— Ага, — подала голос баронесса, Торнув мог бы поклясться, что девочка произнесла это своё «ага» с каким‑то удовлетворением, даже с гордостью.
— Если осмотр закончен, тогда, может, выйдем из пещеры? — предложила Олива. Старший инквизитор отметил, что произнесено это было как‑то равнодушно, словно зрелище этой костяной композиции для бывшей карротинки было давно знакомо. Он тут же задал монахине вопрос:
— Сестра Олива, я вижу, вы не удивлены? Вы что? Бывали здесь раньше?
Монахиня кивнула и пошла к выходу, за ней пошла баронесса и её воины. Инквизиторы тоже поспешили покинуть это, если не страшное, то очень странное место. Последним, как ни спешил, вышел брат Визаньяк. Вышел, всё также перекособочившись.
— Надо бы всё‑таки помочь брату Визаньяку, я думаю, он уже достаточно наказан за своё непочтение к святой Урсуле, — посмотрела на Листика Олива.
— Ага, — кивнула девочка и сообщила: — Ничем помочь не могу, лечить не умею. Давай завтра к Марте его отведём?
Олива вздохнула и согласно кивнула, Листик — добрая девочка и раньше так жестоко не шутила, но в этот раз… Видно Листик очень близко к сердцу приняла непочтение к святой Урсуле. Да и брат Визаньяк не вызывал у девочки симпатий, скорее наоборот. Бывшая карротинка ещё раз вздохнула и посмотрела на страдающего инквизитора, он ей тоже не нравился. Но Единый призывал проявлять милосердие, даже к врагам. Девочка, прищурившись, наблюдала за терзаниями Оливы и, усмехнувшись каким‑то своим мыслям, спросила у монахини:
— А почему у инквизиторов такие странные имена?
— Потому что у них не как у нас — имена собственные, а родовые имена, фамилии. Визаньяк с юга, из Натайи, они там все гордые, даже гонористые, а Торнув из Никойи, — пояснила Олива и, видя, что Листик ещё хочет спросить, продолжила: — Ты хочешь спросить, как они отличаются друг от друга, если фамилии совпадают? Добавляют к фамилии звание, прозвище или отличительный признак. Имя старшего инквизитора звучит — Торнув аскет
— Ага, а этого подпаленного — толстяк, да?
— Нет, Листик, он ещё ничем не отличился, и поэтому просто Визаньяк, — не приняла шутливого тона девочки монахиня и серьёзно объяснила: — Но он очень хочет, чтоб его называли Визаньяк праведник. Поэтому он и роет под всех, вернее, пытался рыть, пока ты его не подпалила.
— Ага, по моему, добавка к имени — подпаленный ему больше подойдёт, — став серьёзной, ответила девочка. На этом разговор прекратился, так как инквизиторы подошли к костру.
Ужинали взятыми с собой продуктами. При этом Листик вздыхала и почему‑то поглядывала на пещеру. На ночь расположились тут же у костра, разложенного среди камней, будто специально разбросанных перед пещерой. Лейтенант Карек предлагал переместиться ближе к лесу, уверяя, что там безопасно, но инквизиторы не захотели. Они и не спали всю ночь, со страхом слушая звуки, доносящиеся из ночного леса. А вот норвеи спокойно спали, кроме дежурных, естественно. Спокойно спали и Олива с Листиком, завернувшиеся в одно одеяло. А утром девочка изумила инквизиторов. Она отправилась купаться в речушку, вытекающую из‑под скалы, немного в стороне от входа в пещеру с костями. С ней пошла Олива, но она не купалась. А только умылась, раздевшись до пояса. Норвеи к этим действиям монахини и своей баронессы отнеслись равнодушно, а вот инквизиторы стыдливо отворачивались. Когда уже одетая Олива и Листик, завёрнутая в большое полотенце, подошли к остальным, Визаньяк стал многословно сокрушаться о падении нравов как среди приграничного дворянства, так и среди живущих здесь монахинь. На что сестра Олива, пожав плечами, ответила:
— Здесь пограничье.
— Вы это уже говорили! — не унимался толстый инквизитор. Он, как и другие его товарищи, умываться ледяной водой не стал. Они ждали, пока умоются норвеи, последовавшие примеру Оливы.
— А как ты будешь лечить свою болячку? — спросила Листик, отвлекая внимание блюстителя нравов. — Ведь ты же её должен показать лекарю?
Чирей, как считал Визаньяк, отозвался взрывом боли. Инквизитор страдальчески скривился и замолчал, потом поинтересовался:
— Есть ли где‑то здесь лекарь? Или в этой глуши некому оказать помощь страждущему?
— Ага, — ответ Листика был то ли утвердительный, то ли отрицательный, а поскольку все местные молчали, Визаньяк снова спросил девочку:
— Госпожа баронесса, есть ли здесь кому оказать страждущему помощь?
— Ага, к вечеру будем там. Так что страдать придётся до вечера.
После чего девочка рассказала про Марту и предложила поехать к ней, пояснив, что это займёт ещё один день. Конечно, Листик, могла провести к Марте и быстрее, но решила измотать инквизиторов прогулками по лесу и показать все тяготы и опасности жизни в пограничье. Норвеи и Олива промолчали, решив не мешать Листику. А Хозяйка леса хотела провести инквизиторов мимо пещеры медведя и через долину, где любила отдыхать после охоты махайра.
Не выспавшиеся инквизиторы сонно качались в сёдлах, но только первые полчаса. Окружающий лес становился всё мрачнее, а угрюмые скалы нависали над дорогой, словно злобные великаны, готовые раздавить жалких козявок, нарушивших их покой. Листик вела отряд по тропе, почти вплотную подходящей к Хасийским горам, в этом месте поднимающимися каменной стеной отвесно вверх. От сонливости инквизиторов не осталось и следа, они пугливо озирались, с надеждой поглядывая на невозмутимых норвеев и рыжую девочку, о чём‑то оживлённо переговаривающуюся с сестрой Оливой, которая не высказывала даже признаков беспокойства. Когда скалы сменились относительно пологими склонами, а лес немного отступил, превратив дорогу в подобие широкой долины, успокоился даже Визаньяк, по–прежнему скособочившийся в седле. Смена его настроения выразилась в громких охах и ахах, свидетельствовавших о его невыносимых страданиях.
— Ага! — произнесла Листик, ответом ей был грозный рык. Немного в стороне от дороги на плоской, отдельно стоящей скале лежала гигантская саблезубая кошка.
— Ага, — повторила девочка, в её голосе был не испуг, а удовлетворение. Ответом послужил новый рык вскочившей на лапы кошки, и приготовившейся, как думали инквизиторы, к нападению. Вообще‑то кошка не рычала, она жалобно мяукала, но как может мяукать кошка размером с тяглового быка и с огромными клыками. А мяукала кошка, потому что увидела Листика, девочка неоднократно гоняла махайру, отгоняя от пасшихся селянских стад. Вот поэтому кошка, увидев дракона, пусть даже в человеческой ипостаси, испугалась.
— Спасайтесь! Я задержу этого страшного зверя! — закричала Олива, выхватывая меч и поднимая свою удивлённую лошадку на дыбы. В отличие от людей, звери, да и домашние животные, отлично видят драконью сущность Листика. Обычно они очень пугаются, но если дракон не проявляет желания их съесть, то принимают дракона как своего вожака–повелителя. А домашние животные видят ещё и защитника, который не даст их дикому зверью в обиду. Поэтому смирная лошадка Оливы так поразилась демаршу своей всадницы. Листик, чуть не свалившаяся со своего места перед воинственной карротинкой, недоумённо спросила:
— А это зачем? Зачем ты так? Они же и так скачут сломя голову, ещё заблудятся, разыскивай их потом.
— Должна же я показать служебное рвение, — спокойно ответила Олива, пряча меч в ножны.
— Показала? Да? — поинтересовалась Листик и поторопила: — Поехали быстрей, а то ускачут.
— Думаю, Гильемо им далеко уехать не даст, — ответила карротинка, пуская лошадку в галоп.
Догнать инквизиторов и норвеев девочка и монахиня сумели только через милю. Под большим деревом свою баронессу спокойно ждали норвеи, а инквизиторы имели такой вид, будто они не на лошадях скакали, а бежали перед ними.
— Вы вырвались из когтей и зубов этого чудовища! Как вам это удалось?! — вскричал Визаньяк, забывший о своей болячке.
— Как вы сумели уйти от махайры и не гонится ли она за вами? — спросил Торнув, он тоже был напуган, и продолжать бегство ему, как и остальным инквизиторам, помешал страх, норвеи‑то остановились, а без них ехать по лесу было очень боязно.
— Не–а, не гонится, — заулыбалась девочка, — мы её победили!
— Как победили? — изумился брат Торнув.
— Мечом! — ответила Олива.
— И добрым словом, — добавила Листик и окончательно сбивая с толку, пояснила: — Не–а, шкуру снимать не стали, она нас очень просила этого не делать, вот мы её и пожалели, а то знаете ли, в горах холодно. Без шкуры‑то!
— Жаль, жаль, хорошая шкура. Но без шкуры по горам бегать тоже не годится! — вздохнул Гильемо. И скрывая улыбку, очень серьёзно продолжил: — Но если она вас попросила не снимать её с махайры, то вы правильно сделали, что уважили её просьбу.
— А–а–а!.. — попытался что‑то сказать совсем сбитый с толку Торнув, остальные инквизиторы молча и не менее ошарашенно переглядывались, а Гильемо скомандовал:
— Раз со шкурой не выгорело, то продолжим движение! Порядок прежний!