Приготовившись к худшему, Блейк Фоксуорт спешился и приступил к своим тягостным обязанностям. Остин Бранд тоже спрыгнул с лошади, не переставая ругаться вполголоса;
— Черт бы их всех побрал! Чтоб они провалились в преисподнюю! Кровожадные краснокожие подонки!
Блейк коснулся первой жертвы. Человек был раздет и изуродован; ему вспороли живот, вынули внутренности, а вместо них натолкали углей, которые давно погасли от дождя. Вторая жертва подверглась такой же пытке. Ему отрезали большие пальцы рук и ног, а половые органы затолкали в рот. Тело лежало в луже глубиной в два дюйма и страшно раздулось. Узнать его было невозможно.
Склонившийся над телом Блейк покачал головой, не веря своим глазам. Он много раз сталкивался с человеческими страданиями, но никогда не встречал ничего подобного. Услышав громкие звуки рвоты, он поднял голову и увидел своего друга Остина Бранда, прижимавшего руки к животу. Остина Бранда, который провел четыре года в армии конфедератов и участвовал в самых кровавых сражениях этой войны. Остина Бранда — огромного и бесстрашного. Остина Бранда — пионера, который провел детство в безлюдных равнинах Техаса, сражаясь с дикими зверями и еще более свирепыми и кровожадными двуногими за право жить здесь. Остин Бранд, всегда внушавший уважение Блейку Фоксуорту, стоял на коленях, скрючившись в приступе рвоты, и по его загорелым щекам текли слезы.
Блейк поднялся и двинулся к следующим жертвам, надеясь найти кого-то живого, хотя в глубине души прекрасно понимал, что все, включая Люка Барнза, мертвы.
Следующий человек, которого увидел доктор, вероятно, дорого продал свою жизнь. За свою храбрость он мучился больше товарищей. Бедняга, который отстреливался от нападавших из повозки, был ранен. Его привязали к колесу, разожгли костер и медленно поджарили живьем. Блейк знал, что этот человек был еще жив, когда началась пытка. Его почерневшие конечности были вытянуты и скручены.
Печальный осмотр продолжался. Среди упавших мешков в лужах воды плавало зерно, повсюду валялись стрелы. Доктор Фоксуорт и Остин Бранд вместе с полковником Маккензи и его солдатами бродили среди мертвых мулов, разлетевшихся шляп, обрывков одежды и других пропитанных водой свидетельств яростной схватки. Из большинства трупов, раздувшихся от дождя, торчали стрелы. Каждое тело могло принадлежать Люку Барнзу: идентифицировать их было практически невозможно. Но Блейк чувствовал, что все еще не нашел парня.
Он помассировал онемевшие мышцы шеи и обвел печальными глазами картину смерти и разрушения. В пятидесяти ярдах от него полоскался на ветру красный шарф.
Блейк с бьющимся сердцем направился туда, подошел к Люку и опустился рядом с ним на колени. Из одежды на теле остался лишь мокрый шарф. Блейк осторожно коснулся красного шелка. Потрясенный, он увидел аккуратно вышитую букву «Л», и с его губ сорвался стон отчаяния.
В Люка всадили несколько пуль. Одну руку отрубили, язык был вырезан. В некогда блестящих зеленых глазах парня застыл ужас.
Глава 4
Они похоронили погибших в прерии, там, где те встретили свою смерть. Двое гражданских повернули домой, а Маккензи со своим отрядом двинулся на север, к Ред-Ривер и индейской резервации Форт-Силл.
Усталые и грязные солдаты достигли форта 4 июня. Генерал Шерман уже побывал здесь и отправился дальше, но оставил распоряжение полковнику Маккензи, чтобы тот доставил трех вождей, ответственных за это бессмысленное нападение, в Техас, где их будут судить за убийство.
Пленников передали полковнику 8 июня. Закованных в наручники и ножные кандалы трех вождей посадили в фургоны, чтобы отвезти в Джексборо. Сатанк, старейший вождь племени кайова, которого агент квакеров называл «самым подлым индейцем в резервации», отказался сесть в фургон, заявив, что живым в Техас не поедет. Сатанк, огромный семидесятилетний мужчина с густыми усами и бородой, был предводителем «Вожаков» — высшего военного ордена племени кайова, каждый член которого поклялся вернуться со славой с поля боя или умереть.
Четыре солдата затолкали Сатанка в фургон. Рядом с ним устроились два охранника. Сатанта и Большое Дерево были помещены в одну повозку, и к каждому приставили караульного. Когда обоз тронулся в путь, сквозь топот копыт и скрип фургонов послышались душераздирающие звуки. Это Сатанк завел песню смерти. Несмотря на жаркий, безветренный июньский день, он накинул на плечи и голову цветастую накидку. Два молодых капрала, которые сидели на полу рядом с Сатанком, прислонившись спинами к сиденью фургона и зажав между ног карабины, пристально смотрели на странного старика вождя. Волосы у них на голове встали дыбом, лежащие на спусковых крючках пальцы вспотели.
Сатанк скрючился под накидкой и методично грыз собственные запястья, без устали работая острыми зубами. Когда обоз приблизился к Кэш-Крик, старый вождь высвободил из наручников окровавленные руки, издал пронзительный крик и бросился на одного из капралов с острым ножом для снятия скальпов, спрятанным в набедренной повязке.
Когда старый вождь вскочил, двое юных капралов кубарем выкатились из фургона, оставив там свои карабины. Сатанк радостно схватил оружие и прицелился в ближайшего охранника. Карабин дал осечку.
Пуля, пронзившая обнаженную грудь Сатанка, сбила его с ног. Вождь с трудом поднялся и снова попытался выстрелить из карабина. Вторая пуля вошла ему в грудь и вышла через спину.
Сатанк был мертв. Его тело вынесли из фургона и положили у дороги. Людям из его племени было позволено забрать его в резервацию и похоронить.
Хитрый старый вождь привел в исполнение свой план. В самом начале путешествия он подозвал к себе ехавшего рядом вождя племени кэддо и мрачно объявил:
— Скажи моим людям, что я умру у дороги. Они найдут там мои кости. Пусть подберут их и привезут домой. Скажи народу кайова, чтобы они вернули мулов и больше не совершали набегов. Пусть поступают так, как говорит им представитель правительства. — Губы старого вождя скривились в дьявольской усмешке, и он добавил: — А ты можешь взять мой скальп.
Как только тело Сатанка вынесли из фургона, отряд продолжил путь, а к Сатанте и Большому Дереву была приставлена дополнительная охрана. Все сто двадцать пять миль до Джексборо вождей бдительно охраняли усталые молодые солдаты. По ночам индейцев укладывали распластанными на землю, крепко связав сыромятными ремнями щиколотки и запястья.
В последнюю ночь перед прибытием в Форт-Ричардсон вожди лежали на земле. Более молодой, Большое Дерево, спал. Черные глаза Сатанты скользили по небу, как будто вождь задавал себе вопрос, не в последний ли раз он спит под одеялом из звезд, дышит свежим воздухом прерий, слышит вой койота, вдыхает дым костра. Повесят ли его бледнолицые или — того хуже — посадят в клетку, как животное? Или запрут в свою тюрьму, где он будет заживо гнить, пока его кожа не станет бледной, а тело не ослабеет? Неужели ему больше никогда не придется отведать мяса жареного бизона, любить женщину, вести воинов в бой?