Читать интересную книгу Сделано из отходов - Андрей Кивинов

Рука Брандспойта, занесенная для пощечины, замерла в воздухе. Подобной наглости Виктор Павлович ну никак не ожидал. Супруга же, поправляя испорченную модельную прическу, продолжала огорчать мистера Угрюмова своим поведением. К примеру, если еще раз мистер Угрюмов поднимет на нее руку-ногу, она растрезвонит на весь мир о наличии у нее одной бумажки, которую она, верная супруга, нашла чисто случайно, прогуливаясь по их особняку в поисках развлечений. Мало того, не дай Боже, мистер Угрюмов затеет развод или перестанет спонсировать ее маленький ридикюль, его ждет и первое, и второе сразу. Коктейль в одном бокале.

Любимая жена прикурила длинную сигарету в антиникотиновом мундштуке и распахнула пошире тяжелые портьеры. «Ах, как у нас душно. Пупсик чем-то напуган?»

Пупсик не то чтобы испугался, но сильно расстроился из-за подобного поворота событий. Бояться ему не полагалось по статусу, но расстраиваться он имел право, как всякий нормальный гражданин.

Упомянутой бумажкой являлась медицинская справка, заверенная светилами отечественной психиатрии и гласящая, что гр-н Угрю-мов Виктор Павлович страдает рядом специфических заболеваний, отчета в своих действиях не отдает и нуждается в постоянном наблюдении и уходе. Справка была абсолютно подлинной по форме, но совершенно неверной по сути. Крыша у авторитета еще не поехала, и соображал он получше врачей, поставивших свои автографы на документе.

Документ сей был изготовлен лет пять назад, на всякий роковой случай. В то время мистер Брандспойт находился в следственном изоляторе «Кресты» по обвинению в вымогательстве, сопряженном с насилием и угрозой для жизни. Дабы подстраховаться на случай обвинительного приговора, адвокат предложил «закосить» с последующим получением соответствующей справочки. «Косить» Виктор Павлович не стал, справочку друзья сделали ему и так. Но она не пригодилась. Дело развалилось на стадии предварительного расследования по причине странного поведения потерпевшего. Потерпевший просто-напросто впал в депрессию. Кроме того, авторитетная экспертиза не признала холодным оружием тот обрез, которым подозреваемый угрожал жизни и здоровью человека.

Документ о состоянии здоровья Угрюмов выкидывать не стал, вдруг потерпевший выйдет из депрессии. Он бросил бумажку в сейф и вскорости про нее забыл. И надо ж, спустя пять лет она таким неожиданным образом обнаружилась. Да и черт бы с ней, в братве – люди, они поймут, но у Виктора Павловича открывались виды на политику, где такая болячка грозила перейти в гнойный нарыв. Ежу было понятно, что дражайшая миссис Угрюмова перепрятала компромат в более надежное место, чем сейф, и только одна знала, что ее муж

– буйный шизофреник. Пока одна…

Последующая жизнь четы стала напоминать телеэфир. Как не включишь – сплошные критические дни. А вонь чужих носков не могли устранить даже самые ароматные освежители воздуха. Она заползала во все щели, навязчиво лезла в ноздри и преследовала везде, даже за порогом супружеского гнезда.

За спиной Виктора Павловича начали раздаваться первые, но очень обидные смешки. Хорош пахан, не может собственную жену унять.

Все чаще и чаще Виктор Павлович при виде любимой бросал случайные взгляды на помповое ружье, висевшее на ковре. Не пора ль тебе, девица, не пора ль тебе, красная?.. Потому что девица перестала видеть поле.

Еще семь несчастных случаев, один несчастнее другого, произошли в течение месяца. Штатные пенальтисты-киллеры потихоньку роптали, им, конечно, все равно, кого убирать, но фантазия при таких темпах роста производительности труда волей-неволей иссякает. Да и с оплатой задержки. Дефицит бюджета-общака и, как следствие, недовольство. Чего доброго, забастуют.

Короче, нарыв созрел. Пора тебе, девица, пора. Давай-ка закругляться. «Это был короткий роман…»

Но…

Вся беда в том, что поручить организацию несчастного случая своим специалистам Виктор Павлович не мог. Личность его жены была достаточно известна, а специалисты не слепые, увидят кого «инсценируют». Что тут же приведет к ненужным разговорам. Со стороны Виктора Павловича это в чистейшем виде злоупотребление служебным положением в личных целях. Одно дело – по общественной нужде чудаков валить, другое – в семейные дела соваться. Тут просьба братву не впутывать, братва должна знать, за что рискует.

Да и смешно, право… Не может угомонить жену, на место поставить, чтоб стояла. Не авторитетно, одним словом. Так что сами, господин председатель, сами. Покажите класс.

Сам. Что ж я, пацан? Было время, да, был пацаном. Воевал. Стрелял. Попадал. Но это ж когда было? Давно. А теперь ружье на ковре висит-пылится как сувенир, как память о юности. И пусть дальше, с Богом, висит.

Сам… Можно, конечно. Вывезти в лесок за ландышами, придушить, закопать да заявить, что пропала любовь без вести. Пусть ищут…

Нет, нет, глупости. Станут таскать мам-пап, друзей-подруг, узнают, что ссорились супруги по разным пустякам, начнут нос совать, куда не следует, рыться в носках и трусах. Не хочется. Да и женщина – не кошка же. «Я в женщин не стреляю».

В общем, задача ясна. Срочно найти человека, который организует трагедию. Человека левого, можно даже случайного. Найти лично, самому. Найти осторожно, чтобы ни братва, ни всякие посторонние журналисты ничего не проведали. А уж когда человечек отработает как надо, своих пенальтистов свистнуть, чтобы последний несчастный случай устроили. Дорого, конечно, но на что не пойдешь ради любви.

Виктор Павлович глотнул остывшего кофе и вернулся к тяжелым думам.

Найти человека… И чтобы никто не прознал… Задача. Сходить на биржу и поинтересоваться – не хочет ли кто поучаствовать? Или по соседнему дому пробежаться? Или по вагону в метро? «Помогите, граждане, кто чем может». Дать объявление?

А вот это…

Вспомнился репортаж, недавно показанный в «Информ-ТВ». Какой-то папик нашел киллера для своей мамочки по газетному объявлению. Какая ж газета? Ах да, от «Сердца к сердцу». Купил газету, прочитал объявление, позвонил, встретился, заплатил аванс… Да, да, очень простое решение. Странное, однако, нынче времечко. Сплошные клубы по интересам. Но как их повязали? В репортаже не сообщили.

Жаль. Дурак учится на своих ошибках. Ничего, нас не повяжут, не лохи.

Виктор Павлович не привык мусолить и пережевывать удачные идеи по несколько суток и даже часов. Он не корова на зеленом лугу. Решил – сделал.

Сняв трубку телефона, соединявшего кабинет с комнатой привратника, Брандспойт приказал сходить к киоску и купить свежий номер газеты «От сердца к сердцу».

Буквально через шесть минут привратник, молодой парень, находившийся в федеральном розыске за организацию финансовых пирамид, стоял на пороге и держал поднос с названной газетой. Виктор Павлович удовлетворенно кивнул, бросил на поднос чаевые и забрал газету.

Так, объявления. Ищу работу. Раздел «По специальности» здесь можно не искать, до такой наглости дело вряд ли дошло. Раздел «На дому». Здесь также не стоит останавливаться. Ага, вот. «Разное». Мать твою! Глаза разбегаются. Сколько ж их здесь? Мальчики-одуванчики. Скрытые резервы прогресса. «Всегда готов», «Вы платите – я делаю», «Вы не можете сделать это. Я могу. Тел.», «Решаю проблемы. Тел.».

Плохо, конечно, что такой богатый выбор. Попробуй попади в яблочко. Одуванчики хреновы. Нет, в таких вопросах полагаться на интуицию чрезвычайно опрометчиво. На нее вообще опрометчиво полагаться. Интуиция – удел дилетантов-бездельников. Поэтому разведочку-то провести поручим. По всем правилам стратегии. Подберем кандидатуру.

Виктор Павлович по второму кругу пробежал колонку объявлений и решил, недолго думая, откликнуться на первое, вполне подходящее по содержанию. «Срочно ищу работу с риском. Григорий. Тел.».

«Я не волшебник, я только учусь, но деньги помогают нам…»

С Парижем возникали определенные затруднения. Как и со всем остальным. Стыдно, Григорий, стыдно. Здоровый лоб, молодой, сильный. С неба ничего не упадет. Да идите вы подальше, сам знаю.

Затея с газетой – выброшенные шесть сотен. За три дня ни одного звонка. Желающих быстро и с риском подработать – как мух в деревенском туалете. Все хотят. Срочно. Много. Сразу.

Начался дождь. Со стороны Невы выплывала черная грозовая туча, похожая на опухоль. Идти домой не хочется, но придется. Храбрость ковбоев «Хаггис» здесь неуместна, сыро сверху, а не снизу.

Гришка поднялся со скамейки, торопливо перебежал проспект, шагнул в родимую арку.

– О, Гринька-братан. Тормозни-ка, базар есть.

Пьяный Дыня почесал толстой пятерней свой прыщавый подбородок и вопросительно кивнул.

– Сколько там? На твоих песочных?

– Восемь, – коротко бросил Гришка, решив не задерживаться в арке. От общения с Дыней могло стошнить.

– Восемь чего?

– Дня.

– А чего ты, Гринь, грубишь-то? Ну-ка стой.