Воспоминание о палатке
Здесь дремлется сладко,Хоть ночью продрог.Палатка, палаткаНа сотню дорог.
Денечки листая,Я славой согрет.Палатка простая,Ты мой кабинет.
Я сплю в ней вполглаза,Палатка – редут.Ущелья КавказаМеня стерегут.
День выпадет судный.Отважных любя,Арзрум многотрудныйПриветит тебя.
Совет
Тощий как палец вынь карандаш,Листик тетрадный: испишешь – продашь,Выключи совесть – и в заключениеВымастурбируй стихотворение.Хлынут в карман пиастры, звеня,Вот и рецепт – только не для меня.
Тяжелая рука
Пушкин разлюбил балы,Что поделать – годы,Ропот душной полумглы,Мраморные своды.И своей жены успех,Шумный, хоть невольный,И ее наивный грех –Как укол игольный.Пусть гнусавит сатана –Натали ему верна.Вон отплясывает какОгненосный краковяк!Смотрит на жену в упорНапряженным взглядомИ заводит разговорС дамой, ставшей рядом.Вас я раньше не встречал…Вы не из Москвы ли?С кем пришли на этот бал?..Где вы раньше были?…А супруга это видитИ супруга ненавидит,И давай домой бегом,По сугробам – прямиком.Пушкин хвать – а женки нет,И за ней пустился вслед.– Ты умчалась? Почему?Ничего я не пойму.– Да? А с Крюднершей, мой свет,Флиртовал ты или нет?И – с размаху по щекам,Открывая путь слезам.Пушкин рассмеялся звонко:– Тяжела твоя ручонка!– Так запомни, милый друг,Тяжесть этих женских рук.
Грипп
День бесцветный вечерел,Подбивая смету.Грипп по Питеру пыхтел,По большому свету.Натали в тот день слегла,Тоже захворала.Вот такие, брат, дела.Неуютно стало.Женщина была без сил,Помирала вроде.Доктор Спасский кровь пустилПо своей методе.Нос распух и покраснел,Голосишко гаснет.Врач возюкается, смел;Нашатырью пахнет.Груз ученый – не пустяк,Важный доктор в силе.Пьявки насосались так,Словно водку пили.Не вставать, таблетки пить,Да со строгим счетом.Муж выходит проводитьДоктора с почетом.Возвратился – пуст диван,И кровать, и кресла.Обыскался Пушкин, рьян:Натали исчезла.Как она воскресла?Хлоп себя по лбу поэт:Ни к чему тут сводня.И вопросов больше нет:В Зимнем бал сегодня.
Мой день
Едва наступает день –Секретный сотрудник ночи,Меня преследует тень –Длиннее или короче.Великодержавный Ной –Отпора, надежда, вера –Навис надо мной стеной,Опутал меня шпаной,Как нитями Гулливера.Отнял у меня покой,Как воду забрал у колодца,Едва шевельну рукой –Все где-то там отдается.Вокруг границы замкнул,Россия – моя темница.В одно сливаются лица,Бесстрастен мой караул.Тропинки упрятал в дым,Тягучий и повсеместный,И стал я невыездным,Как тот иудей безвестный.Ни в Турцию, ни в Китай,Ни даже нельзя в Варшаву.Твердят мне: голубчик, знай,Тебе только здесь по нраву!Быть правым – напрасный труд.С хомутом стерпелась выя.Агенты землю грызут,Ища улики любые.Вскрывают письма мои,Ища между строк крамолу,Истаявши от любви,Глаза опуская долу.Вокруг стукачей полно,А кто у них будет главным?!..Ох, до чего мудреноПребыть на Руси державным!Братва его – соловьи,Любого заставят плакать,Влезают в мысли мои,Как черви в здоровую мякоть.Такому-то соловьюЗакрыть и не пробуй окон.Он жизнь спеленал мою,Как будто шелковый кокон.Великодержавный НойСо мною вежлив отменно.Он между мной и женойУкладывается степенно.Окрест не видать ни зги,А на темноту и суда нет.И снова лезет в мозги,Потом и в желудок заглянет.Мытарит меня без концаИ пытки разнообразит,Потом в личине отцаОпять в переписку влазит.То скроется в тень ветвей,То выглянет, злой и злостный,Он пьян от крови моей,Хозяин мой венценосный.И всю жизнь мою истемня,Он шлет мне одни измены.Пусть жизнь забросит меняНа остров Святой Елены!Там тот, отрешен от дел,Корону утратил скоро,Там тот, кто миром владел, —Один на цепи позора.Он всем нам свободу нес,Да вот не донес немного,Теперь в конуре, как пес,Сидит по милости бога.Ослепший от метких ран,Отчаянием обуян,Согласен на океан,Лишь был бы глубок и буен.
Он здесь бродил…
Он здесь бродил – и тень поэта,Великий город, ты хранишь,И ямбом пушкинским воспетаНочей твоих прозрачных тишь,Стихом его бессмертным полныНевы медлительные волны,Музеев мраморные нефыИ строгих площадей торцы.Стройны, как пушкинские строфы,Твои проспекты и дворцы.
Полотняный завод
Полотняный Завод, Полотняный Завод,Возле дома господского речка течет,Рядом флигель из дерева; Пушкин здесь жил,Когда в этом имении часто гостил.Стены комнат исписаны были стихами,Словно из штукатурки вылазили сами,А куда подевались – ответит лишь бог,Если он переступит заветный порог.Здесь 14 комнат – просторен, высокЭтот дом, что зовется еще флигелек.Дивный сад, окаймлявший когда-то пруды,Унесли колдуны от грядущей беды,Утащили и старые липы, и плес,Заодно и покой многодумных берез,И беседку, где сиживал часто поэт,Тоже честно хранившую пушкинский след.Этот след разливался вокруг, словно свет.Не осталось стихов – унесли их снега,Замела ненасытная злая пурга,Да замыли дожди, да чужая рукаРастащила, забросила за облака.
Три девицы, три лебедя здесь подрослиНа чудесном клочке среднерусской земли.Взял он младшую лебедь достойной красыОт туманов речных и цветочной росы!..Полотняный Завод, Полотняный Завод,Журавли в небесах – перелет, недолет.Нет следов от завода – имение есть,Про твою, Ксан Сергеич, высокую честь.Позже ярмарки стали, огромный пустырь,Водит гостя по следу весна-поводырь.Вот подъезд со ступеньками и фонари,Что пылали тогда от зари до зари.Круглый зал здесь гостиный, где люстры висят.Дед Натальи гостей был приветствовать рад.Здесь сходились аллеи скрипучих березИ шуршали листвой провозвестницы гроз.
Пушкин сделал добро остальным лебедям,Взял обеих в столицу – навстречу судьбам,И у каждой был свой независимый путь,И весна, и надежды наполнили грудь.…Теща водку пила, с кем попало жила,Вот такие семейные были дела.Полотняный Завод, Полотняный Завод,Середина России, свободный полет.По-над вьюгой, метелью, сиренью в цветуТы уходишь с поэтом своим в высоту.Он коснулся тебя – обессмертил тебя,Тайну тихих просторов твоих возлюбя.Здесь мадонна косая его подросла,И взяла в путь-дорогу и стройность весла,И задумчивость плеса, и ропот реки,И оленьи причуды – всему вопреки.Да, здесь жили олени – пятнистая масть,Извела их людей непреклонная власть.Полотняный Завод, Полотняный Завод,Над Россией широкой, над миром полет.Это гений поэта твой облик вознесНад разгулом несытых играющих гроз.
Часы
Начало века жалило слепнями,Пыхтело жарко, добиваясь правСреди московских сумрачных забав.Серебряным его именовали.Но это много позже, а покаБез имени течет времен река.Двадцатый век изнемогал от жажды,Цвет осени был неба голубей.Пришел старик неведомый однаждыВ московский Исторический музей.– Купить одну вещицу предлагаю,Молчит она, о многом говоря…Закрытые часы. От Николая.Они стояли на столе царя.Две тысячи рублей, совсем немного.Все золотое, вот и проба есть.Я долго шел до вашего порога,Чтоб эту вещь в музейный зал принесть.Вот вензель царский сверху, честь по чести,Надавишь кнопку – время отобьет.– Голубчик, что ж так дорого? – А вот! –Он поднял крышку, и под ней, в овалеОценщик и помощник увидалиПортрет великолепный НаталиВ мерцающей серебряной пыли.– А как часы попали к вам? – Не зря:Я – камердинер русского царя.Когда он помер – я часы и взял,Чтоб сей предмет семью не напрягал.– Придите завтра – деньги соберем.– Ну ладно, остановимся на том.И старый камердинер распростился.…Однако он назавтра не явился.
Мать и сын
Судьба явила то ли милость,То ли ехидство – не понять,Но что поделать – так случилось,Что рядышком – и сын, и мать.И после смерти – много ближе,Чем были в жизни – видит бог.В Горах – не в Риме, не в Париже –Их свел обыденный итог.
Пара