Читать интересную книгу Байки Лопатина - Марина Антоновна Тишанская

с любовницы.

Порой Рите казалось, что и она получила такую резиновую куклу, только живую. Новый Матвей знал, что ей нравится, а что нет, всегда старался угодить. С ним было тепло, приятно и спокойно.

Прошло уже полгода. Главное — ни о чем не думать, не вспоминать.

Матвей вовсе не чувствовал себя резиновой куклой. Скорее, младшим братом, на которого старший оставил свою семью. Когда-то у моряков существовал обычай: если друг погиб в море, один из его товарищей женился на вдове, чтобы семья не осиротела. Его «старший брат» ушел, но оставил на него свою жену.

Рита Матвею нравилась. Милая, добрая, немного печальная. За свои собственные полгода Матвей ни разу не испытал тех чувств, которые помнил памятью Матвея-первого. Те спокойные отношения, что сложились у него с Ритой, помогали выполнять долг. Детей у нее не было, только кошка. Зоська его терпела, но не признавала.

Матвей помнил, что для его предшественника она была готова на все. Зоська терпела, когда тот, первый Матвей, выстригал из густой шерсти колтуны, купал ее со специальным шампунем и даже засовывал в пасть таблетки.

У Матвея нового она сидела на руках до тех пор, пока он ее гладил. Стоило убрать руку, и кошка мигом оказывалась на полу, пряталась под кресло.

Работа в МАКе, жизнь в семье «брата» были для Матвея долгом. Он ведь помнил не только Риту…

Глубокий черный мир, полный чудес и опасностей, жил своей жизнью за пределами крошечной и беззащитной Солнечной системы. Он привык погружаться в эту бездну — и побеждать, возвращаться живым. Новое тело, лишенное травм и рубцов, сильное, здоровое, снова звало туда, где все это так нужно! Но долг держал его на Земле. И это было тяжко…

Рита не знала, что все эти полгода израненное тело Матвея еще жило. Врачи, оценив шансы на успех, бороться перестали. Вырастить ему новые органы не представлялось возможным, для этого требовалось извлечь тело из хронокапсулы. А без нее Матвей прожил бы от силы минут двадцать. Но Матвей все еще был там, в капсуле, которая не давала неумолимому времени завершить свое дело. Он дышал благодаря молоденькому доктору, вчерашнему студенту со смешной фамилией Толстенький.

Худой, долговязый Толстенький по молодости лет то ли не мог поверить, что современная медицина бессильна, то ли чувствовал что-то такое, что с возрастом человек чувствовать перестает. Повредить пациенту он не мог, и более опытные специалисты не мешали молодому коллеге оттачивать профессиональные навыки на безнадежном больном.

Толстенький подошел к делу ответственно. Органы он выращивал не в теле пациента, а по старинке, в биокамере. Долго отрабатывал на муляжах технологию операции и лишь потом на считанные минуты извлекал израненное тело для стремительного действия, производил пересадку. За полгода он провел пятнадцать операций, каждый раз разрабатывая оригинальную смесь для стимуляции кровообращения. Затем настало время восстановления. Новые органы должны были прижиться, кости срастись. Даже с самыми современными стимуляторами это требовало времени. Матвей уже был в сознании, хотя Толстенький из суеверия никому об этом не говорил. Но все когда-нибудь кончается.

Когда Перевалов пришел в себя, доктор Толстенький почувствовал себя триумфатором. Ему удалось то, во что никто не верил. Но, хоть самое главное было уже позади, Матвею предстояло еще долго лечиться. Никакой, даже самый крепкий организм, не в состоянии восстанавливать все системы сразу.

Однако доктора беспокоило настроение больного. После головокружительного успеха наступил спад. Доктор боялся, что психическое состояние космолетчика замедлит выздоровление или сделает его вовсе невозможным. И он решился на опасный шаг.

Откладывать больше было нельзя. Еще немного, и она опоздает безнадежно. Но так не хотелось уходить из этой комнаты, где каждая мелочь напоминала о ЕЕ Матвее. Эти занавески они привезли из Сочи, когда отдыхали после его годичной командировки на Марс. А люстра из сапфириола — подарок Плужникова, подаренный после открытия Каплинского месторождения. Коврик с ромашками связала мама, когда Матвей обмолвился, что у него мерзнут ноги на холодном полу.

Солнечный квадрат из окна переместился к столу. Она просидела уже часа два. Что делать?! Время не повернется вспять, надо продолжать жить. Нынешний Матвей скоро начнет летать, а она будет опять сидеть в кресле рядом с цветком и ждать. Которого?

Все это глупости. Пора. Рита сжала в кулаке брелок, и маленький флаер на поляне перед домом зашелестел, запуская мотор и проверяя все системы.

Но улететь она не успела. Прямо из небесной синевы, оттуда, где плыли пушистые белые клочки облачной ваты, на их лужайку опустился большой золотистый флаер с гигантскими буквами М А К на борту. Дверь поднялась, и на траву спрыгнул Матвей. Он успел загореть, его стройное тело с шоколадным загаром был таким ловким и сильным, что у Риты защемило сердце. На секунду ей показалось, что это тот, ЕЕ Матвей, за которого она семь лет назад вышла замуж. Следом появился высокий, угловатый, чем-то похожий на кузнечика парень, а за ним Плужников. Последним, неловко цепляясь рукой за поручень, вылез Матвей. Долговязый вместе с Плужниковым подхватили его под локти и поставили на землю. Он стоял, держась за корпус флаера, и даже не пытался к ней подойти. По сравнению с новым Матвеем он казался стариком Стоял он, скособочившись, опираясь только на правую ногу, чтобы не нагружать больную левую. Правую руку он прижимал к животу. Одна сторона лица пламенела незажившим ожегом, а другую пересекал сложный розовый рубец.

— Вы не волнуйтесь, Маргарита Алексеевна, мы это все поправим, — перехватив ее взгляд, сказал долговязый.

Матвей смотрел себе под ноги, не решаясь поднять глаза на Риту. На минуту она остолбенела, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. А потом бросилась вперед и повисла у Матвея на шее. Было видно, что ему больно ее держать, но он все же держал, изо всех сил прижимая к себе здоровой рукой.

Потом Матвей пошевелился и сказал:

— Погоди, Маргаритка, мы людей задерживаем.

От этого давно забытого имени по Ритиным щекам потекли слезы, но она даже не пыталась их скрыть. Плужников смотрел на нее с удовольствием, долговязый стеснялся и отводил глаза.

Рита взглянула на нового Матвея, и он улыбнулся ей такой доброй, открытой улыбкой, что она тоже улыбнулась в ответ.

— Скажи спасибо доктору Толстенькому, — сказал ЕЕ Матвей. — Он настоящий волшебник.

Рита подошла к долговязому, взяла его за руки и поцеловала каждую ладонь. Доктор покраснел и отнял руки. Плужников направился к флаеру, потянул за собой доктора. Матвей обнял Риту и, приволакивая левую ногу, пошел