Дин рапортует стоя:
— Экспедиция возвратилась досрочно, встретив но-преодолимое препятствие: человеческий организм не в состоянии… человек никогда не сможет…
О предложении Шорина Дин не упоминает, не считает нужным упоминать, он не верит в это предложение. Шорин не обижается. Каждый поступает, как считает лучше. Впереди еще много споров, Шорин не раз выскажется…
Милый и усталый Аренас не отвечает на рапорт. Не отвечает по очень простой причине — он еще не услышал Дина. До Земли трое световых суток, только через трое суток радиоволны донесут слова космонавтов, их лица. А пока Аренас говорит свое, точнее — три дня назад сказал:
— Хорошо, что вы возвращаетесь. У нас тут любопытнейшие новости. Удалось расшифровать радиосигналы с Шарады. Их значение: «Присылайте связного в жидком гелии». Мы уже разработали методику, используем ваш астероид. В первую очередь пригласим ветеранов — вас, конечно…
Он называет несколько фамилий, Шорина — третьим.
Мечта осуществится, и скоро и без больших усилий. Через полтора месяца они приблизятся к Луне, еще месяца три будут готовить отлет. Методика уже разработана, жидкий гелий залить нетрудно. Замороженные спят без сновидений. Шорин ляжет в ванну, прощаясь, глянет на белые халаты врачей, закроет глаза, медленно считая про себя… откроет глаза и увидит белые или цветные халаты врачей Шарады. Какие они — шарадяне? На русалку похожие, на земного человека или неизвестно на что?
Шорин счастлив. Счастлив полно, счастлив глубоко, чисто и безмятежно, как альпинист, покоривший труднейшую вершину, как усталый путник, добравшийся до чистой постели, как ученый, завершивший создание стройной теории, как настойчивый влюбленный, добившийся, наконец, взаимности… Будь Шорин человеком экспансивным, быть может, он прыгал бы на месте, пел во все горло, или хохотал, или танцевал один в своей комнате. Быть может, он сам себя поздравлял бы, глядя в зеркало, или катался на диване, дрыгая ногами, и кричал бы: «Ай да Шорин, ай да молодец! Добился-таки своего!» Но Шорин сдержанный в чувствах и словах человек. Он ликует молча, чуть-чуть улыбаясь про себя. В груди густое маслянистое тепло до самого горла. Тишина, покой, довольство. Ничего не хочется, ничего не нужно добавить. Мгновение, остановись, ты прекрасно!
Мечта осуществится. Шарада приглашает Шорина в гости, гостю и другу расскажут все тайны вселенной. И обратный путь будет нетрудным. Замороженные снят без снов. Он ляжет в ванну на Шараде, прощаясь, глянет на белые или цветные халаты тамошних врачей, закроет глаза, считая про себя до десяти… и через мгновение откроет глаза уже в солнечной системе. Увидит новый мир — Землю будущего.
Для него — мгновение, а на Земле-то пройдет двести лет с лишним. Не будет сгорбленного Аренаса, грустной Вандовской, не будет ни одного знакомого. Шорин как бы откроет еще одну планету — Землю 2400 года. Увидит далекое Будущее, про которое говорят так часто: «Одним глазком посмотреть бы!» Но для него и эта мечта осуществится. Ученым в прозрачных тогах (людей будущего мы почему-то всегда представляем в римских тогах) вручит он сто томов звездной премудрости.
Мечта 6
— Вот сто томов звездной премудрости, — говорит Шорин.
Мудрецы в прозрачных тогах внимательно смотрят на экран. Проплывают иероглифы чуждого языка. Шорин вслух читает, переводит текст:
— «…Мы, жители Шарады, знаем четырнадцать структурных этажей вверх и семнадцать вниз, начиная от нашего тела.
Тело состоит из тканей, ткани — из клеток…, волоконца — из спиралек, спиральки — из вихрей Рэли…»
Мудрецы кивают согласно… а потом (так Шорин видит в своем воображении) брови у них полгут вверх, морщины недоумения появляются на лбу.
— Но мы уже знаем восемнадцать этажей, — говорит один из ученых. — Двести лет назад не знали, а сейчас знаем. Как жаль, что эта книга не прибыла двести лет назад! Столько лишнего, столько мучительного труда, столько жертв!..
— А вот насчет чтения мыслей, — замечает другой. — С чтением мыслей у нас не получается. Может быть, это зависит от структуры мозга? Надо бы сравнить их мозг и наш.
— Как сравнить? Послать запрос?
— Но ведь ответ прибудет через двести лет! Нет уж, своими силами придется искать…
— Жалко, что вы не знали земных достижений, товарищ Шорин.
Как он мог знать? Он проспал два века…
Да, он проспит два века. За два века Земля уйдет вперед, продвинется больше, чем за две тысячи лет предыдущих. Шорин будет наивнее древнего грека, улетевшего на звезды и прибывшего домой в 2400 году. Вот он с восторгом рассказывает, Что на других планетах есть паровые лошади и железные слоны, что люди летают там по воздуху, что молния движет повозки, что у них стальные рабы, способные ковать, ткать, считать и делать любую тяжелую работу.
А на Земле все это есть. Сами додумались.
Да, конечно, тот грек прожил интересную жизнь. Античность видел, видел космос, увидел Землю 2400 года… Но какой толк от его путешествий? Чтобы принести пользу людям, — надо было лететь быстрее-быстрее света!
Но что поделаешь? Скорость света — предел скоростей.
Предел или барьер?
* * *
Со звоном включаемся комнатный экран. На нем довольное лицо Дина.
— Ты не спишь, Герман? Почему спрятался? Ликуешь наедине? Слушай, я составляю радиограмму Аренасу: «Благодарны за доверие. Готовы лететь». Ты полетишь, конечно?
И добавляет, дружелюбно улыбаясь:
— Вот и решены наши споры. Предел или барьер — значения не имеет. Мы заснем и проснемся на Шараде.
Шорин медленно сжимает кулаки. Маслянистое тепло отступает от горла. Мир становится трезвым и суровым, как прохладное утро. Трезво и сурово глядит Шорин на действительность.
— Я не полечу, — говорит он. — Прежде надо перешагнуть световой барьер. Нет смысла задавать вопросы, если ответ приходит через двести лет.
* * *
Функцию Шорина — формулу победы над парсеками — знает каждый студент-звездолетчик. Изящное многолепестковое тело, и еще искривленное в четвертом измерении, — на нем всегда испытывают пространственное воображение. Мы говорили о другой функции — о функции жизни Шорина, простой, как уравнение первой степени, линейной, прямолинейной. Прямая линия, идущая вперед, невзирая на барьеры, пересекая барьеры! Первый барьер — арифметический: миллиард желающих на одно место. За ним — барьер энергетический: двигатели слабы. Барьер лучевой, потом барьер физиологический: тело слабо для субсветовых скоростей. Наконец, барьер эгоистический: мечта осуществима, но для себя. И этот барьер пересекает прямая, устремляется к следующему — световому барьеру. Сколько лет уйдет на его преодоление — пять или пятьсот? Этого Шорин не знает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});