Читать интересную книгу Золотые россыпи (Чекисты в Париже) - Владимир Винниченко

— Я почему-то думал, что вы без размаха. Люди, делающие иногда широкие жесты, часто не обладают подлинной широтой. Поэтому, знаете ли, мне хочется предложить вам одну вещь. Золото золотом, а тем временем оно есть не только на Украине в россыпях, но и в Париже в бумажках. Правда? Так вот, не хотите ли вы вступить акционером в одно дело, я говорю об открытии фабрики для эксплуатации огромной силы — человеческой глупости?

И Крук, и Финкель непонимающе, выжидательно смотрят в ясные, не то серьёзные, не то со смешинкой глаза.

— Не понимаете? Скажу конкретнее. Как вам известно, во всём мире, а особенно в больших городах всех частей планеты есть множество шарлатанств, эксплуатирующих энергию человеческой глупости: гадалки, магнетизёры, рулетки, фармацевты, всевозможные институты красоты, здоровья, омоложения и так далее. Все они посредством глупости используют одну гигантскую человеческую силу, а именно: жажду счастья. Это колоссальная сила! Невероятная. Вы только подумайте: каждый человек, каждый, без исключения, пылко желает себе счастья. Это универсальный закон. Только воплощение его индивидуально. Один видит своё счастье в богатстве, другой — в славе, третий — в гениальности, четвёртый — во власти, пятый — в красоте, шестой — в любви, и так далее, и так далее. Глупость человеческая, собственно, и есть тот пояс, который соединяет этот могучий источник человеческой энергии с упомянутыми шарлатанами. И потому так необычайно легковерие ко всяческим чудесам и обещаниям. Только эксплуатация этой силы происходит кустарно, примитивно. неорганизованно, без системы, без широкого плана. Это мелкие лавочки. А моя идея такая: поставить дело научно, капиталистически, в европейском, а то и в мировом масштабе. Надо организовать большой универсальный магазин, где каждый может найти всё, что себе пожелает. Назвать его, скажем, «Ателье Счастья». Со всеми возможными отделами. Славы хочешь?

Пожалуйста — отдел такой-то. Там всё научно, строго, точно. Вымеряют, вычислят и скажут, в чём, когда и как может прийти к тебе слава. Психометрия, гипноз, психоанализ, все научные новейшие методы. Хочешь развестить с женой? Пожалуйста, отдел юридический. Власти? Корону, депутатское кресло, министерский портфель? Пожалуйста, отдел такой-то. Желаешь знать судьбу свою, не только до смерти, но и во всех перевоплощениях на несколько сот и тысяч лет вперёд? Пожалуйста, отдел оккультный, телепатия, теософия, спиритизм. Вам понятна моя идея?

Крук улыбается, а Наум Абрамович щёлкает пальцами.

— Это-таки не идиотская идея!

Терниченко убеждённо и строго поправляет:

— Гениальная идея. Но она требует серьёзного финансирования. Прежде всего нужно большое, красивое помещение. Хорошо было бы расположиться в каком-нибудь дворце. Обставить его с соответствующей импозантностью, чтобы клиент, как вошёл, сразу же был бы загипнотизирован, сразу же проникся бы доверием. А если он будет верить, то действительно получит всё, что захочет. Так что и шарлатанства, собственно, не будет. Ну, персонал, разумеется, должен быть первого сорта: профессора, адвокаты, литераторы, врачи, гимнасты, актёры, финансисты, политики, одним словом, все те кустари, которые работают сейчас каждый в отдельности.

Наум Абрамович смеётся, щуря глаза.

— Хорошенькие будут у вас профессора!

— Первостатейные! Гарантирую! Дайте мне для начала всего двести тысяч, и через пару месяцев к нам станут проситься все светила. За честь сочтут находиться среди сотрудников «Ателье Счастья». Уверяю вас! Идея, говорю вам, гениальная. Я уже нашёл было одного американца, который прочувствовал её как следует. Так прогорел чёртов сын на другом, совершенно идиотском деле. Был бы у него через полгода Клондайк в Париже. Так вот, господин Крук, что вы на это? А? Вы человек с размахом.

Крук в задумчивости соединяет пальцы, растопырив над столом ладони. Потом поднимает голову и вздыхает.

— Знаете что: давайте сначала добудем украинское золото. А тогда можно будет и парижский Клондайк основать.

Мик коротко пожимает плечами.

— Bon! Не хотите быть моим первым клиентом? Тем хуже для вас. Ну что ж, давайте добывать украинское золото. Так, значит, условия принимаются? Хорошо. Я отправляюсь к Ольге Ивановне. Вы подождите тут с полчаса. Мы вместе поедем куда-нибудь ужинать.

Мик быстро срывает с крючка своё пальтишко и, не надевая его. а только перекинув через руку, выходит из кофейни.

Крук улыбается.

— Интересный тип. Да и Ольга Ивановна его тоже, наверное, особочка: он ни на минуту не сомневается, что она согласится. Видите, за деньги и чекист не страшен.

Наум Абрамович делает неопределённый печальный жест.

— Что вы хотите? С’est la vie![8] — как говорят французы.

Однако, судя по всему, Мик всё-таки сомневается: слишком бурно и победительно врывается он в комнату, демонстрируя две тысячи, слишком уж небрежным тоном излагает «весьма интересное дело с чекистом».

Однако и две тысячи не заставляют Лесю стряхнуть вялость и равнодушие. Ну и ладно… Как раскладывала пасьянс на кровати, так и продолжает этим заниматься. Почему-то не торопится даже идти на ужин. А о деле слушает хмуро, как бы вполуха, сосредоточенно следя за картами.

— Да ты послушай, Леська, дело поистине грандиозное!

Господи, сколько грандиозных и гениальных дел перебывало уже в этой комнате!

— Да нет же, оставь карты. Тут необходимо и твоё участие.

Леся внимательно и коротко взмахивает ресницами: кажется, это две бабочки одновременно распахнули крылья, показав синие спинки.

— Да, и твоё участие. И оно едва ли не главное. Брось на минутку карты.

Леся ложится на спину и закрывает глаза — бабочки снова сложили крылышки: она уже знает, каким будет её участие. И, пока Мик, расставив ноги и возвышаясь над ней, рассказывает о её роли, она лежит не двигаясь. А когда умолкает, потягивается зевая.

— Так. Значит, в мою коллекцию ещё и чекист. Сифилис у него есть?

Мик возмущённо кривится:

— Ну, вот: «чекист», «сифилис»! Да какая, в сущности, разница между мною и всеми «порядочными» мужчинами, которые у тебя были? Все мы убийцы, грабители и воры, как и он. Плюнь ты, ей-Богу, на эти детские предрассудки!

— Пожалуйста! Я ничего не имею против. Когда отправляться в этот пансион?

Мик садится на кровать.

— Подожди, Леся. На этот раз дело надо вести тонко. Для начала проясним твою роль. Прежде всего, ты вдова. Мужа убили на войне. Дочь профессора истории. Воспитывалась в Швейцарии. Даже не была в России во время войны и революции. Понятно? Такая, знаешь ли, глубоко нравственная, «чистая», «невинная» и всё такое прочее. Ты изучаешь искусство, слушаешь лекции в Академии, в университете. В твоей комнате полно книг по искусству, гравюр, картин. Пианино, конечно. Одеваешься с утончённым вкусом. В поведении этакое, знаешь ли, достоинство, даже степенность. Ты это можешь, нужные элементы есть в твоей натуре, нужно только выпятить их. Ну, вот. Всё это должно импонировать твоему типу. Примитивные люди, так называемые преступники, страшно почитают так называемую чистоту и нравственность. И роман с ним заводить надо осторожно, постепенно, как можно натуральнее. Поначалу даже не замечать, привлекая только чем-нибудь его внимание. Ну, да хватит и твоей красоты. А ещё если оденешься соответственно… Надо завтра купить тебе новое манто, шляпку, туфли…

Леся мрачно улыбается.

— Ну. знаешь, роль весьма… далека от меня. Провалю, братец, в первый же день.

Мик сердито пожимает плечами.

— Ну, вот: теперь «провалю», «не могу», «роль далека»!

— Конечно! Откуда я тебе возьму степенность, достоинство, чистоту? Я уж и забыла, как они выглядят. Ничего себе!

— Леся, перестань болтать глупости. У каждого своя роль. Никто не родится министром. И солидность, и достоинство, и чистота есть у тех, кто лучше играет эти роли и верит в них. Ты посмотри на какого-нибудь портье в министерстве или в банке. Важность такая, что сразу и не поймёшь, чего ради он так важничает. А всё потому, что сам верит в свою личину. Я приведу тебе сколько угодно примеров из жизни наших свежеиспечённых украинских министров. До революции такой деятель был мировым судьёй в провинции, играл в стукалку, выпивал, брал взяточки. Мещанин мещанином, аж воняло от него. Заделался министром, и ты посмотри, какая важность, какая спесь! Притом самая настоящая! Потому как сам поверил: он действительно что-то из себя представляет. Роль министра играет безупречно… Но на сцене без веры, без перевоплощения в иное существо подлинно артистическая игра невозможна. А тебе ведь и перевоплощаться особенно не нужно. Ну, ты не профессорская дочь, но всё-таки училась в гимназии. Ты не совсем вдова, но притом вдова. И так далее. Подумай только, какой гонорар за эту игру получишь! Его не давали и не дадут ни одной кинематографической диве. Миллиарды!