По углам распиханы камеры, перед ней и наверняка позади тоже стоят эти чёртовы механические одноглазые змеи.
Она привязана к чему-то, что напоминает козла, через которого нужно перепрыгивать на занятиях физкультурой.
Гремят цепи…
Боже, что, реально?
К чему весь этот цирк? Удобнее же связывать ремнями.
Сознание на удивление такое ясное, будто бы она хорошо выспалась после вечерней прогулки и расслабляющего массажа, а теперь должна как можно более элегантно радоваться новому дню.
По этому случаю и бельё кружевной подогнали.
А как это ещё объяснить?
На ней не было одежды, когда пришёл Алекс.
Который сейчас стоит позади и… гладит худую бледную спину.
Это, видимо, то, о чём он говорил.
Спермобак пришёл осчастливить свиноматку.
Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!
– А камеры… зачем? – выдыхает она, осознав, что цепи какие-то зачарованные и перевоплощаться… больно.
Алекс ухмыляется, это слышится по его придыханию, по звону голоса.
– Знаменательные моменты стоит записывать. Многим потом будет… любопытно пересматривать. В ознакомительных целях. Как исторический материал.
– Да поняла, я поняла… – шепчет она, сдувая со лба прядь светлых волос.
Ой, она ещё и в теле красотки, вот порнушка-то получится – только и трусы снимай да работай руками.
Нет, чёрта-с-два! Пусть будет больно, но она не даст этим увальням красивое кино!
Это дело шлюшьей чести!
Кодекс.
Плача, она каким-то чудом перевоплощается… в жирного азиатского мужчину.
– Ну, – голос срывается, – как тебе такое, Алекс?! Куда ты теперь будешь трахать?
Он смеётся и шлёпает по дряблой белой заднице, на которой порвались нежные трусики, которые отлично смотрелись в кадре.
Ханна понимает, что рано или поздно её силой вернут к нормальному состоянию, а если нет – измучают так, что она уже просто физически не сможет концентрироваться на чужом облике…
Но всё это стоит одной хорошей шутки.
Даже если она плохая.
А если серьёзно – ну какого чёрта? Почему она в этом дерьме?
«Шлюшья богиня, клянусь, это был последний раз, когда я доверилась мужику! Больше такого не будет! А теперь… вытащи меня!»
То ли цепи, то ли сила Алекса действует уж слишком интенсивно, и жирдяй слезает с неё раньше, чем змеиная шкура во время линьки со змеи.
И всё это с такой болью, словно она родила.
Стоны знатные. Зрители, наверное, будут в восторге.
Алекс хлопает в ладоши.
– Шикарное представление… Ты умеешь привлечь к себе внимание. Ты. очень яркая, Ханна.
А сам склоняется над ней, запускает пальцы в волосы и шепчет горячо на ухо:
– Мне очень жаль…
А что происходит дальше?
Нетрудно догадаться. Хотя Ханна до последнего надеялась, что у него есть какой-то план. Что он сейчас освободит её.
Что всё это… шутка.
Нет ничего хуже дурацкой надежды.
Зря, очень зря она разучилась ждать худшего.
Наматывая её волосы на кулак, Алекс входит резко и двигается так же.
Она сдерживает стоны и слёзы, но выходит плохо. Лицо спрятать не получается. Любые попытки извернуться и перекинуться жёстко пресекаются.
– Алекс! – вскрикивает особенно громко.
И он, на удивление, притормаживает.
– Что?
Ханна шепчет едва слышно:
– Я ведь прощу тебя… Всё это. Просто… давай выберемся. Ты что-то придумаешь… Будем… вместе.
Он молчит.
Так…
Неужели…
Получилось…
Достучаться до…
Резкий толчок.
– Чёрт!
– Ну что ты начинаешь, я же уже извинился, – он и вправду будто бы недоумевает.
Ханна словно бьётся о стену, хотя вбиваются сейчас в неё.
Френк во всём был прав. Долгих лет жизни старому козлу!
Всё меняется в одно мгновение. Она чувствует, будто внутри (в тех самых внутренностях) что-то взрывается. Вскрикивает и… теряет привычное ощущение себя.
Это трудно объяснить, особенно, учитывая, что она каждый день в шкуре разных людей, но…
Что-то не так.
Алекс, не выходя из неё, тянет Ханну ближе и ухмыляется.
– Готово.
Теперь у неё обычные, человеческие глаза.
И нет
никаких
способностей.
Он ещё некоторое время не отстраняется, приобнимая её скользкое тело, а затем выходит и идёт к столу с какими-то припарками так, словно ничего не было.
Застёгивает ширинку на джинсах, поправляет волосы, набирает что-то в шприц.
Перед тем, как ощутить привычный холодок иглы, обессиленная Ханна краем глаза замечает невероятно дружелюбный столп огня.