Читать интересную книгу Сделано из отходов - Андрей Кивинов

– Шпалу надо подложить, – кивнул Боб. – Так не свернешь.

– Сверне-е-е-м…

Дыня рванул лом вверх и в сторону, крепежные винты затрещали, рельс сдвинулся на несколько сантиметров. Повторив прием, труженик переместил рельс еще примерно на четверть метра.

– Хватит?

– Вполне, – Боб удовлетворенно кивнул. – Сматываемся.

Компаньоны подхватили орудия производства и через кусты побежали к уже знакомой ложбинке.

– Сколько?

Будильник, вынутый из кармана, пустил в небо солнечный зайчик.

– Десять минут еще.

– Покурить успеем. Боб лег на траву.

– Хорошо как. Тишина, природа. Муравьи бегают. Лежать бы не вставать.

– Да-а-а, конкретно…

– Кто тебе рожу-то расцарапал?

– Рыжова, психичка. Я ей говорю, давай, блин, дружить, а она – у тебя интеллект маленький, прикинь! У меня маленький интеллект! Когда, говорит, покажешь интеллект, тогда и приходи дружить. Я ее в подъезде подкараулил и показал… Во, а она – ногтями в рожу. Да как завизжит, будто в первый раз увидела.

– Да, Дынь. Это она зря. Твоим интеллектом коня убить можно, у кого еще такой найдешь?

– Ага.

Боб взглянул в сторону железной дороги.

– Я вот думаю, получится или нет?

– А куда ему деваться? По воздуху летать не умеет…

– Прошлый раз тоже некуда было, а вон что вышло.

– Потому что рельс надо было привязать.

– Заметить могли.

– Кто? Двести кэ-мэ в час, прикинь?

– Ладно, заткнись. Время. Не высовывайся ты! Куда пялишься?

Боб отшвырнул окурок и вжался в землю, закрыв голову руками. Дыня последовал его примеру. Послышался шум приближающегося экспресса. Поезд шел на предельной, вибрация от колес ощущалась даже здесь, в ложбине. Красиво идет.

Боб сжал зубы. Еще двадцать секунд, и ка-а-а-к…

Тс-с-с-с… Ожидаемого грохота не последовало. Вместо него воздух прорезали резкое шипение, скрип и лязг вагонной сцепки. Боб осторожно раздвинул кусты и взглянул на железнодорожное полотно. Поезд замер в десятке метров от рассроченного рельса.

– Заметили, бляди, – пролепетал Боб. – Говорил же, заметят! В следующий раз гранатой рванем на ходу. Хватит херней маяться.

– Как заметили-то? – сунув палец в нос, удивился Дыня.

– Не знаю.

Боб по-партизански перекатился к краю ложбины, чтобы поближе посмотреть на место несостоявшегося крушения. Два машиниста разглядывали поврежденный участок полотна и крутили пальцами у виска.

– Это они тебе, Дыня. Черти лупоглазые. На самом деле зоркость машинистов была здесь ни при чем. Сработала аварийная сигнализация, о которой компаньоны не имели ни малейшего представления. Боб перекатился обратно.

– Отваливаем, а то еще изобьют, уроды. Достанем гранату, вот тогда…

– Где достанем?

– У Кикиморы. Или у землекопов. Боб зашвырнул лом и лопату в кусты, и приятели, ежесекундно оглядываясь, устремились в сторону леса.

Лидер организованной преступной группировки Виктор Павлович Угрюмов, он же Брандспойт, заперся в своем бандитском логове и сосредоточенно думал, выкуривая один «косяк» за другим. Для музыкального фона, позволяющего сосредоточиться и трезво поразмыслить, он сегодня выбрал группу «Нэнси». Было восемь утра, обычно в это время авторитет спал, путешествуя с автоматом в руках по чудесному миру сновидений.

Проблема, поднявшая Виктора Павловича в столь неурочный час, была для него несколько необычной, и разрешение ее представляло определенные сложности. Проблема заключалась в его собственной жене, отношения с которой можно было определить одним словом «достала». Есть такое слово. А если посмотреть правде в глаза, то заявить можно прямо, без жеманства – Виктор Павлович бесплатно поимел приложение к плешивому затылку в виде пантокриновых развесистых украшений. Иначе говоря, обзавелся рожками. Думая о «верной» супруге, лидер преступного сообщества подсознательно вспоминал фильм из далекого детства «Золотые рога» и представлял себя оленем, бегущим в свою страну оленью.

В принципе проблемы данного плана беспокоят не только лидеров мафии, но и все мировое сообщество в целом. Каждый любящий супруг может открывать лавку по продаже пантокрина и не бояться быть разоренным. Верность до гробовой доски предусмотрена только в Святом писании да в сказках Шарля Перро. А жизнь, как известно, дается только раз, и прожить ее надо так, чтобы потом не было мучительно больно…

До определенного момента Брандспойт искренне надеялся, что его данная оказия не касается и не коснется. В конце концов, он не просто Виктор Павлович Угрюмов, как набор хромосом, костей и органов, он – Брандспойт, человек, при случайном упоминании которого у многих приключается инфаркт миокарда или понос. Не говоря уже о том, что кто-то может без последствий заглядываться на его законную половину.

Половина, к слову сказать, по своим параметрам (90-60-90) вполне подходила под статус жены авторитета, и только у слепого при ее появлении в обществе не текли слюни. Она была на пятнадцать лет младше Виктора Павловича и находилась в полном расцвете духовных сил.

Будущий супруг приобрел ее на региональном конкурсе красоты, который сам же и организовал, чтобы отмыть средства, полученные им в результате контрабанды левого самопального кокаина. Брандспойт ухитрился спихнуть в Швецию центнер сахарной пудры, смешанной с крахмалом. Шведы, выявив обманку, приговорили Брандспойта к смертной казни заочно и ждали удобного момента для мести.

Заметив среди конкурсанток длинноногую блондинку и оценив ее интеллект в ходе словесной дуэли с ведущим, Виктор Павлович решил, что лучшего варианта ему не найти, и, присудив красотке первое место, увез ее праздновать победу в ресторан. Там же после интимного танца он объяснился ей в понятиях и подарил избраннице алмазную диадему. Избранница, ослепленная любовью, тут же согласилась подписать брачный контракт. Что и было сделано неделю спустя. Сразу после свадьбы молодые отправились в Австралию, чтобы поохотиться на кенгуру и занесенных в Красную книгу сумчатых медведей.

Разобравшись с проблемой домашнего очага, Угрюмов с удвоенной энергией приступил к завоеванию новых криминально-промышленных рубежей.

Но не тут-то было. Буквально через месяц молодой ощутил в своем семейном гнездышке запашок чужих носков и дыма сигарет с ментолом. В чем дело, любовь моя?! Водопроводчик? Джакузи сломалась? Надо же. Бедная супруга даже не подозревала, что Брандспойт умеет распознавать не только запах денег. Посмотрим, что там за водопроводчик.

Посмотрели. Под личиной водопроводчика скрывался среднего пошиба торговец барахлом и бананами, катающийся на «опеле» восьмидесятого года выпуска. Какова крутизна, а?

Спустя еще неделю бедолага выплыл из реки Невы в районе Васильевского острова с поврежденным жизненно важным органом и с привязанной на грудь авоськой с кирпичом.

«Опель» нашли сгоревшим от короткого замыкания проводки.

Виктор Павлович не мог объяснить мальчишкам, устроившим эти фокусы, истинную причину неприязни к объекту. Товарищ нарушил правила дорожного движения, не заметил помехи слева и не выдержал дистанцию. Чуть не врезался. Надо возместить моральный ущерб. 0'кей, босс.

Потом босс навестил королеву своего сердца, которая плескалась в уже упомянутой джакузи, напомнил о моральном кодексе и милой истории, приключившейся с девчонкой по имени Дездемона. Для убедительности он бросил в мыльную пену фотографию с осмотра места происшествия и копию постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, вынесенного соответствующими органами по факту несчастного случая с неизвестным (утонул сам, находясь в нетрезвом виде). Королева сказала:

«Ax!», – что на первый раз было воспринято как раскаяние.

А зря! Через месяц произошел второй несчастный случай. На сей раз не повезло рок-музыканту, решившему почему-то, что если он пару раз потряс на телеэкране немытыми патлами, то может клеить кого угодно. Несостоявшуюся звезду нашли в собственной квартире с улыбкой на сведенном судорогой лице и чрезмерной дозой эфедрина в крови. Все они, Джимми Хендриксы, такие, только дай волю…

Повторное объяснение ошибок любящей половине началось с легкого удушающего захвата шеи и закончилось переводом тела в партер.

Устное сопровождение действия обращало внимание на недопустимость впредь предаваться греховной похоти со всякими неприспособленными для этих целей субъектами. Не столько из соображений уязвленного самолюбия законного мужа, сколько по причине подрыва авторитета в глазах окружающей среды. Какой же это авторитет, если позволяет женушке кувыркаться с кем ни попадя? Рогатенький ты наш.

Но не тут-то. Отхаркавшись, отдышавшись и выйдя из партера, миссис Угрюмова расцарапала острыми коготками щеки и волосатую грудь милого и заявила, что семейная жизнь семейной, а личная – личной. И если милый начнет путать эти понятия, она вынуждена будет рассказать властям кое-какие интимные подробности его деловой жизни, которые стали известны ей чисто случайно, в силу замужнего положения…