Теперь радисты военной разведки знали, к примеру, как обеспечить связью проведение боевой операции. В 1937-м во время Брунстской наступательной операции над Мадридом радист Л.Долгов организовал и возглавил связь оперативной группы главного военного советника с Центром и городом Валенсия. Все прошло успешно.
После этого последующие боевые операции — Сарагосская, Теруэльская, на реке Эбро обеспечивались связью нашей военной разведки.
Для большей мобильности радистам выделили полугрузовик «форд». В него загружали аппаратуру, аккумуляторы, движок, блок питания от сети и вперед — на фронт в составе оперативной группы. Радиостанция устанавливалась, где придется, в зависимости от обстановки — в помещении, в сарае, в машине под открытым небом. Был случай, когда наши радисты укрылись в водоотводной трубе под шоссе. Но связь давали.
Учились не только связисты, но и те, кто на месте командовал ими. Ведь система спецрадиосвязи была делом новым.
Об одном из таких случаев рассказал полковник в отставке К.Лупандин: «Эвакуация группы советских добровольцев на севере Испании после падения Бильбао проходила с морской базы в районе города Сантандера. При погрузке на подводную лодку мне было приказано взять с собой на всякий случай радиостанцию.
Эвакуация, как это обычно бывает, проводилась в спешке, в нервной обстановке, и поэтому я не решился уточнять, для чего, собственно, требуется радиостанция. При входе в Бискайский пролив и погружении лодки мне приказали установить связь с Москвой. На мои удивленные попытки объяснить, что этого из-под воды сделать невозможно, начальство реагировало очень бурно. Пришлось выслушать немало упреков.
Я попросил хотя бы всплыть на поверхность и тогда обещал дать связь. Но всплыть сразу не удалось, и было принято решение возвращаться обратно. Когда в Сантандере мы пришвартовались почти к причалу вблизи железнодорожного парапета набережной, я развернул антенну на борту подлодки и в крайнем волнении с первого же раза установил связь с ленинградским радиоузлом, передал шифровку».
Подобных случаев было немало. Руководить связью, тем более такой специфической, как связь военной разведки, еще предстояло научиться нашим командирам и военачальникам. Отсюда и парадокс. Порой чем больше старались радисты, тем четче и безотказней была связь, тем меньше на нее обращали внимание. Руководство просто забывало о трудностях и нуждах службы спецрадиосвязи.
Радистам нередко определяли помещение, малопригодное для работы, чаще всего подвальное или полуподвальное. На кораблях, в походах в ту пору им тоже не находилось места. Так, во время морских выходов на флагманском эсминце испанских ВМС «Альвиканте Антокера» место для жилья радистов определили в кубрике младших офицеров в кормовом отсеке. Но когда объявлялась боевая тревога, этот отсек наглухо задраивался и выход из него прекращался.
Хуже того, если в поход выходили два радиста, одному вообще негде было отдыхать. Больше одного места радистам не отпускалось.
До сих пор связисты вспоминают, что условия жизни на испанских кораблях были скверными. «Всюду грязь, на койке ели клопы, в супе плавали тараканы», — признался мне один из ветеранов разведки. «Почему?» — удивился я. Оказалось, революционная «свобода и демократия» отменила традиционное «драение медяшек».
Однако, несмотря на все сложности, испанская война дала радистам военной разведки неоценимый опыт, который крепко пригодился в годы Великой Отечественной войны, когда нам пришлось столкнуться с технически грамотным и высокопрофессиональным противником.
Так было не только в Испании. Куда только не забрасывала в тридцатые годы судьба наших радистов-разведчиков.
Были и горькие разочарования, и понимание того, сколь слабы и отсталы мы в техническом оснащении радиосвязи, и первые победы, обретение веры в свои силы.
В октябре 1937 года группе сотрудников управления во главе с В.Рябовым была поставлена задача обеспечить связь колонне автомашин, доставляющих оружие в Китай для борьбы с японскими захватчиками.
Колонна машин ЗИС-5 сосредоточилась в районе города Чарджоу. Ей предстояло совершить длительный переход к китайской границе, потом через пустыню Гоби в направлении Урумчи. Радиосвязь следовало организовать и поддерживать между головой и хвостом колонны, а также с начальным и конечным пунктами движения.
На первый взгляд дело не сложное. В кабины первой и последней машин были определены радисты с радиостанциями. Связь между ними: телеграфом — семь километров, телефоном — четыре.
Двинулись в путь. А путь шел по горным перевалам к китайской границе. Колонна растягивалась, автомобили уходили за горизонт, моторы создавали сильные помехи, корреспонденты первой и последней машин не слышали друг друга. Связь не получалась.
Были сложности и другого рода. Радисту-разведчику Д. Цимлякову, направленному в гоминдановскую армию Чан Кайши, приходилось работать при жаре в сорок градусов. Не выдерживали аккумуляторы, которые, кстати, нечем заменить. Помощи ждать было неоткуда. Радист питал передатчик от двигателя.
В 1939 году в период боев у реки Халхин-Гол возникла необходимость обеспечить радиосвязь объединенного штаба советских и монгольских войск со штабом Забайкальского военного округа в Чите. К счастью, в Улан-Баторе уже работала группа техников и операторов Главного разведуправления. Она обеспечивала ретрансляцию радиограмм, передаваемых из Китая в Москву.
Из состава этой группы и были выделены несколько радиооператоров с радиостанцией во главе с М.Соколовым и направлены в город Тамсак-Булак.
Следует отметить, что радиостанция работала в зоне боевых действий, под бомбежками вражеской авиации. Возникали большие трудности с обеспечением радиостанции питанием. Но самое важное — связь была.
Кстати говоря, работа радистов-разведчиков под вражескими бомбежками, как показала практика, дело не такое уж редкое. В Китае наши операторы накопили опыт и выработали тактические приемы действий.
Вот как один из них, ветеранов службы спецрадиосвязи ГРУ, вспоминает о китайских событиях 1939 года:
«Советские радисты строго выполняли приказ: быть всегда в готовности на случай внезапного налета авиации противника, не подвергать себя риску, беречь материальную часть.
Сохранение матчасти имело особое значение. В условиях оторванности от дома, когда каждый предохранитель был на вес золота, запасные детали хранились с особой бережностью, тщательно упакованными, переложенными слоями ваты».
«Фриц» вызывает «Висбаден»
Жизнь великого разведчика современности Рихарда Зорге, кажется, изучена до малейшей подробности. О нем написано более полсотни книг.
Среди зарубежных авторов, рассказывающих о легендарном «Рамзае», был Аллен Даллес — директор ЦРУ США, Чарльз Уиллогби — начальник разведки командующего американскими войсками на Тихом океане и Дальнем Востоке генерала Макартура.
Большая литература, посвященная подвигу разведчика, была создана и в Советском Союзе. Свое творчество Рихарду Зорге посвятили Мария и Михаил Колесниковы, Юрий Корольков и другие авторы.
Поразительно, что каждый исследователь находил в образе этого человека, его делах что-то новое, неизведанное. Вот уж воистину могучая личность!
Я не ставлю целью даже очень кратко повторить написанное. Да это сделать и невозможно. Хотелось бы выделить лишь одну мысль — беспрецедентный в современной истории успех группы «Рамзая», десятилетняя бесперебойная титаническая работа с поразительными по эффективности результатами — плод труда созвездия талантливейших разведчиков.
Да, Зорге руководил, направляя этих людей. Но какие у него были соратники! Вспомним Ходзуми Одзаки — блестящего японского ученого и журналиста, доктора права.
В конце 1935 года советское руководство получило от группы «Рамзая» сообщение, которому в центре просто отказались верить. Ибо сказанное в радиограмме переворачивало политические взгляды Москвы с ног на голову. Уже в тюремной камере Зорге напишет: «Берзин[1] сказал мне, чтобы я торопился. У меня было мало времени. Он, как и все в Москве, считал, что агрессия Японии на Дальнем Востоке неизбежна». Кремль срочно усиливал свою Дальневосточную группировку, а Зорге передавал, что в планах японского правительства на новый год не предусмотрено военного столкновения с Советским Союзом. Более того, в документе говорилось о заключении советско-японского договора, который позволил бы японцам спокойно, ничего не опасаясь, ударить по Китаю.
Центр потребовал документального подтверждения. Зорге удалось обосновать свое разведдонесение. Из Москвы пришла радиограмма: «Ваша информация достоверна и принята к сведению. Даль».