Аминь! Ответили они все, и я взглядом проповедника посмотрел в их сияющие глаза, готовясь своим голосом-пикколо поддержать звучание его баритона.
Правильно, аминь, сказал он. Мы, целых пять тысяч, сошлись здесь вместе в этот праздничный день. Почему? Раньше мы не собирались. А сейчас собрались, это неопровержимо — но как случилось, что мы собрались? Отчего, почему именно здесь, в этих лесах, до которых путь из города всегда был так долог? Как, по-вашему, преподобный Блисс, с такого вопроса начать можно?
Благослови вас Бог, преподобный Хикмен, с этого, по-моему, нам начинать и надо. Мы, молодое поколение, до сих пребываем в неведении всего этого. Так, пожалуйста, сэр, расскажите нам, как это мы оказались в нашем нынешнем положении и на этой земле…
Нет, только не возвращаться снова к тогдашнему мне, только не к той шести-семилетней кукле старого чревовещателя, одетой в белый вечерний костюм. Не к этому мошеннику от рождения — неужели я должен обязательно себя казнить?
Было это деянье божье, преподобный Хикмен, или деянье человеческое?.. Только не к той марионетке с памятью, как липкая бумага для мух.
Наше появление здесь, аминь, преподобный Блисс, братья и сестры, было деяньем божьим, но свершилось оно через деянье жестоких, не боящихся Бога людей.
Деянье Бога, прозвучало мое дискантовое эхо, но совершенное руками жестоких людей.
Аминь, преподобный Блисс, так оно и было. Это было, как я понимаю, жестокое бедствие в обрамлении благословения — или, быть может, благословение в обрамлении бедствия…
В обрамлении благословения, преподобный Хикмен? В какой-то мере мы вас понимаем, потому что вы учили нас, что меч божий — меч обоюдоострый. Но не будете ли вы так добры рассказать нам, молодому поколению, почему в этом было благословение?
Благословение было в этом, братья и сестры, потому что, несмотря на всю боль и мучения, несмотря на ночь непогоды, мы нашли слово божье.
Итак, здесь мы нашли Слово. Аминь, итак мы здесь. Но откуда пришли мы сюда, отец Хикмен?
Мы пришли сюда из Африки, сын, из Африки.
Из Африки? Оттуда, из-за океана? С черной земли? Где слоны и обезьяны, львы и тигры?
Да, преподобный Блисс, с земли джунглей. У некоторых из нас кожа светлая, вроде вашей, но и они из Африки.
Истинно из Африки, сэр?
Из оскверненной матери черного человека, сын.
Господь, ты взял нас из Африки…
Аминь, из нашего привычного мрака. Из Африки. Нас привезли сюда со всей Африки. И некоторые были сыновьями и дочерьми языческих царей.
Детьми царей, отец Хикмен? Мы, молодое поколение, вас расслышали правильно? Некоторые были — в родстве с царями? Настоящими царями?
Аминь! Мне было сказано, что некоторые были сыновьями и дочерьми царей…
…Царей!..
А некоторые были сыновьями и дочерьми воинов…
…Воинов…
Неистовых воинов. И некоторые были сыновьями и дочерьми крестьян…
Африканских крестьян…
…И некоторые — музыкантов…
…Музыкантов…
И некоторые были сыновьями и дочерьми оружейников и плавильщиков железа и меди…
Но разве судей не было у них, преподобный Хикмен? И проповедников слова божьего?
Некоторые были судьями, но ни один не был проповедником слова божьего, преподобный Блисс… Ибо мы из языческой Африки…
Языческой Африки?..
Языческой Африки. Давайте скажем об этом правду, потому что правда есть свет.
И нас привезли сюда в цепях…
В цепях, сын; в железных цепях…
С другого конца света привезли нас…
В цепях, и на кораблях, которые, рассказывает нам история, не годились и для свиней, потому что свиньи стоили слишком много денег, чтобы дать им зачахнуть и умереть, как чахли и умирали мы. Но нас крали и привозили сюда на кораблях, которые, было сказано мне, неслись по волнам, как самые быстрые из хищных птиц и которые наполняли великие пассаты зловонием наших смертей и их преступления…
И какого преступления! Расскажите нам почему, преподобный Хикмен…
Это было преступление, преподобный Блисс, братья и сестры, подобное падению гордого Люцифера из рая.
Но почему, отец Хикмен? Вы научили нас, передовое молодое поколение, спрашивать почему. Так вот мы хотим знать, почему это было преступление?
Потому, преподобный Блисс, что эта страна провозгласила свою верность учению всемогущего Бога. Тот «Мэйфлауэр», о котором в День Благодарения вы всегда столько слышите, был кораблем христианским! Да, и те плавучие гробы со многими разными названиями, в которых мы сюда прибыли, были тоже христианские. Те, кого Бог освободил от европейских королей-тиранов, его предали. Не успели они свободно вздохнуть, как сами начали сгибать нас…
Они заставили нашего Господа ронять слезы!
Аминь! Преподобный Блисс, аминь. Наверно, Бог плакал как Иисус. Бедный Иона попал в чрево кита, но его путь по сравнению с нашим был как путешествие в рай на серебристом облачке.
Хуже, чем старому Ионе, преподобный Хикмен?
Хуже, чем Ионе, когда он, весь скользкий от китовой блевотины, лежал и ловил ртом воздух на берегу. Попадая в те плавучие гробы, мы оказывались в аду, и чтоб вы, молодежь, этого не забывали! Матери и младенцы, мужчины и женщины, живые, умирающие и мертвые — все были скованы цепями вместе. И однако большинство прибыло сюда, на эту землю. Самые сильные перенесли все… Слава Богу, мы прибыли, и вот почему сегодня мы здесь. Я ответил на ваш вопрос, преподобный Блисс?
Аминь, отец Хикмен. Но теперь младшему поколению хотелось бы узнать, что с нами сделали, когда привезли нас сюда. Что тогда было?
Нас ввели на эту землю в цепях…
…В цепях…
…И нас повели на болота…
…Повели на болота, где лихорадка…
И нас заставили осушать болота и обрекли нас тяжкому труду на солнце…
…Обрекли тяжкому труду…
Они взяли белое руно хлопка и сладость сахарного тростника и смешали с тяжким нашим трудом, и те стали от этого горькими и кровавыми… И они обращались с нами, как с одним огромным, лишенным человеческого животным, у которого нет лица…
Нет лица, преподобный Хикмен?
Нет индивидуальности, нет имени, преподобный Блисс; мы стали никто, и даже не мистер Никто, а просто — никто. Они оставили нас без имен. Без выбора. Без права делать или не делать, быть или не быть…
То есть у нас не было лиц и у нас не было глаз? Мы были безглазые, как Самсон в Газе. Так, преподобный Хикмен?
Аминь, преподобный Блисс, — как Самсон с безволосой головой до того, как к нему пришел тот, оставшийся безымянным парнишка, похожий на вас, и повел его к столбам, на которых был утвержден большой дом… О, черные мальчики, о, коричневые девочки, вы это здание обрушите! И о, как тогда вы будете строить! Да, преподобный Блисс, мы были безглазыми, как несчастный Самсон среди филистимлян — и хуже…
И ХУЖЕ?
Хуже, преподобный Блисс, — потому что нас разрубили на малюсенькие кусочки, как фермер разрезает картофелину. И рассеяли нас по этой земле. Повсюду, от Кентукки до Флориды; от Луизианы до Техаса; от Миссури, вдоль всей великой Миссисипи, до самого Залива. Нас рассеяли по всей Земле.
Как это, отец Хикмен? Вы говорите притчами, которые нам, молодому поколению, не совсем понятны. Что это значит: нас рассеяли?
Как семена, преподобный Блисс, разбросали нас, как обалдевший от наркотиков фермер засевает свое поле зубами дракона!
Расскажите нам, как это было, отец Хикмен.
Нам отсекли языки…
…Нас оставили без речи…
…Нам отсекли языки…
…Нас оставили без слов…
…Наши языки разбросали по этой Земле как семена…
…И нас оставили без языка…
…У нас отняли наши говорящие барабаны…
…Барабаны, которые говорили, отец Хикмен? Расскажите нам про эти говорящие барабаны…
Барабаны, которые говорили как телеграф. Барабаны, которые можно было слышать далеко-далеко, как колокольный звон. Барабаны, которые рассказывали о том, что произошло чуть ли не до того, как оно случилось! Барабаны, которые говорили огромными голосами огромных людей! Барабаны как совесть и глубокое биенье сердца, знавшие разницу между неправдой и правдой. Барабаны, которые приносили добрые вести! Барабаны, сообщавшие домой новости о беде! Барабаны, по которым мы узнавали наше время и которые говорили нам, где мы…
Ну и барабаны же это были, преподобный Хикмен…
…Да, и барабаны эти у нас отняли…
Отняли! И отняли наши языческие танцы…
…Оставили нас без барабанов и оставили нас без танцев…
Да, они сожгли наши говорящие барабаны и сожгли наши барабаны для танцев…
…Барабаны…
…И рассыпали пепел…
…А, ааа-а-а-а! У нас не стало глаз, языков, барабанов, танцев — пепел…
Но худшее опустошение было еще впереди!
Рассказывайте нам, преподобный Хикмен. Дуйте в свою праведную трубу!
Но в те дни никаких труб, преподобный Блисс, у нас не было…