В ту же секунду раздался отвратительный хруст, и балкон, дрогнув, начал медленно обрушиваться вниз, словно сухое ласточкино гнездо. Настя закричала и попятилась назад, потянув за собой Геракла. Оператор, восторженно ухая, снимал сцену «Гибель Помпеи», прыгая по скользкому паркету, словно фигурист, нутром чуящий олимпийское «золото».
– Вот и все, – грустно простонал патлатый, стоя посреди комнаты весь в белом. Черные носки, вкрапленные в образ его невинности, почему-то рассердили Настю.
– Если бы не ваша вопиющая трусость, ничего бы не случилось! – крикнула она по дороге к двери.
– Я проявил чудеса храбрости, спасая брата! – возмутился тот.
– И где теперь ваш брат? – уничтожила его Настя и устремилась на улицу.
Здесь стоял гвалт, как на птичьем базаре. Балкон, оказывается, не свалился вниз окончательно, а повис на одном «ушке», высыпав всех, кто на нем был, в тот самый палисадник, где начиналась съемка.
По странному стечению обстоятельств в этом же дворе обнаружился травмопункт, откуда граждане под руки привели поддатого дежурного врача. Он бродил в опасной зоне, словно турист среди величественных развалин, и время от времени восклицал:
– Какая драма!
К счастью, все пострадавшие остались живы. Даже шишка из местной администрации. Впрочем, сейчас шишка выглядела так, будто ее вылущила белка. Но самая большая неприятность случилась с Петровым. Плед, в который он был завернут, зацепился за кусок арматуры и повис над головами собравшихся, словно люлька со спеленутым младенцем. Пришедший в себя Петров лежал в этой люльке вниз лицом и тупо повторял:
– Господи, что я пил?
Спустя некоторое время, злобно воя, к месту происшествия подтянулись медицинские и пожарные машины. Когда Петрова спустили на землю, санитары сразу же протянули к нему свои большие равнодушные руки. Но тут вмешался Геракл.
– Я сам его донесу! – важно сказал он, оттолкнув плечом ближайший «халат». И добавил для Насти: – Вон наш Шумахер, дуем к нему.
Спасенный Петров обнял Геракла за шею и доверчиво прижался к его широкой груди.
– Слушай, зачем он тебе сдался? – брезгливо спросил тот, гулливерскими шагами двигаясь в направлении «Волги». – Настоящих мужиков, что ли, мало?
– Он интересует меня не как мужик, – ответила Настя. – У меня к нему дело совершенно другого рода.
Едва успев договорить, она тут же вспомнила, что нечто подобное сказала ей в свой последний вечер Любочка Мерлужина, имея в виду усатого. Что он интересует ее не как мужчина. Может быть, Любочка вовсе не врала? И ее с усатым объединяли какие-то общие дела?
– Ну, отвоевали свое сокровище? – спросил Вельямин, озирая Петрова с нескрываемым интересом. Тот забился на заднее сиденье и бессмысленным взглядом уставился на руки, сложенные на коленках.
– Сама не верю, – пробормотала Настя.
– Моя бывшая жена, – завел Вельямин старую песню, – никогда так за мной не бегала, как вы за этим типом.
– Он мне дико нравится, – мрачно сообщила Настя, чтобы не вдаваться в подробности. – Едем к «Московским новостям», я оставила там машину.
Когда они прибыли на место, Геракл сказал, охотно принимая щедрое вознаграждение:
– Если понадобится помощь – я по вечерам на бульваре! У меня там бизнес.
– Я денег не возьму, – категорически отказался Вельямин. – И телефончика у вас тоже просить не стану, – добавил он вызывающе.
– Что же вы мне помогали? – удивилась Настя. – Милиционеру штраф заплатили за превышение?
– Просто мне скучно жить! – признался тот.
Настя вытащила смирного Петрова на улицу и повела к своей машине. Он шел за ней, словно козленок, разве что бубенцами не звенел.
– Сейчас поедем к моей подруге Люсе, – предупредила она. – Потому что одной мне, боюсь, с тобой, дружок, не справиться.
– Что я пил? – поинтересовался Петров, когда Настя, словно дитятю, пристегнула его ремнем безопасности.
– Вот уж не знаю! Но очень хочу узнать. Только не что пил, а с кем пил. Они тебе представились?
– Я ничего не помню.
– Это они тебе велели так говорить?
– Они? Меня что, украли инопланетяне? – с тоской в голосе спросил Петров. – Они высосали мои мозги?
– Какие еще инопланетяне?! – рассердилась Настя. – А мозгов у тебя нет, потому что смотришь всякую ерунду по телевизору!
Настя вырулила на шоссе и при этом, как водится, вцепилась обеими руками в руль.
– Хочется пить! – жалобно заныл Петров.
– Пить или выпить?
Петров горестно вздохнул, закрыл глаза и некоторое время сидел молча. Когда машина резко затормозила перед светофором, он удивленно поглядел на Настю и спросил:
– Вы кто?
– Ну-у… – протянула та. – Судя по всему, ты пил паленый тройной одеколон. Кстати, как тебя зовут?
– Петров.
– Если ты не в курсе, Петров – это фамилия. А зовут тебя как?
– Меня все так и зовут – Петров, – уперся он.
– А как тебя дома звали, когда ты был маленький?
– Гаденышем, – застенчиво признался тот.
– Оч-чень хорошо, – пробормотала Настя, развивая невиданную доселе для себя скорость.
Когда они подъехали к Люсиному дому, на улице уже стемнело. Она провела послушного Петрова по лестнице, держа его за сухую горячую руку. Лицо Петрова то и дело озаряла странная мерцающая улыбка.
В ответ на короткий звонок Люся открыла дверь и тут же зашикала:
– Ш-ш! Дети уже спят.
Люся была невысокой, пухленькой, но очень складной. Короткая мальчишеская стрижка придавала ей задиристый вид, а цепкие глаза, казалось, видели каждую вашу мысль, слежавшуюся в черепной коробке.
– К вам можно? – спросила Настя, напряженно улыбаясь. – Знакомьтесь: это Люся Короткова. А это Гаденыш Петров.
– Здравствуйте, Гаденыш, – растерянно сказала Люся, отступая от двери. – Проходите в комнату, гостем будете.
Петров, словно робот, послушно отправился в комнату.
– Третий мужчина за одни сутки? – возмущенным шепотом спросила Люся, изображая на лице бурю и совершенно не думая об ужасных мимических складках, которые могли подорвать ее красоту.
– Это не мужчина, – терпеливо пояснила Настя, – а вместилище информации. Внутри него есть сведения, которые позарез мне необходимы!
– Он что, съел какую-то квитанцию? – тупо спросила Люся.
– Он кое-что слышал!
– А зачем ты привезла его ко мне?
– Ну не к себе же мне везти его ночью! – зашипела Настя. – Совершенно незнакомый мужик. Возможно, он вообще – дитя порока.
– С чего ты взяла? – расширила глаза Люся.
– У него большой влажный рот. И брат у него «голубой». Пойдем на кухню, я тебе все расскажу.
Когда через полчаса они заглянули в комнату, то увидели, что Петров и загипсованный Люсин муж сидят на диване перед включенным телевизором и в унисон похрапывают, доверчиво склонив головы друг к другу.
– Знаешь, что? – предложила Люся. – Пожалуй, дитя порока я размещу на раскладушке возле твоей постели.
– Я привезла его сюда не для того, чтобы он отсыпался! – возразила Настя. – Наутро у него в голове может произойти короткое замыкание. Надо допросить его прямо сейчас.
– Да мы его не разбудим!
– У тебя есть спиртное?
– Что-то очень дорогое и очень французское.
– Не думаю, что парень утончен до такой степени, – пробормотала Настя. – Хотя… Одет прилично и смекалист до невозможности.
Они налили в широкую бульонную кружку «Хеннесси» и начали осторожно приближаться к объекту, держа ее четырьмя руками.
– Отпусти-ка, – потребовала Настя и, подставив бульонницу Петрову под нос, покачала ее туда-сюда, чтобы пошел аромат.
Истекла целая минута, пока тот, не открывая глаз, сделал глубокий вдох, втянув внутрь трепетные ноздри. Потом последовал медленный выдох, и ноздри хищно распрямились.
– Оживает, – прошептала Люся, завороженно глядя на дитя порока, которое яростно захлопало ресницами.
Сейчас Петров был до странности похож на киношного монстра, которого в соответствии со сценарием невзначай пробудили к жизни глупые люди. Чары пали, когда он, повинуясь осторожным понуканиям, приплелся на кухню и сделал из бульонницы несколько больших жадных глотков. Нездешние глаза его прояснились, тряпочные мускулы внезапно обрели упругость, а в позвоночнике вместо ватных шариков вновь застучали камушки.
– Это вы! – воскликнул Петров, с неподдельным чувством посмотрев на Настю. – Вы не бросили меня!
Люся тут же вопросительно искривила бровь.
– Ничего особенного, – пояснила та. – Просто я ассоциируюсь у него со ста рублями.
– Точно! Вы мне должны, – радостно закивал Петров.
– Я еще не получила от тебя никакой информации, – вкрадчиво ответила Настя, глядя на него, словно на бокал, опасно качающийся на краю стола: только бы не разбился.
– Где мы? – спросил Петров, озираясь по сторонам.
– У моей подруги Люси. – Настя показала на нее подбородком, и Люся, чтобы выказать гостеприимство, изобразила на лице приторную улыбку и собрала много-много складочек вокруг глаз.