— Я тебе этого не забуду, ты же знаешь? — с напускной злостью говорю Жанне.
На самом деле, не могу долго на нее злиться. Мы подружились, когда я только устроилась на работу. Я единственная среди обслуживающего персонала была ее возраста. Все остальные на порядок старше. Как говорит сама Жанна, о чем с ними вообще разговаривать?
— Прости-прости-прости, — тараторит она в сотый раз. — Я правда думала, что это отличный способ заработать денег. Я бы и сама пошла, но там нужны рожавшие женщины.
— Я бы не смогла отдать своего ребенка, — говорю то, что думаю.
— Ребенок ведь не твой. Там ведь не твоя яйцеклетка используется и все такое…
— Знаю. Но ты не представляешь, какого это быть беременной, слышать шевеления малыша. Ты не можешь не привязаться, Жанка. Это такое волшебство. Ты вынашиваешь нового человечка. Совсем крошечного, нуждающегося в ресурсах твоего организма. Как сказать себе, что он не твой?
Во время тирады на мои глаза почему-то наворачиваются слезы. Скорее всего из-за того, что когда носила Кирюшу, все время ждала его отца. Думала, что тот придет и отберет у меня ребенка, а втайне мечтала, чтобы он меня заметил. Предложил воспитывать сына вместе. Теперь понимаю, насколько глупыми были мои мечты. Конечно же, Дамир не из тех, кто станет воспитывать ребенка с женщиной, неугодной ему. Это невозможно. И я прекрасно понимаю, что подобного никогда не будет.
— М-да, Варька… — заключает Жанка. — Не стать тебе сосудом для вынашивания.
Она смеется, а мне вот ни капли не весело. Кирюша на днях засопливил и все больше нуждается в моем внимании, а я вот — на работе. Мне поставили дополнительные смены из-за болезни Зои. Теперь я вынуждена едва ли не каждый день приходить на работу и платить за услуги няни. А хочется быть рядом с сыном, читать ему сказки и играть в купленную на днях игрушку.
— Эй, ты чего? — заметив мое состояние, спрашивает Жанка. — Не волнуйся ты. Я сегодня же пойду к этому Юсупову и скажу, чтобы он отстал от тебя со своим суррогатным материнством.
— Нет! — настаиваю, прекрасно понимая, что Жанка именно так и сделает. С нее станется. Это я тихая и спокойная, молча закрою рот и пройду мимо, а она боевая, всегда будет отстаивать свои права, что бы ни случилось.
— Да как нет? На тебе лица нет! Плачешь вот.
— Я уже не плачу, — вытираю слезы. — Я вообще разнылась из-за сына. Он у меня приболел, а я тут со сменами.
— Я крутила уже по всякому, Варь… не получается другого поставить. Кто-то в отпуск пошел, другие заболели. Ничего поделать не могу.
— Да я понимаю, — киваю. — Просто всё так… навалилось, в общем.
— После увольнения сможешь уделить время сыну, — замечает Жанка.
— Ага… но работу новую все равно искать придется, я не смогу сидеть долго дома.
Мы обе вздыхаем, потому что привыкли работать вдвоем, общаться, делать перерывчики на кофе и чай, ходить в обеденный перерыв в кафе неподалеку.
После моего увольнения всего этого не будет. Живем мы с Жанной в разных концах города и вряд ли будем так часто видеться, как сейчас. Становится грустно от одних мыслей. Угораздило же Юсупова со своей женой прийти именно в нашу клинику. Повез бы ее куда-нибудь за границу. В Швейцарию, например, там однозначно лучше лечат от бесплодия, чем у нас. Деньги у них, я уверена, есть.
Попрощавшись с Жанной, иду работать. Заканчиваю ближе к восьми, а когда прихожу домой с сожалением отмечаю, что сын уже спит. Бесцельно хожу по комнате туда-сюда. Мне не по себе оттого, что пришлось так близко видеться с Юсуповым. На долю секунды мне показалось, что он меня узнал. Может, оно и к лучшему. Не станет же он спрашивать, его Кирилл ребенок или нет. Остается надеяться, что он его не увидит, иначе сразу же все поймет.
Утром просыпаюсь с тяжелой головой. Нагрузила себя тягостными мыслями за ночь, а с утра едва встаю с кровати. В груди сдавливает при виде сына, которых храпит в кроватке. Ночью снова поднималась температура. Если так пойдет и дальше, придется идти к врачу за новыми антибиотиками, потому что эти, похоже, не помогают.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
По пути на работу наслаждаюсь теплотой солнышка и безоблачным небом. Так хорошо на улице! Так прекрасно! Настолько, что я даже не сразу понимаю, что черный тонированный автомобиль медленно едет за мной. Когда же до меня доходит, становится слишком поздно. Иномарка обгоняет меня, после чего оттуда выходит Дамир собственной персоной. И судя по выражению его лица, наша встреча не совпадение!
Глава 8
Дамир
Ни о какой суррогатной матери не могло быть и речи до тех пор, пока Наташа не поставила перед ним папку с претендентками. Первой же открытой оказалась некая Варвара Исаева. Фамилия другая, а глаза — те же. Даже на маленькой фотографии он без труда узнал в девушке ту самую Варвару Оболенскую. Только вот фамилию она сменила. И родила. Замуж вышла, что ли.
Ему захотелось узнать о ней побольше. Как-то не получилось. Мало того, что никакую анкету она не отправляла, так еще и старательно делала вид, что с ним не знакома. Глаза в пол прятала, смущалась. И боялась. Лишь напоследок взглянула на него так, как когда-то прежде. Посмотрела и ушла, а у него сердце в груди перевернулось и член колом встал. Это ж надо. Завела его, сама того не подозревая.
Конечно, их встреча была не случайной. Дамиру нужно было знать о ней хоть немного. Как устроилась в жизни, за кого вышла замуж и родила ребенка. И почему муж позволил пойти в суррогатные матери. В то, что ее анкета была отправлена подругой не верилось. Просто она узнала, к кому ее отправили и взбрыкнула. Обиделась, что он тогда так с ней поступил.
— Здравствуйте, — поздоровалась, когда он преградил ей путь.
И снова опустил взгляд в пол, не решаясь поднять голову и взглянуть на него. Даже интересно стало, неужели она и правда думала, что он ее не узнает? Нет, он конечно на запоминал всех женщин, с которыми трахался, но вот она не могла не врезаться в память. Отзывчивая, горячая, страстная, да еще и Оболенская. Ее лицо Дамир помнил до мельчайших подробностей, а оно у нее почти не изменилось.
Нет, Варя повзрослела. Стала чуть полнее, чем была раньше, вытянулась, скулы заострились, а взгляд начал метать молнии, но вместе с тем, ее невозможно было не узнать. Родинка чуть выше губы с правой стороны осталась на том же месте, да и небольшой шрамик над левой бровью никуда не делся. Он помнил все эти детали, потому что видел ее лицо вблизи, целовал и этот шрамик и родинку. Тогда, когда еще не знал, что перед ним Оболенская.
Он ненавидел ее отца до сих пор, а ее не мог. Пытался, а все не получалось. Да и не Оболенская она больше. Исаева. Замужняя женщина, родившая ребенка другому. Как он ни пытался себя в этом убедить — получалось так себе. К ней до невозможного сильно хотелось прикоснуться, погладить по щеке, задеть большим пальцем губу, а потом впиться в ее рот поцелуем.
— Простите, вы меня слышите?
Она отвлекла его ненужных мыслей.
— Прости… задумался.
— Говорю, мне пора. Работа ждет, а я уже опаздываю.
— Нам нужно поговорить.
— Думаю, не нужно.
— Давай сядем в мой автомобиль и поговорим там. Мы мешаем прохожим.
Она замешкалась, попыталась возразить, но Дамир не дал. Подхватил ее за локоть и буквально запихнул в машину, хотя сильно Варя и не сопротивлялась. Не хотела — правда, но вот не отбивалась, когда он открыл дверцу и кивнул на сидение. Говорить она начала, как только он сел рядом и захлопнул дверцу автомобиля.
— Я совершенно точно выразилась, когда сказала, что не буду суррогатной матерью вашему ребенку.
“Ваш ребенок” из ее уст звучало так… соблазнительно. Дамир тут же в красках представил, как они вместе будут стараться над зачатием его наследника. В очередной раз только убедился, что ни о каком суррогатном материнстве не может быть и речи.
— Видишь ли, я и не хочу, чтобы ты была суррогатной матерью.
— Правда? — она улыбнулась. — Рада, что мы поняли друг друга.