — усмехнулась Сия.
В коридоре она заметила, что ноги от усталости подкашиваются. И вообще, трудно было понять, где они, что происходит во внешнем мире, и который час. Она взяла совершенно растерянного Верховного Правителя за руку и повела в свой кабинет.
— Пойдем. У меня там, кажется, бутылка шампанского стоит.
— А у санитаров наверняка «Чертяновка».
— И ты пьешь эту гадость?
— Да после такого я что хочешь выпью! И с кем хочешь.
— Ну уж нет! Шампанское и со мной!
Еще утром она мечтала встретить Новый год с Льюисом в своем кабинете. Но Льюис пропал. Потом пропала она… Кто же знал, что всё так получится! Она кинула в утилизатор перепачканный кровью халат, мельком взглянула в зеркало, потом на часы. Было полтретьего ночи.
— Вот так, — Леций улыбнулся и протянул ей бокал, — с Новым Годом, доктор.
— Да, — вздохнула она устало, — и еще, говорят, с новым счастьем.
Какое это счастье, они узнали очень скоро. Посидели, отдохнули, поделились впечатлениями, а потом пошли проведать роженицу. Дверь была закрыта. Малыш лежал на кровати один. Он не кричал и не плакал, глазки были открыты, ясные голубые глазки, и в них — немой вопрос: «Почему?».
У Скирни был тот же самый вопрос, полный бесконечного отчаяния: «Почему?! Почему, если Сия смотрела на мальчика с такой любовью? Почему, если она уже изменилась, прошла через самоубийство и честно отбыла свое заключение в больничной палате?»
— Она оставила сообщение, — подавленно сказал Леций, указывая на экран состояний.
В верхнем левом углу показалась одетая Сия, сестрица Одиль, бледная, некрасивая в своей измученности, с решительно сдвинутыми черными бровями.
— Я ухожу, — сказала она, — прости меня, Скирни, я не могу остаться. И не думай, что мне легко. Этот ребенок не должен знать, кто его мать. Поэтому я исчезну навсегда. И это единственное, что я могу для него сделать. Я знаю, вы о нем позаботитесь. С вами ему будет лучше, чем со мной. Прощай. Это всё!
Они просмотрели сообщение несколько раз, Леций даже не удивлялся, а Скирни была в полном шоке. Она никак смириться не могла с тем, что всё так происходит, что всё так запутанно и безнадежно. Жаль было несчастного уродливого мальчика, который пришел в этот мир с какими-то надеждами и доверием. Жаль было и Сию, которая сейчас разорвала себя надвое. И вполне понятны были те, кто не смог и не захотел ее простить. Получался какой-то тупик!
В жизни случалось немало тупиков, но почему за этот должен был расплачиваться невинный, беспомощный мальчик?
— Маленький… — она взяла его на руки и даже зажмурилась от приступа обжигающей жалости, жалости и стыда за весь этот несправедливый и неблагополучный мир, — он будет счастливым. Во что бы то ни стало! — в глазах у нее защипало, — я всё для этого сделаю!
— Боюсь, это не в твоей власти, — вздохнул Леций, — хоть ты и маленькая волшебница, Скирни.
— Почему?
— Он Индендра. А кто его отец, один бог знает, точнее, дьявол.
— Я не верю в это. Надо просто любить его, и тогда ничто дьявольское в нем не проснется. Любить, понимаешь? Сия ведь почему стала такой? Потому что ее никто не любил!
— А ты почему стала такой? Может, у тебя было счастливое детство?
Она растерялась, только стояла молча, смотрела на него и прижимала к себе ребенка.
Леций подошел к ней и посмотрел в глаза.
— Не всё так просто, детка. Могу тебя заверить — Сию любили. Это ей казалось, что нет. Это ее раздирала зависть и злоба. А что до уродства — то на Кера или Конса вообще смотреть было невозможно. Однако они не обозлились… мы, конечно, будем любить этого младенца, но я не вижу тут прямой связи. Никакой гарантии, что мы не вырастим очередного монстра, Скирни.
— А если… а если наоборот? Если это вторая Ора, наш спаситель?
— Второй Оры не будет, — помрачнел Леций, — нет таких предсказаний. Звезды не легли.
— Но он же родился в Новый Год. И он уже спас Сию от смерти. Это необыкновенный мальчик, дядя. Я уверена. Давай назовем его Алвзуром?
— Не кощунствуй, Скирни. Именем Пресветлого назвать Сиино отродье? Это наш ребенок, и имя у него должно быть семейное. И жить он должен с нами. Надеюсь, ты не собираешься взять его себе?
Она почему-то даже не сомневалась, что Сия оставила мальчика ей.
— Собираюсь.
Леций посмотрел на нее с нежностью и покачал головой.
— Это ты сгоряча. Это совсем не твоя проблема, детка.
— Но почему, дядя?!
— Он Индендра. Очень скоро станет очевидно, что вы с Льюисом не можете быть его родителями. У него возникнут вопросы, и он неизбежно всё узнает. Тогда ради чего сбежала Сия?
— Понимаю. Но, мне кажется, однажды это всё равно откроется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});