– Не тушуйтесь, старина, – обратился Джолли к Киннерду. – Это просто отчаянный блеф. Он и понятия не имел, что вы заодно со мной.
– Когда я понял, что один из убийц вы, – продолжал я, глядя на Джолли, – то сразу же сообразил, что вторым должен быть Киннерд. Он спал вместе с вами, и раз его не оглушили или не одурманили, значит, он с вами заодно.
Когда Нейсби рвался в радиорубку, чтобы предупредить вас, дверь вовсе не примерзла, это вы оба держали её изо всех сил, чтобы создать впечатление, будто она простояла закрытой уже много часов. По той же причине помощник радиста Грант должен был быть с вами в сговоре – или же умерить. Он не был с вами в сговоре – и вы его уничтожили.
После того как я заподозрил вас, я как следует присмотрелся к Гранту. Я отправился на прогулку и выкопал его из ледовой могилы. Мы с Ролингсом это сделали. У него на шее, у самого основания, я обнаружил огромный кровоподтек. Что–то его насторожило в вашем поведении, или же он проснулся, когда вы расправлялись с одним из людей майора Холлиуэлла, – и вы заткнули ему рот. Вы даже не стали его убивать, вы же собирались поджечь дом, и он просто сгорел бы, так что убийство вам было ни к чему. Но вы не могли предвидеть того, что капитан Фолсом, рискуя жизнью, вытащит Гранта… Живым!
Получилось чертовски неудобно для вас Джолли, верно? Правда, он находился без сознания, но вдруг бы он пришел в себя? Тогда бы он выложил всю правду о вас и испортил вам все дело. Но вам никак не удавалось выбрать момент и прикончить его, так ведь? В жилом доме все время был народ, почти все страдали так сильно, что не могли уснуть. А когда на станции появились мы, вы пришли в отчаяние. Вы заметили признаки того, что Грант приходит в себя, и воспользовались случаем… Впрочем, ничего случайного в этом не было. Помните, как я удивился, когда узнал, что вы использовали весь оставленный мною запас морфия? Тогда я действительно был удивлен. Но теперь нет. Теперь я знаю, куда он пошел. Вы сделали ему инъекцию морфия. И позаботились, черт бы вас побрал, чтобы доза была смертельная. Правильно?
– Вы умнее, чем я думал, – невозмутимо заметил Джолли. – Может быть, я немного недооценивал вас. Но особой разницы все равно нет, старина.
– Как сказать… Если я так давно все знаю о Киннерде, то почему, как вы думаете, я позволил вам якобы одержать верх?
– «Якобы» здесь неподходящее слово. А ответ на ваш вопрос очень прост.
Вы не знали, что у Киннерда есть пистолет.
– Вот как? – я взглянул на Киннерда. – Вы уверены, что эта штука исправна?
– Со мной такие номера не проходят, приятель! – презрительно кинул тот.
– Я просто поинтересовался, – кротко отозвался я. – Я подумал: что, если вся смазка растворилась в бензине, пока он лежал в тракторном баке? Джолли вплотную придвинулся ко мне, выражение лица у него стало холодным и безжалостным.
– Вы и это знали? Да что тут происходит, Карпентер?
– На самом деле, это вот он, коммандер Свенсон, нашел пистолет в бензобаке, – пояснил я. – Вы оставили его там, потому что знали, что на корабле вас ждет медосмотр и переодевание, так что пистолет неминуемо будет обнаружен. Но убийца, если он профессионал, Джолли, никогда сам, по доброй воле, не расстанется со своим оружием. Я знал, что при малейшей возможности вы вернетесь за ним. Поэтому я положил его обратно в бензобак.
– Черт бы вас побрал! – Таким разъяренным я Свенсона ещё не видел. – А сказать мне об этом, конечно, забыли?
– Так надо было… Помните, я прицепился к вам, как репей, Джолли? Я не был абсолютно уверен, что у вас есть сообщник, но знал, что если есть, то это Киннерд. Поэтому ночью я сунул пистолет обратно в бак и постарался не упускать вас из поля зрения, чтобы не позволить вам, Джолли, навестить ваш любимый трактор. Однако пистолет все–таки исчез на следующее утро, когда почти все отправились прогуляться и подышать свежим воздухом. Так что теперь я уже не сомневался, что у вас есть сообщник. Но положил я пистолет обратно главным образом потому, что без него вы бы не стали болтать о своих подвигах. А вот теперь вы нам все выложили, и дело закончено. Положите пистолет, Киннерд.
– Боюсь, меня вам провести не удастся, приятель. – Киннерд рассмеялся мне в лицо.
– Это ваш последний шанс, Киннерд. Внимательно послушайте, что я вам скажу. Положите пистолет, иначе через двадцать секунд вам придется обратиться к врачу.
Он непечатно выругался. Я сказал:
– Что ж, как хотите… Ролингс, вы знаете, что делать. Все повернулись к Ролингсу, который стоял, скрестив руки на груди и прислонившись к переборке. Киннерд тоже перевел на него взгляд и дуло своего пистолета.
Раздался выстрел, резкий, сухой треск «манлихера–шенауэра», Киннерд вскрикнул, пистолет выпал из его простреленной руки. Забринский, держа в одной руке мой пистолет, а в другой газету с обгоревшей по краям дырочкой в самой середине, с удовольствием полюбовался своей работой и обратился ко мне:
– Все так, как вы хотели, док?
– Точно так, как я хотел, Забринский. Большое вам спасибо. Мастерская работа.
– Мастерская работа! – Ролингс сморщился. Он поднял с палубы «люгер» и направил его в сторону Джолли. – С четырех футов даже Забринскому не удастся промахнуться… – Он сунул руку в карман, вынул пакет бинта и кинул его Джолли. – Мы так и подумали, что вам эта штука пригодится, так что запаслись заранее. Доктор Карпентер предупредил, что вашему приятелю понадобится медицинская помощь. Так и вышло. Вы врач. Вот и займитесь своим делом.
– Сами этим занимайтесь, – рыкнул в ответ Джолли. И даже не добавил привычное «старина». Маска рубахи–парня исчезла без следа. Ролингс взглянул на Свенсона и ровным голосом произнес:
– Разрешите, сэр, ударить доктора Джолли по голове его же собственным пистолетом.
– Разрешаю, – жестко бросил Свенсон.
Но крутых мер не потребовалось. Джолли выругался и стал накладывать повязку.
Почти с минуту в кают–компании царила тишина, все следили, как Джолли небрежно, торопливо и без особых церемоний обрабатывает руку Киннерда. Потом Свенсон медленно произнес:
– И все–таки я не понимаю, черт возьми, как Джолли сумел избавиться от пленки…
– Это было легко, – пояснил я. – Стоит вам хорошенько подумать, и вы сами все поймете. Они подождали, пока мы вышли на чистую воду, взяли свою пленку, сунули её в водонепроницаемый футляр, подцепили к специальному буйку и выбросили через мусоропровод на камбузе. Вспомните, они побывали на экскурсии по кораблю и видели эту штуковину. Впрочем, скорее всего, им это посоветовал по радио какой–нибудь специалист. Я попросил Ролингса утречком подежурить, так вот он видел, как Киннерд около половины пятого забрался на камбуз. Может быть, конечно, ему приспичило отведать бутербродов с ветчиной, всякое бывает, но, по словам Ролингса, у него в руках были пакет и буек, а когда он выскользнул обратно, руки были пусты. Пакет всплыл на поверхность, а буек выпустил краску, и на воде расплылось желтое пятно в тысячи квадратных ярдов. Военный корабль вычислил наш кратчайший маршрут со станции «Зебра» и ждал нас в нескольких милях от края льдов. Он бы мог подобрать футляр и без геликоптера, но с вертушкой вообще пара пустяков. К слову, я был не совсем точен, когда сказал, что не знаю, по какой причине Джолли пытался нас задержать. Я это понял сразу же. Ему сообщили, что корабль не успеет подойти к месту нашего предполагаемого выхода из–подо льда до какого–то момента. Джолли даже имел наглость уточнить у меня, когда именно мы рассчитываем выйти в открытое море.