Орки сложили над телами погребальный костер. Все ожидающе смотрели на нового вожака. Что он мог им сказать? Слова не имели смысла.
Севка задрал голову к небу, и, глядя на безразличные тусклые звезды, жалобно завыл. Его печальный вой подхватили орочьи голоса, тоскливые и по-прежнему жуткие. Но сейчас в них отчетливо слышались нотки новой надежды.
Замерев в предчувствии перемен, чужая тревожная ночь внимательно вслушивалась в прощальный плач орков…
Глава 3
История с географией
Тела воздействуют друг на друга материально, энергетически, а также информационно
Аксиома
-А – а – а! – пронзительный вопль гитары смешался с воем милицейских сирен. Голова радостно отозвалась на резкие звуки ноющей болью. Утро, как обычно, начиналось нестерпимо рано.
– «Это какой же сволочью надо быть, чтобы будить усталого лабуха раньше полудня! Или я вчера что-то опять натворил? А может и не я? Где мы с ребятами так здорово погудели?» – мелькнула мысль, которая сопровождала семьдесят процентов Севкиных пробуждений. Ее догнала следующая:
-Только кто это все-таки так орет-то? И почему кровать такая жесткая?
Не то, чтобы крики по утрам были редкостью в жизни рок-музыканта. Наоборот, обычное, в общем-то, явление. Смутила бы скорее тишина, но просто в этот раз вопили очень уж настойчиво и пронзительно. И чем-то воняло. Запах вернул воспоминания.
Севастьян Мясоедов продрал затекшие глаза, приподнялся на жесткой лежанке и, оглядевшись, снова рухнул на потертую шкуру, наверняка, служившую подстилкой не одному поколению оркских вождей. О собственной неосторожности он сразу же пожалел – не стоило приземляться слишком резко. Шкура валялась прямо на каменном полу пещеры, жесткое соприкосновение с которым грозило оставить немало следов даже на дубленой орочьей коже.
Вспомнив бурные события вчерашнего дня, музыкант тихо застонал. Не привиделось, все было на самом деле! Вот невезуха! Но долго наслаждаться тоской Севке не дали. Крики возобновились. До Мясоедова долетели невнятные угрозы, звуки спора, и, наконец, полог, отделявший приютившую его каменную нишу от входа в общую пещеру, отлетел в сторону, пропуская яркий полуденный свет.
Знакомые рожи. Ага! Зам по военной части, оркский вояка-забияка. Как он себя вчера называл? Ну да, Гуррхх. А рядом пацан – младший брат, Влак.
-Ну, чего еще там у нас стряслось? – обреченно спросил Севка.
-Там эти! Приперлись. Длинные, – с ненавистью свернув крохотными глазенками в сторону входа, сообщил мальчишка. – Наблюдатели.
-Не хотели будить, кричали. Злые, – Гуррхх злобно оскалил желтые клыки. Потом высказался откровенно: – Плохое мясо.
Севка даже не сразу сообразил, что тот хочет сказать, потом вспомнил вчерашние объяснения: длинные, плохое мясо, – это, по-орочьи, эльфы. Плохое мясо, в смысле запретное, и запретное по очень прозаичной причине: эльфы умели наносить болезненные ответные удары. – Значит, эльфы. Сколько?
Гуррхх мучительно наморщил лоб, что-то просчитал в уме, потом уверенно продемонстрировал три полусогнутых пальца. Потом зачем-то прижал третий.
-«Соображает, – оценив затраченные усилия, с уважением подумал Севка. – Круто». Значит, трое, но с третьим что-то не так.
-Где тут у вас вода? – делать нечего, придется выходить к наблюдателям. Пора по-быстрому привести себя в порядок и заняться делами.
-Ручей там, – Влак вскинулся, стараясь оказаться полезным старшему брату.
Мальчишка помчался вперед, вглубь пещеры, свернул в один из боковых ходов, потом еще один, ведущий к ручью, а Севка медленно поплелся следом, пытаясь привести к общему знаменателю расползающиеся мысли. Умывание тут, похоже, программой было не предусмотрено. А зубная щетка? Паста?
Рот разъедает едкая горечь, тело как будто побито камнями, голова болит после второй почти бессонной ночи. Ничего себе, влип. На шее целое племя звероватых родственничков, для которых ему предстоит стать вождем и учителем, впереди перспектива долгого изгнания, да еще зачем-то эльфийские наблюдатели приперлись. Неужто тоже он пригласил? Неплохие итоги для одного дня. Голова с недосыпу гудела, мешая сосредоточиться и вспомнить детали.
На вопрос о зубной пасте удивленный Влак покачал головой и предложил брату пожевать какой-то серый мох, покрывавший стены пещеры. Севка рискнул. От моха гадкий вкус во рту исчез, да и головная боль успокоилась, мысли прояснились. Хорошая травка – какой-то слабый стимулятор. Надо будет разузнать о ней подробнее, потом может пригодиться. Кое-как умывшись, Мясоедов велел брату вести его к эльфам.
За это время полку посетителей прибыло: кроме эльфов, в лагере появились люди, огры и гномы. И трое эльфов, действительно, ждали оркского предводителя возле входа в пещеру. Вернее, один эльф и две эльфийки.
Полуорк рассматривал чужаков, не скрывая интереса. Вчера ему было не до разглядывания аборигенов. Все как положено – высокие, стройные, длинноволосые. Если верить недавно прочитанным книжкам, что-то у эльфов должно быть не в порядке с ушами. Как-то их там так называли – длинноухие, остроухие? – но под волосами ничего особенного заметно не было.
Особенно красивыми Севка бы их тоже не назвал. Просторные светлые шелковые брюки и свободные блузы двух старших не позволяли рассмотреть фигуры. Тонкие с классически правильными чертами удлиненные лица портило выражение холодного высокомерия.
Старшая эльфийка походила на ожившую мраморную скульптуру какого-нибудь древнего восточного народа. Узкому, со слишком длинным, по Севкиному вкусу, носом, лицу наблюдательницы недоставало очарования мягкости, женственности, живости. Одетая, так же как и мужчина, в легкий светлый костюм, она казалась слишком костлявой и бесчувственной. «Треска мороженая», – заключил Севка.
Молодой эльф, довольно смазливый, производил впечатление жестокого избалованного подростка. Меньше всего он походил на представителя Совета.
Третья эльфийка, совсем девчонка, была красива и немного смахивала на Алку Рогозину. Синие глаза, светлые волосы, белоснежная кожа, пухлые губки. Бледно-розовое полупрозрачное одеяние облегало стройное тело, подчеркивая изысканную худобу. Европейский стандарт. По Севкиному вкусу, Алка была и получше – мяса на костях больше. Эльфийка искоса бросила взгляд в сторону Мясоедова, проверяя реакцию.
Разочарование, очевидно, легко прочитывалось на морде полуорка, и оскорбленная девчонка пренебрежительно отвернулась, не преминув продемонстрировать великолепный профиль.
Толпа орков бездельничала неподалеку в ожидании распоряжений нового вождя, враждебно разглядывая пришельцев. Метрах в трех от них, о чем-то беседуя между собой, стояли группка остальных посланцев Совета: обычные люди, немолодые мужчина и женщина в неожиданно ярких желто-коричневых одеяниях, двое угрюмых огров, разобрать пол которых Севка не смог бы при всем желании, и четверо гномов. Откуда их столько взялось? Впрочем, двоих из них музыкант узнал сразу. Пришли старые знакомые – Норр с дочерью и, по всей видимости, двое телохранителей. Неужели тоже проверять явились?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});