Читать интересную книгу Павлик Морозов - Виталий Губарев

Дед зашевелился:

- Чем можем, Арсений Игнатьевич.

- Так вот... Скоро ко мне придут имущество описывать, чтоб в колхоз передать... - Он вдруг поднялся, сжав губы, шумно задышал через нос. - Не дам проклятым! Ничего не дам! Спалю лучше! И хлеба не дам! Серега, вы с Данилой сегодня в сарае яму выкопайте. Незаметно чтоб... А ночью хлеб перевезем и зароем. У вас искать не станут.

Он тяжело опустился на скамью и, помедлив, прибавил:

- Треть хлеба возьмешь за это себе, Серега.

...Павла ночью разбудил плач Романа. Усталая мать крепко спала - не слышала. Павел спрыгнул с печи, поморщился: ныл обожженный затылок (матери об этом не сказал — не хотел тревожить).

Проснувшийся Роман сидел в деревянной кроватке. Павел присел рядом, укрыл брата одеялом, подумал: «Вырос как Ромка! Надо новую кровать строить». Он слегка покачал ее, замурлыкал:

Зыбаю, позыбаю,

Пошла бабка за рыбою,

Мать - пеленки полоскать,

А я - Рому унимать...

Аа... Аа...

Брат не унимался. Павел в сердцах запел погромче:

Зыбаю, позыбаю,

Пошла бабка за рыбою,

Мать - пеленки полоскать,

А я — за волосы таскать!

Роман заревел на всю избу. Павлу стало жалко братишку. Виновато склонился над кроватью:

- Ромочка, ну спи... Ну спи ж, братик...

Вскочила сонная мать.

- Ох, горе мое! Что же ты не скажешь?

- А он уж засыпает, маманька...

Роман умолк, едва мать прикоснулась к нему. Павел, зевая, отправился спать.

С печи Федя, свесившись, смотрел в окно.

- Чего ты?

- А вон, глянь, что там?

Над двором желтый месяц, и на земле от него светлые полосы. Прямо перед окном - забор деда Сереги. За забором двигаются чьи-то тени.

Павел шмыгнул к двери.

- Ты куда еще? - зашептала мать.

- Сейчас...

Неслышно спустился с крыльца, прильнул к щели забора.

Во дворе деда Сереги фыркают лошади. Трое - дед Серега, Данила, Кулуканов - снимают с ходка полные мешки, торопливо носят в сарай. Бабка Ксения копошится у ворот, никак не может справиться с засовом.

- Паш, а кони-то кулукановские, - слышит Павел шепот за спиной.

Оглянулся - рядом Федя вытягивается на цыпочках.

- Чего ты пришел?

- А ты побежал, и я тоже...

- Ладно, ладно, ступай спать.

Федя послушно уходит. Павел всматривается. Что бы там могло быть? Прячут зерно в яму. У деда столько хлеба нет. Ясно - зерно кулукановское. Вот гады! Сгноить хотят!

Данила возвращается из сарая с пустыми руками, останавливается, будто в раздумье, и вдруг делает скачок к забору.

- Подглядываешь, коммунист! - Грохоча досками, он взлетает над забором.

Но Павел уже исчез.

Дед Серега и Кулуканов недвижно стоят посреди двора, расставив ноги.

- Кто? - бормочет дед.

- Пашка!

Кулуканов срывается с места, хватает деда Серегу руками, трясет. Голос у него шипит, прерывается:

- Если какого уполномоченного из района присылают, не страшно: уедет сам. А тут свои глаза! Под боком! От них никуда не скроешься!

Дед не двигается.

- Слышишь, Серега?

Дед говорит тихо и четко:

- Убью!..

Все молчат. Лишь бабка Ксения что-то шепчет и крестится. Кулуканов наклоняется к Даниле:

- Я тебе давал... и еще дам... Выследить его надо... и конец!

...Днем комиссия из сельсовета во главе с Потупчиком сделала обыск во дворе деда. Хлеб был найден. В сарае нашли и кулукановский ходок.

Глава X

3 СЕНТЯБРЯ 1932 ГОДА

На болоте созрела клюква. Стайками и в одиночку на болото бегали герасимовские ребятишки, возвращались с полными кошелками и оскоминой на зубах.

Среди дня Павел и Федя собрались по ягоды. Сначала зашли за Яковом. Его не оказалось дома. Потом заглянули к Потупчику. Мотя лежала на кровати, кряхтела.

- Чего ты?

- Живот болит, - призналась она горестно, - объелась клюквы...

- А ты б не ела много, - усмехнулся Павел.

- Так она ж вкусная, с сахаром.

Он махнул рукой.

- Идем сами, Федя?

- Идем! - обрадовался брат. - Давай только мешок дома возьмем.

Вышли на улицу. Павлу было весело, и он предложил Феде:

- Бежим наперегонки, братко?

Федя нерешительно взглянул на него:

- Ты все равно перегонишь.

- А ты попробуй!

Он нарочно дал себя обогнать, и Федя, торжествующий, влетел во двор.

- Маманька, я его обогнал! Дай мешок.

Мать понимающе подмигнула Павлу.

- Быстрый стал ты, Федюшка! Допоздна только не ходите, ребятки.

- Мы в Тонкую Гривку махнем, - пошутил Павел, - и у тетки переночуем.

- Вот я вам махну! - погрозила она пальцем. По-осеннему сквозил лес. В воздухе вилась шелковая паутина.

...Запыхавшийся Данила прибежал в избу к деду:

- Ушел на болото... За клюквой...

Дед торопливо заходил по комнате, бормоча что-то. Потом остановился, словно устал.

- Данила, - сказал он тихо, - дай его...

- Кого? - так же тихо спросил Данила.

- Нож.

Данила долго не мог вытащить нож из-за божницы: у него тряслись руки. Наконец выдернул. Дед яростно замахал руками, зашипел:

- Да не этот! Тот, горбатый!

И, не дождавшись, сам выхватил нож из-за иконы.

- Возьми.

Данила стучал зубами:

- Он... не один пошел...

- С кем?

- С Федькой. Выдаст...

Дед вздрогнул.

- Обоих! Ну, ступай же! Чего стал, собачий сын?! Стой! Я с тобой пойду...

Бабка Ксения смотрела вслед и крестилась.

...Усталые мальчики возвращались домой. Федя всю дорогу оживленно тараторил о всякой всячине. Павел шел, задумавшись, отвечал рассеянно.

- Паш, а кто быстрей, волк или заяц?

- Волк, наверное.

- Паш, а когда у вас пионерские галстуки будут?

- Да вот Зоя Александровна обещала в этом году привезти.

В березовых зарослях, где разветвляется тропинка, увидели вдруг деда Серегу и Данилу. Павел задержал шаг.

- Паш... Данила драться не полезет? - тревожно спросил Федя.

- Побоится при деде. - Павел всматривался вперед. - А ты иди сзади, отстань шагов на десять.

Он медленно приближался к старику.

- Набрали ягод, внучек? - Голос у деда сиплый, ласковый.

- Ага.

- Ну-ка, покажь... Хватит на деда дуться-то...

Павел обрадованно заулыбался, снял с плеча мешок.

- Да я не дуюсь, дедуня... Смотри, какая клюква. Крупная!

Он открыл мешок, поднял на деда глаза и отшатнулся: серое лицо старика было искажено ненавистью.

- Дедуня, пусти руку... Больно!

Тут мальчик увидел в другой руке деда нож, рванулся, закричал:

- Федя, братко, беги! Беги, братко!..

Данила тремя прыжками догнал Федю...

* * *

На третий день искать братьев в лес пошла вся деревня. Шли цепью, шумя кустами и ветками, тревожно перекликались.

Тихо и пусто в желтом, осеннем лесу.

Мотя бежит мимо осыпающихся осин и берез, мимо колючих елей, ноги утопают в шуршащих листьях. Рядом скачет мохнатый Кусака.

- Ищи, Кусака, ищи...

Пес виляет хвостом, смотрит на девочку добрыми глазами.

Она на секунду останавливается, озираясь, облизывает сухие губы и снова бежит, бежит... Сколько она уже бежит? Час? Два?

Нет, с ними ничего не случилось. Они у тетки в Тонкой Гривке.

Но почему же мать говорит, что их там нет?

- Ищи, Кусака, ищи!

Но Кусаки нет. Где пес?

И тут доносится до нее гулкий собачий лай, от которого, кажется, сердце перестает биться и сразу делается холодно.

Задыхаясь, она летит на этот страшный вой, раздвигает кусты. Вот...

Мешок, рассыпанные ягоды. И кровь на желтых листьях.

Павел лежал на них, разбросав руки.

В отдалении, зарывшись лицом в валежник, лежал маленький Федя.

Запрокинув голову, Мотя бросилась прочь от этого места. Из широко открытого рта вырвался длинный стонущий крик:

- А-а-а...

Все остальное было, как в дыму. Она не видела и не слышала, как вынесли из леса тела убитых, как вели в сельсовет упирающегося Данилу, как Данила, заикаясь, бормотал что-то о Кулуканове, о деде...

Потом задыхающийся рыжебородый Василий Потупчик приволок в сельсовет бледного Кулуканова.

Одергивая дрожащими руками поддевку и презрительно глядя на Данилу и деда, Кулуканов проговорил в тишине:

- Не так сработали... Нужно было в болоте под колоду... тогда б и ворону костей не сыскать!

Глава XI

У МАТЕРИ

Шел снег, заметая лес и деревню.

Ветер стучал калиткой, шипел в трубе. Татьяна не слышала его. Металась в постели, и губы шептали в бреду:

- Дети... Паша... Федя...

У постели по очереди дежурили соседки, ухаживали за Романом. В избе было тепло, пахло лекарствами.

Как-то Татьяна открыла глаза. Над ней кто-то заботливо склонялся, укутывал одеялом. Она слабо отстранила его, спросила:

- Какой месяц?

- Декабрь.

Она приподняла голову:

- А что... сделали тем?

- Их больше нет...