Читать интересную книгу Десять писем - Лия Аструм

же подошёл ко мне и, крепко схватив за плечи, намертво пригвоздил к месту.  Джеймс стоял в напряжённом ожидании и исподлобья смотрел на Алекса, словно знал, что его ждёт. А Алекс не стал даже ничего выяснять. Первый удар заглушил мой пронзительный крик. На его лицо намертво приклеилась маска полнейшего безумства, и он, как убийственная машина, один за другим беспрерывно обрушивал тяжёлые удары на своего лучшего друга, который безуспешно пытался защититься. У Джеймса практически не было шансов на победу, и он это знал, но драка была очень долгой и кровавой. Он не хотел сдаваться.  Я тогда сорвала голос, я никогда так не кричала. Я умоляла его прекратить, но все мои мольбы сжирала неуправляемая, ослепляющая до черноты в глазах ярость. Он мог посадить меня в машину и отправить домой, но он специально сделал так, чтобы я видела каждую каплю крови. Алекс остановился только тогда, когда тишину ночи, нарушаемую только моими задушенными хрипами, разрезал нечеловеческий крик Джеймса, и он, медленно осев на землю, прижал сломанную конечность к груди. Его рубашка была насквозь пропитана кровью, и, когда я увидела торчащую из его руки кость, меня мгновенно вырвало прямо себе под ноги. Парень, держащий меня сзади, тут же отскочил в сторону и, грязно выругавшись, любезно протянул мне непонятно откуда взявшийся платок. Рвотные позывы не прекращались, и я, согнувшись пополам, чуть ли не выплёвывала собственные внутренности, издавая премерзкие булькающие звуки.

Брата я заметила только тогда, когда он, нисколько не брезгуя, взял меня за подбородок двумя пальцами и заставил поднять голову вверх. В пугающих, с оттенками откровенной дикости глазах было намешано столько всего, что я боязливо застыла, а затем чуть не захлебнулась в тех эмоциях, которые плескались в сердцевине заледенелой радужки. Самую главную из них я не забуду никогда. Разочарование. Вязкое, липкое, проникающее как можно глубже и раздирающее нутро до кровавых ошмётков.

«Я надеюсь, ты усвоишь этот урок, Вивиан, – отчётливо проговорил он своими разбитыми от пропущенного удара губами. – Обдолбанные шлюхи всегда заканчивают плохо». – И с гримасой отвращения оттолкнул моё лицо в сторону.

Это не было больно, это было до слёз унизительно. Тут же потеряв ко мне интерес, он принялся что-то говорить тому парню рядом со мной. После чего меня, уже ни черта не соображающую, запихнули в машину. Именно в ту ночь, оказавшись в своей комнате, я нашла заначку и, вдохнув ещё несколько дорог, словила передоз, по милости которого и оказалась заперта на целый год в клинике.

– Вижу, помнишь, – с кривой улыбкой на лице ворвался в мои далёкие воспоминания Джеймс. – Открытый перелом со смещением. Я восстанавливался очень долго. Даже спустя много месяцев, я не мог держать ракетку более пятнадцати минут. Напряжение в руке давало о себе знать, и она начинала дико болеть. Я вынужден был уйти из спорта. Он наказал меня, забрав мою мечту.

Я понимала, что разговор принял опасное направление, и что, по-хорошему, пора валить. Вряд ли у меня получится до него достучаться. Если всё, что он рассказал, правда, то моё мнение касательно того, что бывший друг искал примирения, было максимально ошибочным. Он ненавидел моего брата.

– Джеймс…

– Ты понимаешь, что он сломал мне жизнь?! Ты думаешь, мне нравится таскаться в этих тесных костюмах по этим мерзким вечерам?! Я бы уже завоевал Большой шлем! Я бы уже был мировым чемпионом! – желчью плевался он, прожигая меня убийственным взглядом. – И это всё забрал у меня твой чокнутый брат. Хотя, вас уже связывают далеко не родственные отношения, я прав? Он всё-таки добился своего?

– Не твоё дело, – отрезала я и, допив остатки воды, поднялась с места. – Понимаю, что ты расстроен, и он поступил жестоко. Но ты его спровоцировал. Ты воспользовался его слабостью, и, что самое мерзкое, бил исподтишка, когда Алекс всегда действует открыто.

– Защитница, – едко насмехался он.

Я взяла своё пальто и, быстро надев его, пошла к выходу, когда по дороге меня нагнал вкрадчивый мужской голос:

– Ты не услышала самого главного.

Я обернулась и почувствовала что-то необычное, будто закружилась голова. Я упёрлась рукой в стену и потёрла глаза, чтобы восстановить потемневшее зрение.

– Я бы простил ему этот перелом. Если бы вернулся в спорт. Как говорится, один-один.  Но я не смог вернуться. И именно этого я ему никогда не прощу.

Внутри расползалось странное приятное тепло, дыхание участилось.

– Я пытался. Несколько лет пытался ему отомстить. Но у него не было слепых зон. Он был неуязвим по всем фронтам и перешёл в высшую лигу, к которой, к сожалению, не относился я.

Я бездумно провела рукой по шероховатой стене, ощущая приятные покалывания на кончиках пальцев. Такое знакомое чувство. Знакомое, но давно забытое.

– И тут сама жизнь кидает мне карт-бланш в виде тебя. Та ссора в его кабинете только подтвердила мои подозрения. Для него ничего не прошло.

«Надо уходить», – тревожно билось в мозгу. Немного пошатываясь, я направилась к входной двери. Ноги не слушались, и я, цепляясь рукой за стену, чуть ли не силой ещё не до конца затуманенной мысли тянула своё непослушное тело вперёд. Я опустила дверную ручку вниз. Не получилось.

– Я закрыл дверь, – снова этот противный голос позади меня. – Ты отсюда не выйдешь, пока мы не подготовим для Алекса маленький прощальный подарок.

– Джеймс, – прошептала я. От накатившего чувства эйфории, и ещё пока слабого, маячащего на самых дальних задворках страха, я привалилась спиной к двери и прикрыла глаза. – Что ты мне подсыпал?  – Язык потяжелел, стало лень разговаривать. Расфокусированным зрением я ловила его размазанный силуэт, и взгляд невольно задержался на тёмных глазах, в которых отражалось нечто жуткое… нечеловеческое.

Он неторопливо подошёл ко мне вплотную и тыльной стороной ладони коснулся моей щеки, отчего я резко дёрнулась назад и ещё сильнее вжалась в дверь. Ноги не слушались, коленки позорно дрожали, и я изо всех сил пыталась остаться в сознании, пока на его расплывчатом лице медленно вырисовывался чёткий, леденящий душу оскал.

– Хорошо? – ядовитый шёпот обжёг ухо. – Сейчас будет ещё лучше.

***

Медленно приоткрыв веки, первое, что я почувствовала – это сильное жжение в глазах. Будто в них под завязку насыпали песка. Я потёрла их рукой, тут же словив пульсирующую боль в левом виске. Первые секунд пятнадцать я не могла сориентироваться в пространстве. Мне было сложно понять, где я нахожусь. В комнате царил полумрак, и я, приподнявшись на локте, протянула руку к стоящему на тумбе ночнику. Комната приобрела незнакомые очертания, и я, боязливо осматриваясь