мэра послышался смешок.
– А что, неплохая идея, – задумался он. – Может быть, на денёк. Или два. Так ты поймёшь, куда может завести тебя твоё дурное любопытство.
– За Стену? – Дев почувствовал, как внутри него нарастает паника.
Мэр улыбнулся так широко, что жирные щёки поползли вверх и почти закрыли собой глаза.
– Мы привяжем тебя верёвкой, чтобы не мог убежать далеко, – усмехнулся он. – И дадим тебе маленький колокольчик, чтобы ты звонил в него, если что-нибудь начнёт тебя есть.
– Ты же слышал истории? – оскалился Перси. – О том, зачем мы построили Стену? И о том, что лежит за ней… о Дичи?
Дев стиснул руки, стараясь остановить дрожь.
– Никто за Стену не отправится, – разлетелся по залу голос мамы Дева. Эми вышла из толпы, пересекла солнечные лучи, падающие в окно, и встала между ним и Перси. – Никто – и мой сын тем более.
– Лучше бы ты не поощряла все эти его безумные идеи! – выпалил Перси, ещё крепче прижимая к себе Мину. Затем он понизил голос и пробурчал: – Не удивлюсь, если он вычитал их в книгах.
– КНИГАХ?! – мэр затрясся от ярости. – У нас в Эдеме нет книг!
Эми отстегнула от жилета Дева банку с Хромоножкой и показала её толпе. Жук спал внутри.
– Не было никаких книг и никаких нарушенных правил. Дев просто очень любознательный мальчик. Это произошло только потому, что он ловил этого глупого жука, – объяснила она.
– ФЛЕМБОЖУК! – взвыл мэр, и от его вопля все, кто находился в зале, клацнули зубами. – Хочешь сказать, они уже здесь?! – Он задрал рукав, под которым оказалось не меньше трёх пар часов. – Близится большой день, – буйствовал мэр. – Очень, очень большой день, и ты, Эми, знаешь это лучше всех. И у нас осталось… всего сорок пять часов и пятнадцать минут, чтобы подготовиться к самому важному дню в нашем календаре, а главная торговая площадь Эдема до сих пор воняет СЫРОМ!
– Я бы назвала это благоуханием, – вставила Роза Плесневель.
Мэр дико зыркнул на неё, и Роза мигом растворилась в толпе.
– Флемба не будет ждать, пока мы подготовимся. – Фршмель выкарабкался из кресла и вышел из-за стола. – Когда наступит тот самый час, думаете, флемба подождёт пару минут, пока мы развесим все банты и надуем последние шары, прежде чем цветы распустятся буйным цветом, разрастётся трава, зазеленеют листья, а наше Эдемское дерево наполнится жизнью?
Эми собралась было ответить, но мэр не дал ей и рта раскрыть.
– НЕТ! – завопил он. – Мы обязаны быть ГОТОВЫ! Деревня должна быть украшена к празднеству, стать синей от флагов и конфетти. И мы не можем позволить одному бестолковому мальчишке испортить нам это наиважнейшее событие!
– Но я очень люблю День флембы, – возразил Дев. – Я ни за что его не испор…
– Сорок пять часов и тринадцать минут! – Мэр с раскрасневшимися щеками схватился за стол и швырнул его в стену с грохотом, от которого сотряслась вся комната. Листы бумаги взвились, как осенние листья. – Я не допущу, чтобы ты делал хоть что-то, что поставит под угрозу мой День флембы.
– Дев всегда хочет только помочь! – крикнула Эми.
– Так вот у него не получается! Он разрушает всё, к чему прикасается! И поэтому твой сын теперь под запретом! Ему нельзя участвовать в Дне флембы! – Фршмель сделал несколько грузных шагов вперёд. – Если он хочет остаться в деревне на праздник, ему запрещено… всё!
Зеригольд подёргал мэра за край одеяния.
– Эм, а как же мой магазин?
– Да, и пусть почистит магазин старика, – добавил мэр, отмахиваясь от антиквара и направляясь к выходу. – И на этот раз – как положено!
– Мне запрещён День флембы?.. – прошептал Дев.
– Запрещён! – рявкнул мэр, уже выйдя за дверь.
Эти слова эхом облетели Дэва, запрыгнули к нему в голову и юркнули вниз, в самое нутро.
Ему всё запретили.
Его самого запретили.
Глава 7
Сердце под потолком
Дев стоял в сырно-водяной луже. Она просочилась внутрь его ботинок и теперь хлюпала внутри словно мерзкий гной.
Но Дев этого почти не замечал. Мальчик не сводил глаз с покрытого сыром антикварного магазина, его руки безвольно повисли, а в голове снова и снова прокручивались события того утра.
– Я просто хотел помочь, – прошептал Дев.
– Опять-то ты витаешь в облаках, – буркнул Зеригольд, сердито взглянув на Дева поверх крючковатого носа. Косматые брови сошлись на переносице, почти спрятав маленькие тёмные глаза. – Это тебя и погубит – твои вечные фантазии. – Он сунул Деву покрытую сыром вазу, окончательно измазав его жилет. – Головёшка полна идей, но все они не к добру. – Антиквар усмехнулся, вытирая руки о последний чистый краешек жилета Дева.
«Некоторые были очень даже добрыми… и сработали!» – на этот раз Дев возразил про себя.
Зеригольд так низко наклонился к нему, что мальчик мог во всех деталях разглядеть его жёлтые от табака зубы и почувствовать зловонное дыхание.
– Лучше б тебе поостеречься, парень. Наша деревня и так долго тебя сносила, а теперича… Эй, ты чего такой красный?
Дев больше не мог задерживать дыхание и наконец выдохнул с долгим «фу-у-у-у-ух».
Зеригольд отстранился, подозрительно выгнув брови.
– Ты знатный чудак, парень. Ты точно не того? Ну, в любом случае тебе надо прибрать мой магазин. А ну берись-ка за дело! И начни внутри.
– Внутри? – Улыбка сама собой растянула губы Дева, когда он зашагал к двери. – Вы никогда не пускали меня внутрь рань…
Слова испарились, словно вода на сковородке, стоило Деву ступить в магазин – а точнее, в настоящую пещеру сокровищ.
Стены помещения полностью скрывались за лабиринтом из подвесных полок. На них толпились ящики и сундуки всех размеров и форм, как один, запертые на тяжёлые висячие замки. Рядом стояли шкафы, полные стеклянных бутылок. Затем шкафы с тканями, свёрнутыми в рулоны и плотно набитыми на полки.
Сверху на них расположилась группа чучел, будто замерших в момент схватки, – нападающая полёвка, отшатнувшаяся землеройка, ликующая мышь. А в середине магазина толклись сбитые в кучу разнообразные вазы, горшки, часы, рамки для картин, подсвечники и потрёпанные музыкальные инструменты.
Но самым главным, что захватило внимание Дева, из-за чего он не заметил практически ничего другого, оказался предмет, висевший у него над головой.
Это было сердце.
Огромное золотое сердце, размером куда больше одного удивлённого мальчишки, было подвешено под потолок на нескольких цепях и ловило каждый солнечный луч, пробивавшийся в окно. В лучах