Не трать силы. Скоро Парад и они понадобятся тебе дли битвы.
— Если ты так жаждешь битвы, так давай сойдемся в поединке! Твой закон, против моего! Может быть, у нас хватит сил, чтобы уничтожить друг друга!
Он засмеялся. Легко и заливисто. Как когда-то давно, когда жил в облике смертного в доме, слишком большим, чтобы называться сараем и слишком маленьком, чтобы его вообще счесть домом.
Но он был там счастлив…
— Прошло время поединков, Император. И прошло время просьб, — покачал он головой, крепче сжимая рукоять Черного Клинка. — Не забывай, правитель всего сущего, что это я был за Вратами. Это я видел истину.
— Да что ты знаешь об истине, ты…
— Все, — перебил он. — Я знаю о ней все. Я видел саму суть Безымянного Мира и если бы захотел, мог бы назвать его имя. Но какой в этом смысл…
— Ты все еще…
— Все еще могу её не встретить, — он кивнул, соглашаясь с несказанными словами. Но ему не требовалось слышать их, чтобы знать, что у Императора на уме. — Но дело не в ней, правитель. Вернее — не только в ней. Я не Горшечник и жизнь моя не посвящена поиску возлюбленной. Наши истории, пусть и схожие, но разные. Не путай их.
— И все же…
— И все же я не отступлюсь, — он так часто прокручивал этот разговор в своей голове, что заранее знал, что именно скажет Император. — Чтобы у каждого был шанс на новую жизнь. На новую судьбу. На какой-то другой финал. На собственные ошибки. Собственные свершения. Собственные истории… потому как что мы есть, Император, если не истории? Истории, легенды и мифы, которые матери матерей расскажут своим детям. А если нет твоей истории, то и тебя — нет.
Голос какое-то время молчал.
— Твой разум замутнен словами Ляо Фень, — прошептал Император. — этот змей отравил твои мысли. Ты запутался, старый друг.
— Если ты преуспеешь, генерал, если ты действительно разрушишь этот мир, то с чего ты взял — почему так уверен, что будет что-то после? Что ты встретишь её? Или кто-то другой найдет что-то свое? А если там лишь ничего? Лишь пустота?
Генерал снова повернулся к своей армии. Бесчисленный океан душ явился сюда в едином порыве. Битва, которой не знала история мира. Сражение, на фоне которой первая война Небес и Земли будет выглядеть детской сворой.
Он посмотрел в их глаза.
Глаза каждого, кто взял в руки оружие и надел доспехи.
Они горели и пылали. Священной яростью. Но каждый огонь, будь то огонь, рожденный сухими ветвями старого леса или огонь юной души, стремящейся вверх — ему всегда требуется пища. И генерал видел пищу, что так рьяно сжигали его воины в жарком порыве страсти истинной битвы.
Видел ясно и отчетливо.
Потому что и он сам питался тем же.
— Я не знаю, Император, — честно ответил он. — что будет после. Не знаю, встречу ли близких и друзей. Не знаю, будет ли там он. Не знаю, будет ли вообще хоть что-то.
— Тогда почему?
— Потому что у меня есть надежда, — ответил он и призвал закон своего Меча, рассекая небо и открывая путь армии.
— Надеешься на что? — спросила Дубрава.
Хаджар открыл глаза. За окном солнце не успело сделать даже одного шага — так что прошло не больше нескольких минут.
— Надеюсь? — повторил генерал.
— Ты бредил и повторил — “надежда, надежда, надежда”, — пояснила старуха. — Вот я и спрашиваю — на что ты надеешься?
Хаджар не понимал, о чем идет речь, так что немного слукавил.
— Надеюсь, что ты пояснишь мне смысл метафоры про колодец, раз уж у меня в источнике не осталось ни капли Реки Мира.
И это была чистая истина. В источнике Правила Хаджара действительно не осталось больше ни капли энергии Реки Мира. Только терна, мистерии то самое — “что-то еще”.
— На чем мы остановились? А то мой разум уже не тот, что прежде… ах да! Так вот — представь, что рядом с колодцем есть река. И ты ходишь к ней напиться. Но остаться не можешь. А копать ой как трудно. И вместо того, чтобы продолжить тяжелый труд, ты выбираешь тот, что полегче. Вместе того, чтобы копать вглубь, ты строишь небольшой канал от реки в колодец и наполняешь её этой чужой водой, понятия не имея, что в ней внутри и откуда она вообще течет.
— И в чем проблема пить эту воду? — все не понимал Хаджар. — Колодец-то полный будет.
— Проблема в том, генерал, что это метафора, — старуха вытянула ладонь и в неё лег посох. — И что человек — не колодец. Да и вообще — не каждому даны силы, чтобы просто начать рыть. Не то, чтобы добраться, через невероятный труд, до слоя, когда сквозь глину и камень начнут сочиться, изнутри, первые капли. А их ведь еще надо собрать, накопить, обработать… нет, генерал, далеко не каждый может обрести силу своей души и стать воином. И не каждый может услышать шепот, идущий с той стороны реальности и стать волхвом. Единицы среди единиц. И многим это кажется несправедливым. Вот они и идут пить к реке.
— И где скверна?
Старуха чуть печально улыбнулась все так же — только глазами.
— Матери твоих матерей рассказывают вам другие истории, чужестранец, и мне не объяснить в двух словах то, что нам рассказывают в течении многих лет, просто задумайся вот о чем. Да, то, что единицы могут стать воинами и ведунами — несправедливо. Но где справедливость в том, что единицы могут петь великие песни, единицы — шить великолепные одежды, единицы — читать звезды, единицы — создавать новое, единицы — строить дома, что не развалятся. И каждая такая единицы — это свой путь. Своя судьба. Своя история. Своя нить. По отдельности не представляющая из себя особой ценности, а если сплести их вместе, то можно увидеть общий узор.
Кажется, Хаджар начал понимать в чем смысл.
— А если все эти нити, — Дубрава, тяжело опираясь на посох, поднялась и направилась к двери. — вместо того, чтобы шить собственный гобелен, будут пить из реки, что делает их воинами и ведунами, не утоляя жажду, а лишь делая её сильнее и заставляя