Она усмехается.
— Звучит расплывчато, я не знаю, на что подписываюсь.
— Мне нечего говорить сверх того, что было сказано уже. По большей части я просто хочу защитить тебя из солидарности к твоей расе. На этом всё.
— Ты правда не знаешь, что ещё со мной делать? Или недоговариваешь?
Она не может снова вот так просто поверить, что её защитят, ей помогут — и всё задаром.
Быть такого не может.
— Я ничего не должна никому! Мне на вашу войну глубоко наплевать! Я уеду отсюда и буду жить свою жизнь.
— А сможешь? — его янтарные, драконьи глаза, жутко поблёскивают. — Жить обычную жизнь, когда знаешь, что этим буквально способствуешь геноциду?
— Почему я должна думать об этом? Не я виновата, что сейчас такое время! Я просто хочу… не этого всего.
Он снова отворачивается. Снова презрительно.
Неприятно. Особенно, учитывая, что ей не спрятаться за чужим телом.
— Ты будешь виновата. Но если это твой выбор — ладно. Я не могу держать тебя силой. Чем займёшься дальше, позволь спросить?
Ханна ухмыляется натужно.
— Открою свой бордель с хамелеонами и прочими! В такое время будет опасно, зато какой спрос! Придумаю, как всё провернуть.
У Ангуса дёргается угол губ.
— Ты буквально тварь.
Будто она обладательница ядовитой кожи, желающая убить его, Ханна прыгает в его объятия. Ожидая, что дракон оттолкнёт её. А может и ударит с такой-то брезгливостью. И его можно будет обвинить хотя бы в этом.
Но Ангус… тепло и крепко обнимает.
И выдыхает своим печальным, красивым голосом:
— Ты просто испугана и не знаешь, как жить дальше. У тебя будет ребёнок, ты в непривычной обстановке. Не можешь больше использоваться свою силу. Я всё понимаю. Но подумай получше, стоит ли уходить? Я желаю возродить магический мир, чтобы мы все были в безопасности. Тебе нужно просто быть рядом. Быть заодно со мной.
Ханна недовольна. И чтобы вызвать реакцию, которую ей бы хотелось видеть, она целует Ангуса в губы.
И он… отвечает.
Терпко, медленно, осторожно, вдумчиво… вкусно.
— Ты подумаешь? — спрашивает отстранившись.
Но Ханна, словно наполовину окаменевшая, с трудом поднимается и выходит из комнаты.
А наутро сваливает и из дома.
***
— Ты отпустил её, — хоть по её голосу никогда ничего не понять, даже пню было бы ясно, что Кара недовольна.
— Я не могу никого удерживать насильно.
Они все занимаются тем, что собирают вещи, потому что оставаться на месте, о котором знает сомнительный человек — небезопасно.
Даже если Ханна не станет специально их сдавать, её могут поймать и выпытать всё.
Но Ангус надеется, что с этой дурочкой ничего не случится.
— Не в этом случае! — возражает Кара. — Ни когда на кону так много!
— Согласен. Но с другой стороны: если мы будем жертвовать чьей-то свободой в угоду большинству… всё станет бессмысленным. Она не была пленницей. Лишь шансом приблизиться нам к разгадке. Мы ничего не теряем, кроме того, что придётся бросить штаб.
Кара качает головой, молчит некоторое время, затем говорит:
— Город тут совсем рядом… Она скорее всего уже там. Может, попробуешь её вернуть? Уговорить? Может быть, это просто стресс? Нервы полетели? Может, она сама будет жалеть, вернётся и не найдёт нас.
— Любая попытка заставить её остаться могла обернуться выкидышем, но попробовать вернуть…
Ангус поднимает на неё тяжёлый взгляд.
— Ты готова отпустить то, что у нас было?
Кара снимает вуаль, чтобы он мог видеть и её слёзы и улыбку.
— Я давно отпустила тебя.
***
Все дороги ведут к Френку.
Может быть, дело в том, что Ханна с ним была долгое время связана, и как оказалось — магией.
Может быть, существует такая штука, как судьба.
А может, нет ничего удивительного, что штаб Сопротивления находится вблизи города, который Френк — маг — посчитал самым безопасным для себя местом.
В любом случае, Ханна заметила его и проследила за ним до дома.
Она была уверена, что не вызовет подозрений, ведь едва ли Френк помнит её настоящий облик. Плюс абсолютно естественные, обыкновенные глаза.
Но…
Френк хватает её за запястье и затаскивает во двор.
— Ханна! — рычит он. — Что ты здесь делаешь?
— Как ты вообще понял, что это я?
— Я знаю как ты выглядишь! Что случилось? Умудрилась залететь? Я тебе помогать не намерен!
Он злится, потому что, по всей видимости, в лучшем случае придётся с ней расправиться.
А в худшем уезжать и отсюда.
Лейла только начала ходить на свои кастинги…
Она будет разочарована.
— Ничего мне от тебя не нужно, я просто мимо проходила. Чёрт! Что ты здесь вообще делаешь?
— А ты не в курсе?
— А?
— «Магнолия» закрылась, я на пенсии. И мне совершенно не нужен грёбаный хамелеон под боком!
Ханна едва ли не спрашивает: «А что же мне теперь делать?».
Хотя она совсем не собиралась возвращаться в «Магнолию» или искать помощи у того, от кого сбежала.
— Мне моей жены хватает, которая тебе подражает…
Смешно, но Лейлу действительно вдохновил образ Ханны и теперь Френк каждый день мучается от мигрени…
— Да нормальный у меня характер… И… какая ещё жена?
Прошло несколько дней или лет?
Ханна садится на крылечко, обнимает коленки, глядит в вечернюю духоту, пронизанную светом фонарей.
Френк приглашает её войти. Что ещё сделать? Только узнавать подробности, искать острый нож и…
Он сцепляет зубы.
Ханна ему почти что дочь. Не хочется ей вредить. Но он оставил прежний образ жизни и не позволить одной, приволочившийся за ним дамочке, всё испортить.
Лейла, потаскуха, снова где-то пропадает.
Она молода, красива и обаятельна — что с неё взять?
— Будешь чай?
— И поесть бы.
Они сидят на кухне, Ханна рассказывает о том, как с ней обошлись, Френк слушает и время от времени орёт на неё. Потому что, дура, сама во всём виновата.