пост, могло быть отстранено в собрании воинов-готов без участия испано-римлян и вне соблюдения норм еще живой римской традиции[986].
Термин «concilium» получил распространение и в сфере раннесредневекового судопроизводства. Правда, упоминания об обозначаемых таким образом судебных собраниях встречаются лишь в астурийских документах, но их состав и полномочия позволяют с полной уверенностью утверждать, что этот институт существовал и ранее. Прежде всего, речь идет о королевском суде. В присутствии короля, восседавшего на престоле, и окружавших его епископов, аббатов и графов суд вершили назначенные монархом судьи (judices). В качестве судебных исполнителей действовали королевские сайоны. Разумеется, здесь рассматривались лишь иски знати, главным образом касавшиеся конфликтов по поводу владельческих прав[987].
Под «concilium» могли подразумеваться и судебные собрания более низкого уровня, т. е. суды епископов и графов, разбиравшие дела простых свободных людей. Собиравшиеся под председательством графа или епископа либо назначенных ими судей (iudices) при обязательном участии сайона, они рассматривали и иски, в содержании которых фигурировали права на наследственные владения. Кроме того, в таких собраниях публично скреплялись грамоты, оформлявшие передачу владельческих прав в результате совершения сделки купли-продажи, дарения и подобные им. Санкции составлявшихся в таких случаях грамот предусматривали среди прочего отказ прежнего владельца от обжалования результатов сделки «in concilio», в смысле признания ее окончательной и полностью соответствующей закону[988].
Подобными же функциями было наделено и консехо XIII — середины XIV в., о чем уже говорилось выше. Кроме того, местные «concilia» были несомненно связаны с определенной территорией в пределах графства или епископства и объединяли лиц, живших по соседству. Большинство исследователей, начиная с Э. де Инохосы, именно в этих собраниях и видели истоки раннего консехо. Но сколь бы значительными ни были черты внешнего сходства, все-таки эта интерпретация не может быть принята: местные судебные собрания не были территориальными организациями, т. е. собственно общинами. Относившиеся к судебной сфере, они не обладали местным правом — фуэро, а пользовались законами готского времени — «Вестготской правдой» и постановлениями толедских соборов. Наконец, самое главное, в этих собраниях отсутствовала черта, без которой консехо было непредставимо, а именно служба сеньору и связанные с ней признаки зависимости. Разумеется, местные судебные «concilia» X в. сыграли свою роль в становлении института территориальной общины. Но не они были его непосредственными предшественниками.
Совершенно иными были другие «concilia», первые известные нам упоминания о которых встречаются в кастильских документах второй половины X в. Они объединяли зависимых людей кастильских графов и собирались под председательством графских министериалов — мэрино. В особо важных случаях в таких собраниях присутствовали и сами графы. Собравшиеся были жителями одного или нескольких расположенных по соседству поселений, объединенных принадлежностью к личным владениям графа. В подобных собраниях, как и в «concilia» свободных людей, могли обсуждаться вопросы, касавшиеся прав местных жителей на наследственные владения, но налагаемые судебные штрафы относились к категории сеньориальных платежей — «cautum».
Таким, например, было собрание жителей кастильской виллы Агусин (972 г.), присутствовавших в полном составе: «…maiores et minores, iubenes et senes…» В присутствии кастильского графа Гарсия Фернандеса, которого собравшиеся именовали своим сеньором (dominus noster), было скреплено решение о передаче графу огороженного пастбища (defesa), расположенного на горе Ломба. Причиной же совершения акта стало освобождение агусинцев от повинности по сооружению замков. В случае нарушения постановлений собрания граф как «хозяин земли» (dominus terre) должен был получить «cautum» (10 либр золота). Документ об этом был скреплен подписями присутствовавших, среди которых были два представителя духовенства и графский сайон Бермудо[989].
Очевидно, что население Агусина состояло из зависимых людей, обязанных нести тяжелые и непривилегированные повинности. По всей видимости, вилла располагалась на недавно отвоеванных землях и постройка укреплений еще не завершилась[990]. Однако зависимость жителей поселения имела вполне конкретные пределы: граф не мог, руководствуясь одним своим желанием, отбирать в личное пользование понадобившуюся ему часть угодьев. Он вынужден был собрать жителей и в «concilium», подобно тому, как это происходило в среде свободных людей, на основе взаимной договоренности документально оформить передачу нужного ему участка. Откуда же происходила необходимость договоренности? Этому можно найти единственное объяснение: жители виллы, подобно свободным, несли военную службу, что косвенно подтверждается документом. В качестве границы передаваемого пастбища упоминается и та, которая проходила вдоль «via de Fossato» — «дороги похода», т. е. пути, по которому, надо полагать, по призыву графа жители этих мест традиционно выступали на войну. Вероятно, в сходах участвовало и взрослое мужское население Агусина.
Известны и прямые данные подобного рода. Так, в одной из кастильских грамот, датированной 955 г., излагаются результаты собрания (concilium), аналогичного по составу сходу жителей Агусина: «мужчины и женщины, старые и молодые, большие и меньшие, все вместе». Эти люди проживали в трех расположенных по соседству виллах — Сан-Садорнин, Бербехо и Баррио. Центральное место среди собравшихся занимали обладатели наследственных владений (hereditarii); некоторые из них перечислены поименно[991]. Об особом характере схода можно говорить, исходя из факта присутствия на нем легендарного графа Фернандо Гонсалеса, основателя графства Кастилия, его жены доньи Урраки и епископа Вальпуэсты дона Диего. Они прибыли, чтобы рассмотреть просьбу жителей названных вилл к графу как к владельцу территории о предоставлении фуэро (forum).
Фуэро Сан-Садорнина, Бербехо и Баррио является наиболее ранним по времени издания из сохранившихся неоспоримо подлинных документов подобного рода. Но, как видно из содержания грамоты, это фуэро не было первым, во всяком случае в Кастилии. Обращаясь к графу, присутствовавшие явно апеллировали к уже сложившемуся прецеденту и выдвигали конкретные предложения. Они хотели более действенной защиты от посягательств на их жизнь и имущество, освобождения от ордалий (calda), запрета вступления на их территорию сайона и мэрино, назначенных королем. Упоминание о мэрино свидетельствует о том, что жители всех трех вилл были зависимыми людьми и ранее и, скорее всего, зависели от короля. Этот зависимый статус следует подчеркнуть особо, поскольку, наряду с простыми вилланами, здесь проживали и люди более высокого положения — инфансоны. И тем не менее и они должны были подчиняться единому правовому режиму.
Требования собравшихся не противоречили интересам графа, и он пошел им навстречу. В той же мере, что и жители вилл, «domninus terre» исходил из стремления распространить на Сан-Садорнин, Баррио и Бербехо те основные нормы, которые были приняты в его кастильских владениях. Это совпадение и способствовало достижению договоренности. Таким образом, договорное начало выступает в качестве определяющего уже в природе ранних фуэро.
По сравнению с агусинской грамотой в документе 955 г. более четко прослеживаются черты консехо. В обоих указанных случаях видна территориальная организация, объединенная общей подчиненностью власти сеньора и