Он не знает двух важных вещей.
– Представляешь, не дал! Говорит, что в палатах запрещено курить.
– Вот мудак. Ладно, давай заканчивать побыстрей. Домой охота.
Он не знает, какое это счастье – помнить.
–Я готов. Все показатели в норме.
Итого, что он не вернется сегодня домой. Смерть настигнет его через двадцать четыре минуты, и она будет быстра, неотвратима и беззвучна. Как вспышка молнии.
– Ток!
Полковник напутствовал его угрожающе: «Постарайся не путаться под ногами» – и сгинул. Звучало глупо – никому до лейтенанта не было дела. В его сторону не повернулось ни одно усталое озабоченное лицо.
Что-то здесь происходило, требовавшее от всех полного внимания и сосредоточенности, И наверняка опасное. На спуске в овраг появилось еще звено тяжеловесов в «Витязях», и началась возня у расставленных вокруг пулеметов.
Он тихонько отошел в сторону и наткнулся на двоих людей, вроде бы не занятых делом. Такое впечатление, что они его поджидали. Невысокий сухощавый мужчина в пальто с высоким воротником и совсем молодая девушка в белой пушистой шубе. Они беседовали, но, когда лейтенант оказался рядом, мужчина громко сказал: «Почему бы тебе не предложить кофе нашему гостю?» И удалился.
А они остались вдвоем.
– Хочешь кофе? – спросила она.
Есть лица, подумал он, глядя на которые спотыкаешься внутри и падаешь. Бесконечно долго, как в шестиместном ховере, чью корму он полчаса назад превратил в раскрывшийся стальной цветок. А в конце тебя ждет твердый снег и смерзшаяся в камень земля под ним.
Но боли ты уже не почувствуешь. Тебя убило случайным осколком, румяными от холода щеками, утонувшими в распушенной белизне воротника, Крохотной серьезной морщинкой между бровей и упрямым подбородком. И еще двумя черными «запятыми» – прядями на висках, которые нестерпимо хотелось поправить кончиками пальцев.
А может, и не было ничего этого в первые секунды? Может, он все домыслил много позже, когда уже не мог думать ни о чем другом? Кроме их первого взгляда, первых слов, первых толчков узнавания. Они как тихий оклик:» Эй, я здесь! А где же ты пропадал все это время?»
А было – вежливая улыбка, мимолетный интерес, дымящаяся чашка, зажатая в тонких ладонях.
– Кофе? Если горячий, то с удовольствием, – сказал лейтенант.
Она молча протянула ему свою чашку, предлагая попробовать. Их пальцы коснулись друг друга, но не ощутили ничего, кроме холода. Что-то должно было еще произойти, вспыхнуть, заискрить. А пока он так же молча пригубил обжигающую и горькую жидкость с отчетливым привкусом алкоголя. Закашлялся.
– Коньяк, – сказала она, демонстрируя блестящую металлическую фляжку. – Так быстрее согреваешься.
– Шикарно. – Он сделал еще один осторожный глоток. – Воевать, попивая коньяк, – в этом что-то есть.
– Мы не воюем.
– Я воюю, – он вернул ей чашку. В этом обмене словами было начало какой-то игры, они оба это почувствовали. – И сегодня понял, что по-настоящему.
– Ты не воюешь, – сказала она. – Ты пьешь со мной кофе. Хочешь, долью еще коньяка?
Они впервые посмотрели друг другу в глаза. Совсем недолго. Она знала цену себе и своим словам, он пока взвешивал.
– Не очень много, – сказал он, протягивая чашку, она перестала улыбаться. Спросила серьезно:
– Что значит «по-настоящему»? Убивать?
Он подумал: а вот это в ней есть– Умение прислушиваться к словам. И к тому, что за ними.
– Убивать, да. – Он с силой потер замерзшую мочку уха. – И еще не задумываясь выполнять приказы, которых ты не понимаешь. Да и от твоего понимания ничего не зависит. Я даже не знаю, кто были эти люди. Я просто вышел в заданный сектор и расстрелял все, что не могло дать опознавательный сигнал. А в ответ стреляли по мне. Это война.
– Это война, – повторила она. – Извини, я сказала глупость.
– Нет. Ты говорила о настоящем моменте, а я имел в виду вообще.
– Это была глупость, – настаивала она. – Попытка произвести впечатление.
– Ты производишь его и так, без всяких попыток.
– Ого! – В ее голосе проскользнула ирония. – Комплимент?
Он покачал головой.
– Я не делаю комплименты. Никогда.
– Максималист. – Она улыбнулась.
– Не без этого. Говорят, что с возрастом проходит.
– Значит, у меня еще есть надежда дождаться пары комплиментов?
– Если ты согласна ждать.
На этот раз они смотрели в глаза друг другу намного дольше.
– Всегда, – сказала она. – Но у меня тоже есть одно «если».
– Я слушаю.
– Если ты обещаешь меня не разочаровывать.
– Никогда. – Они засмеялись.
ВСЕГДА и НИКОГДА. Тот неведомый, кто сплавил их судьбы, позаботился выбить эти два слова на своем еще раскаленном изделии. Одно под другим. Одно над другим.
– Значит, вы здесь не воюете, – сказал он. – А что тогда?
– Боюсь, если я тебе расскажу, нас с тобой убьют.
И это в ней было тоже. Привычка к эффекту, наигранность, ставшая частью натуры. Но он, как и она, видел границу между звучанием слов и их смыслом.
– Этим, случайно, не займется пожилой пардус в штурмовой броне? Аркадий, так?
– Пардус?
– Ну да. Большая такая кошка. Когти, зубы и скверный нрав. И любовь к свежему вопящему мясу.
– Почему ты так его назвал? – требовательно спросила она. – Ты увидел?
– Да, вот здесь, – он коснулся своих век. – В глазах.
– И подумал, что если снять с него лицо, как маску…
– Да. Там будет зверь.
Она стала к нему вплотную, заглянула в лицо. Пар их дыхания мешался в одно клубящееся облачко.
–А что ты видишь в моих глазах? – спросила она.
– В твоих? – Он помедлил, вглядываясь, – Я вижу себя. Тот, худощавый, который стоял с ней вначале, подошел, взял ее под локоть.
– Простите, что прерываю, – вежливо сказал он им. И ей: – Вся группа уже собралась.
– Да, конечно. – Она протянула руку, коснулась запястья лейтенанта. – Позже, хорошо?
Он кивнул. Она повернулась и быстрым шагом пошла прочь.
– Ирина чудо, – сказал ей вслед худощавый. – Как вы считаете?
«Ирина. Ира, – подумал он. – А ведь про имена мы оба забыли. Смешно».
– Наверное, да, – сказал лейтенант. – Мы только познакомились.
Худощавый смотрел на него цепким, умным, но неприятно оценивающим взглядом. Прикидывал что-то на невидимых аптекарских весах. Подсчитывал.
– Давайте и мы познакомимся, – сказал он, протягивая руку. Спохватился, сдернул кожаную перчатку. – Условия необычные, но, как говорится, располагают. Меня зовут Николай. Это, кстати, моими глушилками вас там накрыло.
– Хорошие у вас глушилки, Николай. – Он пожал протянутую руку. – Мощные, – усмехнулся, спасибо еще, что не ракетой. –А я…
– Слушай, ты меня до дома не подбросишь? Тебе вроде по дороге.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});