Читать интересную книгу Папийон - Анри Шарьер

Над горизонтом поднялось солнце — шесть часов утра. Мы находились слишком низко на воде, чтобы видеть берег. Но я понимал, что теперь мы уже далеко отошли от островов, поскольку солнце хоть и освещало вершины гор, прорисовывались они неотчетливо, даже нельзя было различить, три их там или больше. Все сливалось перед глазами в сплошную дымчатую массу. Ладно, сделал я вывод, раз не видно, сколько там вершин, значит, мы отошли минимум на тридцать километров от берега.

И тут я рассмеялся от внезапно нахлынувшего чувства счастья и торжества. А что если попытаться сесть! Тогда ветер будет подталкивать в спину и плот понесет еще быстрее.

Так я и поступил. Разомкнул цепь и обвязал ее вокруг пояса. Болт был хорошо смазан, и завинтить гайку оказалось несложно. Затем я поднял руки вверх, чтобы ветер высушил их, ведь я собирался выкурить сигарету. Я курил, глубоко затягиваясь и медленно выпуская дым. Страх прошел. Словами невозможно передать, какая резь и боль скрутила мне живот в момент прыжка со скалы и мучила меня еще некоторое время. Нет, больше я не боялся, не боялся настолько, что, докурив сигарету, решил перекусить мякотью кокосового ореха. Проглотив добрую пригоршню, снова закурил. Сильвен находился на довольно большом расстоянии. Время от времени мы мельком видели друг друга — когда обоих одновременно поднимало на гребень волны.

Солнце бешено пекло макушку, казалось, того гляди мозги закипят. Я намочил полотенце и обернул им голову. Затем стянул шерстяной свитер — такое ощущение, что он вот-вот задушит меня, несмотря на ветер.

Тысяча чертей! Плот перевернулся, и я едва не потонул. Во всяком случае, глотнул две большие порции морской воды. Несмотря на самые отчаянные усилия, мне никак не удавалось перевернуть мешки и вскарабкаться на них. Мешала цепь, не давая свободы движениям. Наконец, перетянув ее почти по всей длине на одну сторону, я смог принять в воде вертикальное положение и насилу перевел дух. Снова начал возиться с цепью, пытаясь снять ее совсем, но никак не удавалось свинтить эту паршивую гайку

Я злился все больше и больше, и, наверное, потому, что я так разнервничался, пальцы не слушались меня.

Господи, наконец-то! Наконец-то удалось! За какие-то пять минут я едва не сошел с ума, решив, что мне так и не удастся освободиться от этой проклятой цепи. Я не стал переворачивать плот обратно, слишком уж изнурила меня вся эта возня. Просто взобрался на него и все. Какая разница, даже если теперь я лежу на его дне? Я решил больше не привязываться к плоту ни цепью, ни чем-либо еще, поняв, какую свалял глупость, приковавшись за запястье с самого начала. Нет уж, хорошенького понемножку!

Безжалостное солнце палило руки и ноги, лицо горело. От смачивания водой становилось только хуже — когда она высыхала, жгло уже невыносимо. Впрочем, солнце начинало клониться к западу. Было около четырех, и шел уже четвертый прилив с начала плавания. Я надеялся, что именно этот прилив прибьет нас наконец к берегу, ведь он был мощнее всех предыдущих. Теперь я все время видел Сильвена очень хорошо, наверняка и он тоже меня видел — волны стали совсем низкими. Стащив рубашку, он сидел на плоту голый до пояса. Вот махнул мне рукой. Он опередил меня метров на триста. Судя по вспененной вокруг его плота воде, он пытался грести руками. Наверно, хотел немного притормозить свой плот и дать мне возможность догнать его. Я лег на мешки плашмя и, погрузив руки в воду, тоже принялся грести. Может, и удастся сократить расстояние между плотами. Нет, я не ошибся, выбрав себе товарища по побегу. Парень что надо, на все сто! Впрочем, вскоре я перестал грести — утомился, а силы надо было беречь. Лучше уж попытаться перевернуть плот, потому как пакет с едой оказался внизу. Там же находилась и кожаная фляга с питьевой водой. Я проголодался и испытывал сильную жажду. Губы растрескались и горели. Наилучший способ перевернуть плот — это повиснуть всей тяжестью на мешках со стороны, противоположной набегающим волнам, а затем изо всей силы толкнуть мешки ногами, как только они взлетят на гребень. После пятой попытки мне наконец повезло. Но все это совершенно вымотало меня, и я едва нашел в себе силы вскарабкаться на плот.

Солнце уже коснулось линии горизонта — вот-вот исчезнет. Значит, уже шесть или около того. Будем надеяться, что ночь окажется не слишком тяжелой, ведь именно сырая промокшая одежда и холод изнуряют больше всего.

Я отпил добрый глоток из кожаной фляги Сантори и съел две пригоршни мякоти кокоса. Совершенно довольный всем и вся, и прежде всего собой, высушил руки на ветру и закурил сигарету — блаженство! Перед самым наступлением темноты Сильвен взмахнул полотенцем, я сделал то же: единственный способ пожелать друг другу спокойной ночи. Он находился на прежнем расстоянии. Я сел, вытянув ноги во всю длину, высушил, насколько это было возможно, свитер, натянул его через голову. Даже сырыми эти свитера помогают сохранить тепло и согреться, когда заходит солнце. Как только оно скрылось, я сразу почувствовал, что зябну.

Ветер крепчал. Лишь на западе низко нависшие над горизонтом облака хранили розовый отблеск. Все остальное небо было затянуто мглой, сгущавшейся с каждой минутой. Ветер дул с востока, там облаков видно не было. Значит, и дождя не предвидится.

Я расправил цепь и прикрепил ее к поясу, хорошо смазанная гайка на этот раз подалась легко, тогда я слишком сильно ее закрутил. Теперь я чувствовал себя спокойнее, уже не опасаясь свалиться во сне в воду и потерять мешки.

Да, ветер все крепчал, и волны становились выше, а провалы между ними делались все глубже. Но, несмотря на все это, плот держался на воде превосходно.

Совсем стемнело. Небо усеяли миллионы звезд, самым ярким было созвездие Южного Креста. Товарища своего я не видел. Эта ночь должна была стать самым ответственным моментом в нашем путешествии — если повезет и ветер все время будет дуть с неослабевающей силой, то к утру мы должны пройти приличное расстояние.

Ветер усиливался. Из-за моря медленно поднималась луна. Сначала она была красноватого оттенка, а когда она взошла уже довольно высоко, я отчетливо различил на ней темные пятна, делающие ее похожей на круглое, несколько обиженное личико.

Значит, уже больше десяти. Темнее не становилось, луна поднималась все выше и заливала море голубоватым светом, волны отливали серебром, и это странное подвижное мерцание слепило глаза. Почему-то я не мог отвести от него взгляда, хотя глаза болели и слезились, раздраженные еще солнцем и соленой водой. Понимая, что делать этого не следует, я выкурил одну за другой три сигареты подряд.

Плот вел себя хорошо, покорно поднимался и опускался вместе с волнами. Я продолжал пребывать в сидячем положении, хотя ноги сильно затекли и водой меня заливало до пояса. Но свитер оставался сухим с тех пор, как я просушил его на ветру. Глаза болели ужасно. Я закрывал их. время от времени впадая в дремоту. «Нельзя, нельзя спать, приятель!» Легко говорить «нельзя»... Я больше был не в силах держаться. Черт! Я отчаянно старался побороть сонливость, навалившуюся на меня словно каменная глыба, отключался, снова просыпался, чувствуя острую боль в висках и затылке. И тогда я вытащил зажигалку и начал прижигать себя, прикладывая язычок пламени то к правому предплечью, то к шее.

И еще меня снедала жгучая неуемная тревога, побороть которую никак не удавалось. Что если я засну? Если упаду в море? Разбудит ли меня холодная вода? Все же это был очень разумный шаг — приковать себя цепью. Ни в коем случае нельзя терять мешки — в них сейчас сосредоточена сама моя жизнь. Ужасно глупо свалиться во сне в воду, чтоб никогда больше не проснуться.

Вот уже несколько минут я сижу на плоту промокший до нитки. Меня захлестнула поперечная волна, налетевшая на плот с правой стороны. Должна же когда-нибудь подойти к концу эта вторая ночь путешествия? Интересно, сколько теперь времени? Судя по тому, что луна начала клониться к западу, где-то около двух-трех ночи.

Мы находились в море уже часов тридцать. Вредная волна оказалась по-своему полезной — холодная вода помогала окончательно побороть сонливость. Я весь дрожал, но зато больше не составляло труда держать глаза открытыми. Ноги совершенно закоченели, и я решил сесть на них. Руками по очереди я подогнул их под себя. Может, в этом положении удастся хоть немного отогреть заледеневшие ступни?

В этой позе, скрестив ноги, я просидел довольно долго. Смена положения помогла. Луна прекрасно освещала море, и я все пытался высмотреть Сильвена, но теперь она сместилась вправо, светила прямо в лицо, и я плохо различал все вокруг. Никого... Сильвену нечем было привязать себя к плоту, кто знает, может, он уже свалился с него?.. В отчаянии я безуспешно всматривался в море.

Ветер дул сильно, но ровно, без внезапных порывов, и привыкнув к этому ритму, я прочно сидел на своих мешках, словно слился с ними.