— Любовь моя, проснись, — промурлыкал он.
Кассандра пошевелилась, но ничего не ответила.
— Кассандра, это я, Акила, — он нежно провел пальцами по ее плечу. — Проснись.
На этот раз глаза Кассандры неохотно открылись, взгляд с трудом сфокусировался.
— Акила? Что… — она заворочалась, свет попал ей в глаза.
— Не бойся, Кассандра. Теперь все будет хорошо.
Кассандра тщетно пыталась сесть.
— Что-то случилось?
— Не надо, не садись. Просто послушай. Теперь ты выздоровеешь. Они нашли амулет, Кассандра.
Кассандра вздохнула. Неудивительно, что первым ее словом было:
— Лукьен?
— Да, — сухо отвечал Акила. — Лукьен нашел его. — Он полез под плащ и вытащил амулет на золотой цепочке. Глаза Кассандры расширились от изумления. Драгоценная сердцевина амулета пульсировала, бросая вокруг алые отсветы. — Он действует, Кассандра. Так сказал Лукьен. Это спасет тебя.
— О, благодарю Судьбу, — простонала Кассандра. Она протянула руку, но Акила остановил ее. — Нет, еще не сейчас.
— Почему нет?
Акила не отвечал. Он не решался сказать ей о проклятье.
— Здесь лишь один амулет, Кассандра, — произнес он. — Они должны найти второй.
— Но он ведь действует, да? Он спасет меня?
— Спасет. Но ты будешь одна пользоваться этой магией. Я не смогу присоединиться к тебе, пока не обнаружат второе Око Бога. А я буду искать, пусть это займет целую вечность.
— Акила, заклинаю тебя, дай мне амулет, — молила Кассандра.
Акила улыбнулся.
— Теперь ты никогда не умрешь. Ты снова будешь сильной, молодой и вечно прекрасной.
И снова она потянулась к амулету.
— Пожалуйста…
— Да. Хорошо. Я дам его тебе. Но сначала…
Он задул свечу. В комнате стало темно, он больше не мог ее видеть. Кассандра подскочила.
— Зачем ты сделал это? Я ничего не вижу.
— Я тоже, любовь моя. А теперь — тише.
— Но свет…
— Шшш…
Акила расстегнул цепочку, чтобы она прошла через голову Кассандры. Почувствовав под рукой ее мягкие волосы, он закрыл глаза и надел амулет ей на шею. Потом быстро отвернулся к двери. Кассандра ничего не сказала. Акила дрожал от возбуждения.
— Ну? Что ты чувствуешь?
Наступила тишина, прерываемая хриплым дыханием. Акила не решался обернуться.
— Кассандра, ты в порядке?
— Я… Я чувствую жар, — прошептала она.
— Что происходит?
Кассандра вскрикнула, но то был крик радости.
— Он действует! Я чувствую это, Акила!
Акила хотел посмотреть на нее, раздвинуть шторы и впустить в комнату лунный свет, но не осмеливался из-за проклятья. Он действует!
— Что еще? — требовал он. — Расскажи мне, пожалуйста.
— Акила, я свободна, — голос Кассандры лился, словно волшебный ручеек. — Я ничего не чувствую. Боли нет.
— Боли нет, — вздохнул Акила. Он едва верил тому, что слышал. — Это чудо…
Кассандра рассмеялась.
— Посмотри на меня, Акила!
— Чудо, — пробормотал Акила. Он не оборачивался.
— Акила, зажги свет. Посмотри на меня!
— Нет. Оставайся в постели, Кассандра. Не двигайся.
— Что? Почему?
— Просто не двигайся, — велел Акила. — Я должен сказать тебе кое-что.
Его захлестнуло жуткое чувство одиночества. Но Кассандра теперь была полностью его. Это смягчало боль. Он смотрел на стену, заставляя себя не оборачиваться.
— Амулет спас твою жизнь, Кассандра, но теперь нужно заплатить цену, которую ты еще не знаешь.
— Скажи мне, — потребовала Кассандра.
— Существует проклятье. Я не знаю, как оно действует — и почему. Но, если на тебя посмотрит человек, то чары, хранящие твою жизнь, исчезнут. — Акила безрадостно вздохнул. — Никто больше не должен видеть тебя. Даже я.
— Что? Значит, я теперь пленница?
— Пока я не найду второй амулет, я не смогу смотреть на тебя. Никто не сможет.
Кассандра подскочила в постели.
— Нет! — закричала она. — Быть этого не может!
— Не волнуйся, любовь моя. Я уже подумал об этом. Мы заложим окна в этом крыле замка кирпичами. И я ослеплю слуг, так что ты не будешь одинока…
— Ты что, с ума сошел?!! — завопила Кассандра. — Я не смогу так жить!
— Зато ты здорова, и я больше не рискую потерять тебя.
— Нет! Так жить я не стану! Если иначе нельзя, я не буду носить этот проклятый амулет!
Акила едва мог удержаться и не вернуться.
— Ты не осмелишься снять его! Не осмелишься!
— Да ты сумасшедший, — сказала Кассандра. — Акила, пожалуйста, послушай меня…
— Нет, Кассандра. Я не стану слушать. Я все решил. — Акила закрыл глаза и повернулся к кровати. — Ты будешь носить амулет и ждать, пока я найду его двойника. Тогда мы навсегда будем вместе.
— Я вовсе не хочу быть с тобой навсегда, — возразила Кассандра. — Ты злодей, я не люблю тебя.
— Да, — прошипел Акила. — Я знаю. Ты любишь Лукьена. Но у тебя в запасе целая вечность, чтобы забыть его, Кассандра.
Кассандра молчала, не реагируя на обвинения.
— Нечего сказать, жена моя? Ты, должно быть, держала меня за идиота. Но я знаю, что случилось между тобой и им. И я об этом позаботился. Лукьен ушел. Тебе никогда не увидеть его снова.
— Ты убил его? — выдохнула Кассандра.
— Нет, но убью, если понадобится. Если ты снимешь этот амулет или позволишь увидеть себя, или что-нибудь случится, и чары, охраняющие тебя, исчезнут, я поймаю Лукьена и убью его.
— Нет…
— А если он вернется за тобой в Лиирию, его казнят.
Кассандра начала всхлипывать.
— Акила, пожалуйста… послушай, что ты говоришь!
Акила слушал, и ему все нравилось. Теперь он стал могущественным, как никогда прежде. Люди боялись его. Такие, как барон Гласс. Такие, как Лукьен. С закрытыми глазами он коснулся щеки Кассандры. Почувствовал на ней слезы, и это ему тоже понравилось.
— Я же сказал, что никогда не позволю тебе уйти, Кассандра.
Потом повернулся и подошел к двери. Отпер ее ключом, затем вышел и захлопнул за собой. Он с трудом нашел в темноте замочную скважину, но все-таки сумел сделать это. Повернул ключ в замке и удалился, сопровождаемый душераздирающими криками жены.
Часть 2
УЧЕНИК БИБЛИОТЕКАРЯ
24
Гилвин Томз сидел в кресле, вытянув ноги и разглядывая замысловатый механизм в руках Фиггиса. Строго говоря, это был башмак, но через каблук протянулись пружины, а к верху — привязаны ремешки. И очертания он имел самые невероятные. С точки зрения Гилвина, башмак представлял собой, скорее, устройство для пыток, чем обувь, но, учитывая, что это подарок ко дню рождения, юноша смог выдавить из себя слабую улыбку. Сегодня ему шестнадцать, и если бы мать была жива, она поцеловала бы его. Но мать умерла два года назад, так что поцелуя ему не видать. Вручая подарок, Фиггис просиял; его слезящиеся глаза сверкали. Над этой вещицей он долго и тяжело трудился, потому и гордился ею. Изуродованная нога паренька была вытянута, и он почти не шевелил сросшимися пальцами. Конечность выглядела так с самого рождения, и ее вид нимало его не беспокоил, равно как и вид почти бесполезной руки. Он откинулся назад, когда Фиггис прилаживал башмак к ноге. Боли он не чувствовал, только странную неловкость. Теку, обезьянка Гилвина, в возбуждении стала раскачиваться на шесте; ее золотистый хвост извивался, как змея.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});