Читать интересную книгу Новый Мир ( № 10 2007) - Новый Мир Новый Мир

Здесь пахло магнитной пленкой, старой бумагой, коктебельскими травами и киммерийским воздухом. За исключением сеансов звукозаписи (а на “Борту СФ” побывали многие известные и неизвестные писатели, оставившие тут свой голос), здесь круглосуточно играло радио — симфоническая музыка, станция “Орфей”. Капитаном, бортпроводником и бортмехаником этого места был красивый, всегда загорелый, улыбающийся крепкий молодой человек, немного похожий на заграничного актера, с одной стороны, и тутошнего ковбоя-южанина — с другой. Приглядевшись, вы замечали, насколько он стремителен и одержим свом делом, насколько доверчив и доверителен. Говоря о своих героях, он нежно и бережно-щеголевато выговаривал их имена полностью: Олег Иванович, Давид Самойлович, Борис Алексеевич, Эмма Григорьевна…

Если вы оказывались в этой “подводной лодке” впервые, то сразу же попадали в счастливую и ответственную ситуацию: с вами делились чем-нибудь сокровенным и немедленно-ревниво ждали реакции — оценено ли, понравилось ли? Это могла быть редкая пластинка, фрагмент готовящейся к изданию записи, необычный крымский камушек или фотография моря, сделанная в Судаке. А может, и просто глоток крымского вина, бутылку которого хозяину подарили старинные знакомые, конечно же, как он говорил, “дивные люди”. Не из семьи ли Олега Даля вынес он это определение, где оно ежедневно звучало, когда еще были живы Ольга Борисовна и Елизавета Алексеевна1?

Звукорежиссера, звукооператора, реставратора и инженера Литературного музея Сергея Николаевича Филиппова (1961 — 2004) не стало ровно три года назад, он ушел из жизни почти сразу же за Львом Алексеевичем Шиловым, которому был сподвижником, у которого многому научился и находясь рядом с которым в течение долгих лет нашел свой, отдельный путь в странном ремесле/искусстве, удачно поименованном звукоархивистикой.

Волею обстоятельств я недавно познакомился с его последними работами — вдова поэта Давида Самойлова, Галина Ивановна Медведева, которой Сережа помогал готовить вечера памяти (и вообще помогал своими знаниями и вкусом к звуку), показала мне уникальное — сугубо рукотворное — трехдисковое издание звукозаписей Самойлова. Оно представляет из себя обзор избранных материалов Всесоюзной студии грамзаписи и фирмы “Мелодия” за тридцать лет, выглядит как изящно оформленный бокс с самодельным, но очень аккуратным справочником-буклетом внутри2. Тираж этого издания мне неизвестен. Знаю только, что он не превышает десяти экземпляров и находится у тех людей, которых Сергей Николаевич уважал и любил. В надежных, стало быть, руках. Например, в руках Елены Цезаревны Чуковской.

Рассматривая эту коробку, я вспомнил, что нечто похожее уже видел: тоже три диска, тоже смакетированная компьютерным способом книжечка, с коленкоровым корешком-держателем. Сами компакты были, вестимо, без “накатки”, на них фломастером была начертана лишь скромная маркировка — несколько букв.

Это было собрание граммофонных записей Анны Ахматовой, и видел я его в руках у Льва Шилова, которому аналогичный трехдисковый альбом и был посвящен при жизни3 . В то ахматовское собрание была вложена еще одна книжечка с отдельно “изданным” первым вариантом статьи Шилова “Проблемы публикации звукозаписей авторского чтения Анны Ахматовой”.

Представлять оба эти проекта легко: на компакт-дисках собраны все оцифрованные записи обоих поэтов, издававшиеся когда-либо на виниле. Правда, в случае Ахматовой составители пошли по номинальному пути. Они представили все произведения, которые А. А. читала перед микрофоном, но каждое из них — в виде только одной версии, выбранной по усмотрению Сергея Филиппова, в связи с чем список произведений в оглавлении этого собрания, естественно, отличается от оглавлений граммофонных дисков. Напомню, что на разных пластинках Ахматовой часто звучали одни и те же вещи, записанные разными людьми в разных домах.

Кстати, свою статью Лев Алексеевич закончил мечтой-пожеланием: необходимостью будущего “посеансового” типа публикации фонограмм Ахматовой, что кажется нам замечательным соображением (действительно, взять, например, записи, сделанные Никой Николаевной Глен, или Иваном Дмитриевичем Рожанским, или тем же Шиловым — 9 мая 1965 года, в комаровской “будке” — и выпустить их как отдельные пластинки).

О чем-то подобном я говорил с покойным ныне поэтом, композитором и художником Алексеем Хвостенко: мы даже хотели затеять некоммерческое серийное издание в рамках нашего с Антоном Королевым проекта “Звучащая поэзия”. Мечтали выпустить, например, записи Бродского, Сапгира и Холина, сделанные в свое время легендарным Хвостом. Выпустить — с соответствующим инскриптом: “Из коллекции Алексея Хвостенко”. Но Алексей Львович умер, и кроме зафиксированных магнитной лентой наших переговоров от этой задумки, увы, ничего не осталось4.

…В обзоре, посвященном изданиям голоса Ахматовой на CD, я, помнится, посетовал, что к сегодняшнему дню на компакте издан лишь один из двух репрезентативных ахматовских винилов-“гигантов”. Теперь, держа в руках филипповское собрание и даже помня, что он оцифровывал не записи с пленок, но сами виниловые треки (используя, возможно, фондовые неигранные пластинки), я знаю — Ахматова оцифрована, ее голос сохранен надолго. Разумеется, я здесь не говорю об mp3-треках ахматовских произведений в авторском чтении, ибо идентичное филипповскому собрание стихотворений А. А. давным-давно выложено в Сети, — но мне неведомо, кто и как цифровал ахматовские винилы для интернет-собраний.

“Мы несем ответственность: натуральная механическая запись еще не оторвана от голоса говорящего, еще является его продолжением, весьма полным и емким, — писал Сергей Филиппов в буклете к ахматовскому альбому. — Собственноручно устраивая этот отрыв, переводя в цифру граммофонные записи, мы не применяли никаких способов обработки звука, предполагающих серьезное вмешательство в его структуру, что неизбежно уводит от подлинности к стерильности, хотя и заманчиво по части шумоподавления.

…Легкое шуршание корундовой иголки 60-х годов не вытравлено на дисках нашего альбома не столько в память о шарме граммофона, сколько потому, что мы не в силах были расстаться с ним, его колдовством, которое, как треск свечки, настраивает нас на правду документа”.

Как это не похоже на “научную” аннотацию, не правда ли?

Итак, Ахматова все же, как мы знаем, на компакт-дисках так или иначе издавалась, чего нельзя сказать о Давиде Самойлове.

За исключением изданного Анатолием Лукьяновым в рамках своего десятидискового проекта “100 поэтов XX века. Антология голосов поэтов” (2002) стихотворения “Сороковые”, я не знаю случаев перевода голоса Давида Самойлова в цифру. Встречаясь с Галиной Ивановной Медведевой, я осторожно спросил, как бы она отнеслась к инициативе издания подобного (хотя бы одного!) диска. И из ее ответа понял, что отсутствие верного и всегдашнего помощника Сергея Филиппова так сильно подействовало на нее, что она пока себе и не представляет, как браться за подобный проект без него. А его — нет. Всегда — был, а теперь — нет.

Стоит еще добавить, что значительная часть записей Давида Самойлова переводилась Филипповым в цифру с магнитных пленок-исходников без ностальгических “легких шуршаний” иглы звукоснимателя. Так что, может быть, кто-то и заинтересуется авторским чтением поэта, стихи которого так любят многие еще оставшиеся читатели поэзии и так высоко ценила сама Ахматова, непременно упоминая его имя в списке своих талантливых современников.

Наверное, с моей стороны было бы нечестно не процитировать важнейшую надпись на оборотной стороне самойловского CD-собрания (нечто подобное, кстати, начертано и на ахматовской коробке): “Предполагается индивидуальное изготовление не более 15 экземпляров с тем, чтобы вручить их заинтересованным специалистам высокого класса. Обещаем всякое содействие лицам, пожелающим издать этот альбом. Просим воздержаться от копирования”.

Похоже на зов о помощи…

Но прежде чем я скажу несколько слов о самом явлении самойловского чтения, мне хочется поделиться с читателем тем, что я узнал от жены поэта о звукоархивисте Сергее Филиппове. И не столько узнал, сколько подтвердил в себе сформулированное чувство, в течение нескольких лет наблюдая за Сережиной работой со стороны. Вспомнив хотя бы то, с каким волнением он следил за иным литературным вечером, в подготовке которого принимал участие.