Читать интересную книгу Павлик Морозов - Виталий Губарев

- Кто на калитке замок повесил?

- Это дед запер, - сердито сказал Федя. - Приказал с сегодняшнего дня через его двор ходить. Говорит - одно хозяйство.

Павел вспыхнул:

- Новое дело! Пускай и не думает! Замок я все равно собью!

Он схватил на полке молоток, выскочил наружу.

Татьяна неподвижно сидела, прижимая к себе маленького Романа. Правильно ли она поступила? Может быть, нужно было соединиться с хозяйством деда? Может быть, не будет в деревне колхоза, о котором так хорошо рассказывали на сходках? Да и каким будет этот колхоз? Как жить? Разве по силам одной кормить и одевать детей! Пашка, правда, подрастает, помогает уже по хозяйству, но ведь все равно и он еще мальчонка. Ах, Пашка, Пашка!..

Внезапно она встрепенулась. В открытые двери из синих сумерек донесся пронзительный крик. Холодея и дрожа, вскочила, усадила на пол заплакавшего Романа, вылетела на крыльцо.

У забора Данила бил кулаком вырывающегося Павла.

- Стой! - закричала она. - Стой, проклятый!

Бросилась к сараю, непослушными, трясущимися руками схватила длинную жердь. Данила отпустил мальчика, влез на забор.

- Я еще не так твоего пионера... - Он не договорил и спрыгнул по ту сторону.

Жердь гулко стукнула по верхушке забора.

Глава VII

ТАИНСТВЕННОЕ ПИСЬМО

По-осеннему начали желтеть осины и березы. По утрам с недалекого болота на деревню наползал белый и густой, как вата, туман. Он медленно, почти незаметно плыл мимо окон и, даже когда уже пригревало солнце, долго ворочался на улице, расползаясь в согревшемся воздухе.

Однажды в такое утро в Герасимовку пришла неизвестная старуха. Высокая и худая, закутанная в старую шаль, она брела вдоль заборов, наполовину скрытая стелющимся по земле туманом. Собаки лениво лаяли ей вслед. Иногда старуха останавливалась у каких-нибудь ворот, стучала клюкой в доски и долго крестилась, если ей подавали кусок хлеба.

Никто не обратил бы внимания на появление в деревне незнакомой нищенки, если бы с ее приходом не начали твориться очень странные вещи.

На двенадцать часов дня в избе-читальне была назначена репетиция пионерского драмкружка. Под руководством Зои Александровны пионеры готовили к началу учебного года небольшую пьесу, которую сочинил сам Павел. Вначале на сцене появился с наклеенной бумажной бородой Яков. Кряхтя и сгибаясь, он садился перед зрителями и жалобно рассказывал о том, что его, старого батрака, совсем одолели кулаки. Когда он печально опускал на руки голову, к нему подходил с такой же бумажной бородой другой «батрак» - Василий Слюсарев, парнишка с тонким голоском. Он бодро хлопал Якова по плечу и говорил, что таким, как они, людям только один путь - в колхоз.

Но тут появлялись толстые «кулаки» (их роли исполняли самые младшие ребята, потому что старшие наотрез отказались играть кулаков). Придерживая руками подушки, спрятанные под рубашками, они наступали на «батраков» и пели песенку, придуманную Мотей Потупчик:

Вы батрачите на нас,

Мы в колхоз не пустим вас!

У «кулаков» были такие страшные, вымазанные сажей физиономии и пели они свою песню так свирепо, что девочки, сидевшие в конце зала, умолкали от страха, хотя хорошо знали, чем все закончится.

Под конец на сцене с красным флагом появлялись во главе с Павлом «рабочие», и «кулаки», завидев алое полотнище, в страхе убегали. А «батраки» обнимали «рабочих», и все хором пели:

Мы в колхоз идем, идем,

К жизни радостной придем!

Разумеется, они старались петь как можно красивее, хотя Мотя и утверждала, что получается это у них лишь на самую чуточку лучше, чем у «кулаков».

Как бы там ни было, репетиция проходила вполне успешно, и Зоя Александровна советовала пригласить на утренник всех герасимовских бедняков и середняков.

- Правильно! - сказал довольный Павел. - Может быть, еще кто-нибудь в колхоз вступит.

В спектакле принимало участие несколько саковцев. Приверженцы Петра давно покинули своего рыжего главаря, и теперь он почти перестал показываться на улице. Изредка пионеры видели его в отдалении, одинокого и скучающего. Всякий раз он грозил кулаком и быстро исчезал. «Боится», - решили они.

В тот день должна была состояться генеральная репетиция. Но к двенадцати часам пришли только учительница и Павел с Мотей. Это было невиданное нарушение дисциплины. Они прождали около часа в пустой избе-читальне. Наконец недоумевающая Зоя Александровна сказала:

- Вы, ребятки, разузнайте, в чем дело, а я пока в сельсовете буду стенгазету выпускать.

- Они, наверное, все одурели! - проговорил Павел мрачно. - Пойдем-ка к Яшке, Мотя.

У избы Якова Павел посвистел условно: два коротких, один длинный свисток. Яков моментально показался в окне. Но у него были такие испуганные глаза и он выглядел таким жалким, что Мотя шепнула Павлу:

- Заболел, наверное.

Яков делал какие-то движения руками, и они сообразили, что он просит их идти на огород, за сарай.

- Чудное что-то с ним делается, - недовольно сказал Павел. - Подожди, ты через забор не лезь, Мотя. Тут у нас одна доска отодвигается.

Через минуту за сарай явился Яков.

- Ребята, - виновато начал он, - меня мать не пустила.

Павел, не глядя на него, раздраженно качнул головой:

- Не ври! Всегда пускала!..

- А вот гляди, что она нашла сегодня в сенях.

Яков протянул скомканную бумажку. Это был кусочек клетчатого листа из тетрадки, исписанный корявыми буквами:

«Во имя отца и сына и святого духа. Был слышен во святом граде Иерусалиме голос господен, и сказал господь: кто в колхоз пойдет, не будет тому благословения. Перепиши письмо это семь раз и отдай соседям своим. Аминь!»

- Мать прочитала и давай плакать, - говорил Яков, - а мне сказала, что если из пионеров не выпишусь, так голову оторвет. А потом сказала, чтобы я переписал семь раз...

- Ну, а ты?

- Переписал, - вздохнул Яков.

Павел свирепо сверкнул глазами:

- Зачем?

- А если... правда? - Голос Якова был едва слышен.

- Дурак!

Мотя тихо ахнула:

- Яша! Да разве настоящие пионеры в бога верят? Это ж только от некультурности.

Яша шмыгнул носом.

- Да, а мать-то дерется... К соседям вчера ходила, так там тоже такие записки нашли.

Мотя вдруг всплеснула руками:

- Ой! Так это же нищенка! Ну да! Я сама видела, как она у Ступака христа ради просила и что-то в сени бросила. Я тогда даже подумала: «Что это она бросает?»

Павел молчал, щурился, соображая.

- Пошли-ка в избу-читальню. Надо подумать, что делать. - Он со вздохом посмотрел по сторонам. - Эх, задержать бы ее нужно было! А теперь ищи ветра в поле.

День был полон неожиданностей. На пороге избы-читальни сидел Петр Саков. Еще издали завидев его рыжую вихрастую голову, Павел пришел в ярость.

Мотя схватила его за рукав:

- Паша! Не надо!..

- Уйди! - Он резко высвободил руки. - Все равно сейчас опять драться будем. Ну, я ж ему!

Павел решительно приблизился к избе-читальне. Яков шел рядом, шептал:

- Пашк, а ты не бойся... Если что, я подмогну...

Но драка не состоялась. Петр Саков даже не поднялся навстречу. Он продолжал сидеть на крыльце, подперев подбородок ладонями, и Павел вдруг увидел, что глаза у него совсем не злые и смотрят они как-то очень жалобно и смущенно. Это было так не похоже на Петра Сакова, что Павел растерянно остановился. Они помолчали.

- Ну, - передохнул Павел, - ты чего сидишь? - Но в его голосе не было угрозы.

Петр Саков молчал.

- Ну?

Петр тряхнул рыжей головой и сказал тихо:

- Вы меня за человека не считаете, а я... - Он запнулся, и Павел вдруг увидел, что на его глазах блеснули слезы.

Петр вытер ладонью глаза, высморкался, привстал.

- Ты про записки знаешь?

- А что? - насторожился Павел,

- Эти записки моя тетка с Кулукановым сочиняла.

Павел смотрел на Петра широко открытыми глазами.

- Врешь!

- Право слово... Тут старуха ходила, так они и научили ее эти записки бросать.

Павел сделал шаг вперед и вдруг широко заулыбался, хлопнул Петра по спине:

- Петька, дружище! Ох, Петька!

Петр Саков робко поежился.

- А вы меня в пионеры примете?

- Ну ясно, примем! - Павел повернулся к стоящей в отдалении Моте: - Айда к Зое Александровне! Слышишь? Сейчас в стенгазету про таинственное письмо напишем.

Глава VIII

У КОСТРА

Под воскресенье ребята пошли на озеро удить рыбу. Запаслись едой и теплой одеждой: решили ночевать на берегу.

До озера несколько километров. По дороге девочки пели песни, бегали между деревьями, пугая белок, аукались. Они шли без сетей и удочек - какие из девчонок рыболовы? Взяли их, чтобы за костром следили да уху варили.

Одна Мотя несла удочку на плече. Она — как мальчишка, даже стрелять из ружья умеет: отец выучил.