имперское руководство, зависит от совокупности условий, к которым относятся: контроль государственного аппарата над частными интересами; экономическая самодостаточность страны, в том числе в военном производстве; образ власти в глазах общества, определяющий как устойчивость политической системы, так и нравы в ключевых сферах, на которые делается ставка (при военной экспансии – ВПК и армия).
Геополитический соперники, поставившие целью не допустить усиления империи, достигают успеха в срыве планов ее руководства, когда одновременно удается, во-первых, предотвратить нежелательный для нее альянс государств, а во-вторых, создать для империи внутренние препятствия для ее расцвета, а именно:
навязать империи-оппоненту заведомо неорганичную для ее традиции политическую систему;
активизировать протестный социальный потенциал, в том числе в армии;
использовать прессу – как экономическими, так и идеологическими рычагами – для дискредитации главы государства;
посеять раздор между разными группами истэблишмента, желательно – между группами, ориентированными на амбиции разных представителей монархической семьи;
найти слабые места в настроениях духовного сословия и религиозных слоев интеллигенции.
«Третьей стороне» в 1914–1917 гг. удалось использовать в своих интересах все вышеназванные возможности. Тот факт, что Россия при всех колоссальных экономических и демографических потерях при этом избежала судьбы Турции, требует беспристрастной оценки.
Представляются существенными следующие параметры:
1. Свойства идей: их масштаб (адекватность пространству), актуальность (адекватность чаяниям), воспринимаемость (созвучие ментальности), предметность (зримость образа врага), пафос (максимализм, эмоциональная заряженность).
2. Свойства людей: мобилизационная готовность, жертвенность, сохранность боевых и наличие командных навыков.
3. Свойства вождей: интеллектуальная самостоятельность, воля, ораторский и публицистический талант, организационные и дипломатические способности, конспиративные навыки, тактическая гибкость.
Вышеназванные параметры определяют:
1. Семантику противоборства (символику, выражающую отстаиваемый образ будущего).
2. Конфигурацию противоборства (борьба двух сторон или борьба всех протии всех).
З.Накал борьбы (горение или тление).
Гражданская война, близкая к регулярной (война двух сторон) инициируется поляризующим импульсом. В 1918 году такой импульс, выраженный в формуле «переход войны империалистической в войну гражданскую», организует сторону, самоопределившуюся с цветом – РККА с символом красной звезды. Вторая сторона реагирует и так же естественно определяет и свой цвет – белый, и символ – крест.
Преимущество красной стороны – инициатива и предельные амбиции, преимущество правой – укорененный в традиции символ. Уязвимость красной стороны – непривычный язык, заимствованные термины, уязвимость правой – ассоциация с интервентами. Пространство миссии в обоих случаях распространяется на всю страну, распространяясь и за ее пределы, в ряды обеих сторон вовлекаются иностранные формирования (с белыми – чехи, с красными – китайцы). Образы будущего также сопоставимы, ориентир – экономически самодостаточная индустриальная держава.
Красные вожди читают иностранных классиков, приверженных диктатуре, при этом дополняют эту классику собственными, давно выношенными элементами, часть вождей сами являются авторами и идеологами, конспирация – старый навык. Практическое воплощение идей – централизованная система власти, избранная экономическая модель – государственный синдикат (Ленин).
Белые вожди читают в основном русских авторов, в том числе военных теоретиков и религиозных философов; в лексиконе – термин «империя», частично сохранивший позитивные смыслы и для многих национальных меньшинств, в практике управления – та же централизация, в практике самообеспечения – та же конфискация, хотя без идеологического оправдания.
Как в любой регулярной войне, преимущество имеет сторона, лучше освоившая пропаганду и контрпропаганду и более эффективно избавляющаяся от инородных элементов. Как в любой регулярной войне, третьи лишние (внутренние) стороны маргинализуются.
Формула образа действия у красных – коммуна, члены ее – трудящиеся. Труд – как у их классиков (в отличие от иных европейских левых) – сакрализованная ценность. Формула образа действия – соборный труд, сакрализованная ценность – служение.
В этой схеме противоборства трудно приумножить сущности: она стала автономной, независимой от тех, кто делал ставки и снабжал деньгами и оружием. Она может кончиться только победой одной из сторон, а не вялотекущим воспроизводящимся циклом самоуничтожения. При всем трагизме разделения Правды на две половины, при всей скорби потерь – это настоящее, мужское противоборство.
Как в любой регулярной войне, пафос победителя реализуется в избытке кинетической энергии, на что она будет направлена – зависит от вождей. На практике она направляется на покорение пространств и их преобразование энергией, которая прямо рассматривается как заменитель Божественного. От вождей зависит и судьба побежденных. На практике новый режим интегрирует носителей практических научных, особенно инженерных навыков, и отвергает, как сор, гуманитарную интеллигенцию вместе с большинством духовенства.
Из всего вышесказанного следует, что во-первых, России повезло, что эта война была близка к регулярной. Нерегулярные войны мы видим сегодня на огромном пространстве – от Афганистана, где доселе нет ни одной железной дороги, до Сирии, где воюют по меньшей мере четыре стороны. Такие войны не сообщают, а высасывают энергию, смыслы и идентичность – они становятся вечной смутой.
Регулярность гражданской войны в России сама по себе обозначила горизонт завершения Второй смуты (ее кульминация, то есть максимум энтропии, пришелся на 1915-17 гг.). Поэтому, во-вторых, послереволюционное развитие России сколь уникально, столь и закономерно – как и издержки вышеназванного отбора.
Эти издержки скажутся много позже, на этапе охлаждения пафоса, когда отблеск костра поглотится красным сукном. Они скажутся, когда «третья сторона» через дефекты идеологии и системы управления, через уязвимые группы, через личные слабости новых вождей найдет зацепки, чтобы снова применить наработанный дифференцированный арсенал влияния – для чего в обстановке противоборства систем мобилизован внушительный интеллектуальный потенциал.
Какова конфигурация нового внутреннего разделения, которое намечается в период перестройки? Являются ли новые условные красные наследниками старых, а новые белые – прежних белых? На практике демократы отождествляют себя с левыми только до августа 1991 года, далее идентификационные поля смещаются трижды – в декабре 1991, в апреле 1993, в октябре 1993– Итог всех трех смещений – самоидентификация красно-белого патриотизма, первое схождение патриотических оппозиционных начал. Следующее этапное со-
бытие – реабилитация самого термина «патриот» и попытка патриотической консолидации сверху. Третье событие в изменившейся (извне, внутри и в отношениях с внешним) ситуации – противостояние право-левых охранителей с праволевыми «несогласными».
Где проходит сегодня реальная грань между двумя внутренними, народными силами и чуждым третьим элементом (малым народом, антисистемой)? Представляется, что эту грань инструментальнее всего можно определить, обратившись к историческому прецеденту, вычленив из всего спектра тех (фактически, а не по декларациям) не славянофилов и не западников, которые являются Александрами Герценами, Михаилами Бакуниными, Марками Натансонами и Василиями Кельсиевыми сегодняшнего дня. У таких персонажей есть общий почерк: в политике они – право-левые хамелеоны; в государственном управлении – авторы моделей, заведомо разрывающих территорию и хозяйство на части, в культуре – производители опытов по расчленению и извращению традиции. Не менее важно узнавать издалека сегодняшних дипломатов Бенкендорфов, торговцев Бергеров, универсальных посредников Парвусов и коммерческих генералов Банковских – и само собой,