Слова Стоуна заставили ее взглянуть на мать другими глазами. Одно она знает точно: после смерти отца мать ни разу не проявила интереса к какому-либо мужчине. Обычно, когда Эбби Уинтерс появлялась на общественных мероприятиях или приемах, ее сопровождал Рон Кармайкл, вдовец, который был деловым партнером отца, или кто-нибудь из друзей семьи.
Несмотря на то что и Даренго, и Стоун тактично не указали на очевидное, она поняла, что между ее мамой и их дядей Кори роман.
Она также чувствовала, что двоюродные братья считают ее приезд излишним, особенно после того, как мать сообщила, что с ней все в порядке. Но она должна убедиться в этом сама. Ей нужно поговорить с матерью.
Мэдисон облизнула внезапно пересохшие губы. Когда Стоун заговорил о внезапном влечении, она прекрасно поняла, что он имеет в виду. С той минуты в самолете, когда она открыла глаза и увидела его взгляд, ее влечет к нему так, как никогда ни к кому не влекло. Каждый раз, когда он смотрит на нее бездонными темными глазами, ее охватывает странное чувство. Стоун притягивает ее. У нее замирает сердце от одной мысли, что она так интимно дотрагивалась до него. Вспомнив, в каком месте ее рука касалась его тела, Мэдисон почувствовала, что ее бросило в жар.
У нее вырвался глубокий вздох. Она в таком состоянии, что ей нужно как можно быстрее попасть в «Серебряную стрелу», устроиться и прийти в чувство. Она должна помнить, что ее приезд вызван только одной причиной: исчезновением матери. Стоун не имеет к ней никакого отношения.
— Вы с Даренго могли не утруждать себя, — заметила Мэдисон, глядя, как они ставят у кровати ее последнюю сумку. Братья настояли на том, что они сами помогут донести ее багаж.
Ранчо состояло из нескольких старых хижин, расположенных на некотором расстоянии от главного дома. Гай Джемисон, владелец, обещал показать ей ранчо, как только она устроится. Он также сказал, когда подадут обед, и добавил, что ждет сообщения от человека, который обещал быть ее проводником в горах.
Хижина, в которую поселили Мэдисон, пристроилась под купой деревьев и казалась более уединенной, чем остальные. Даренго попрощался с Мэдисон и ушел к своей машине.
Она огляделась вокруг, пытаясь не думать о Стоуне, который стоял посередине комнаты. Стараясь не смотреть на него, Мэдисон скользнула взглядом по убранству комнаты. Там были комод из мореного дуба, туалетный столик и две прикроватные тумбочки по обе стороны самой большой кровати, какую ей когда-либо приходилось видеть. Она была покрыта пестрым покрывалом и выглядела очень удобной. Мэдисон заметила, что и коврики на полу подобраны в тон занавескам.
— Не хотите ли поужинать с нами попозже?
Они встретились взглядами. Влечение, возникшее между ними, витало в воздухе, нагнетая напряжение и заставляя сердце Мэдисон лихорадочно биться. Следует ли ей согласиться? Он дал ей понять, что они не останутся наедине, так как с ними будет Даренго. А что, если его двоюродный брат не присоединится к ним? Должна ли она отклонить приглашение Стоуна из-за того, что он так возбуждает ее?
Мэдисон сделала глубокий вдох, решив быть откровенной со Стоуном, потому что она не могла отрицать то, что было очевидным.
— Единственная причина, почему я здесь, — это моя мать, Стоун, и, когда я решу этот вопрос, я подумаю, хочется ли мне извлечь из этой поездки что-нибудь и для себя. Возможно, что нет, и тогда я немедленно возвращусь в Бостон.
— Хорошо, — согласился он и медленно подошел к ней. — Если вы даете мне понять, что вам нужно время, чтобы разобраться, — прекрасно. Не спешите.
Ему тоже нужно время, чтобы разобраться в себе. Почему она возбуждает его так, как ни одна женщина, и почему сейчас он почти теряет рассудок от желания? Главное место в его жизни всегда занимало творчество. Он вживался в свои персонажи, чувствовал их страхи, конфликты и противоречия, переживал события, происходившие в их жизни, иногда такие, от которых кровь стыла в жилах. Когда он переносил на бумагу свои мысли, он отдавался этому процессу целиком, отгораживаясь от всех и вся. Его единственная цель заключалась в том, чтобы книги Рока Мейсона оправдывали ожидания читателей, и ему всегда удавалось это. Работая над книгой, Стоун не мог позволить себе тратить время на женщину. Теперь же у него возникло ощущение, что с Мэдисон Уинтерс ему придется понять и принять как неизбежное тот факт, что он хочет ее. Просто хочет.
— Можно дать вам некоторую пищу для размышлений? — тихо спросил он. Свет угасающего дня проникал в комнату через единственное окно, отбрасывая смутную тень на лицо Мэдисон и подчеркивая ее необычную красоту. Стоун собрался с духом, пытаясь обрести былую решимость, и понял, что в отношении этой женщины у него ее уже нет.
Мэдисон не отводила от него глаз. Какую пищу для размышлений он хочет ей дать? Какие-нибудь мудрые советы или что-то другое? Голова у нее пошла кругом. Господи, ей хочется, чтобы это было второе. Она долго смотрела на него, не зная, как ей вести себя, если ее тайное желание осуществится. Нельзя даже думать о физическом контакте, каким бы случайным он ни был, потому что они знакомы всего лишь один день.
— Да, вы можете дать мне пищу для размышлений, — тихо сказала она, собравшись с силами для того, что должно было произойти. Ей не пришлось долго ждать.
Стоун протянул руку и взял ее за подбородок, не оставив в ней сомнений относительно того, что он собирается сделать, и дав ей возможность остановить его, если у нее возникнет такое желание. Так как она не шевельнулась и ничего не сказала, а просто смотрела ему в глаза, Стоун наклонил к ней голову.
Их губы соприкоснулись. Мэдисон почувствовала жар его тела, когда Стоун коснулся ее бедром, притягивая к себе. Он положил руки ей на бедра, и страстное желание охватило ее. Она не была готова к неудержимому потоку чувств, захлестнувших ее, когда почувствовала нетерпение его языка. Ни один мужчина никогда не целовал ее так нежно и жадно, до невыносимой боли, стеснившей ей грудь.
И когда Стоун углубил поцелуй, Мэдисон была рада, что он крепче прижал ее к себе, потому что у нее подгибались колени. Она упивалась жаркой сладостью его рта, Стоун возносил ее к вершинам, на которых самообладанию, изысканности и благопристойности нет места. Их языки сплетались, дразня и призывая друг друга; чувства и эмоции, которых Мэдисон никогда не испытывала, обрушились на нее, затопляя чувственностью, о существовании которой она никогда не подозревала.
Когда Стоун наконец прервал поцелуй, у нее вырвался длинный, прерывистый вздох. Видя его напряженный взгляд, она поняла, что у них был не просто поцелуй. Между ними возникло понимание. То, что произошло, вероятно, не отличалось от чувств, которые испытали ее мать и дядя Стоуна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});