Кстати, а ведь за время моей «болезни» меня никто не навещал. Ладно остальные, но не думаю, что Хассира остановила бы закрытая дверь. Почему Элисар ничего не сказал отцу? Да, он бы волновался, да, обивал бы порог моей комнаты, но в его распоряжении одна из лучших лекарей этой части, что могла бы мне помочь. Возможно, на ноги я бы встала намного раньше, да и чувствовала бы себя намного комфортнее, если бы за мной ухаживала та же Иссая.
Когда дверь моей временной тюрьмы, наконец, открылась, я успела попередумать много всего, потому решила прояснить основные моменты сразу:
— Лисар, нам нужно поговорить.
— Я смотрю, ты вновь полна сил и энергии? Что ж, это радует, — но радостным мужчина отнюдь не выглядел. Золотые глаза смотрели на меня с доселе неизвестным мне выражением, и от этого взгляда что-то внутри отзывалось теплой волной. Это пугало. Это настораживало. Это вызывало практически ужас. Я не должна так реагировать, не должна!
— Элисар… — жалобно прошептала я, — Не смотри на меня так. Пожалуйста.
Не знаю, что увидел в моем лице дядя, но так волнующий меня взгляд пропал. Теперь мужчина выглядел холодно и отстранённо, а в его голосе застыла столь знакомая мне насмешка:
— Ну что, племянница, так лучше? Вот и замечательно. Ты там что-то хотела обсудить? Так я тебя слушаю, а также прошу принять во внимание, что времени у тебя немного. За семь минут, надеюсь, управишься?
Иронично поднятая бровь, наглая усмешка и тон…разозлили. Но я же девочка умная? Мне же нужны ответы? Потому, делаем глубокий вдох, успокаиваемся, и спокойным тоном начинаем задавать вопросы:
— Что это за яд, от которого я совершенно не героически умирала?
— Неожиданный вопрос, — с краткой заминкой ответил мужчина, — Не думаю, что название тебе что-то даст, так как в ядах, насколько я знаю, ты не разбираешься. Просто скажу, что на нашем материке его нет. Впрочем, как и противоядия. Тебе повезло, что из последней моей поездки я как раз привёз парочку экземпляров с универсальными антидотами. А ещё, тебе также повезло: выпей ты весь стакан, мы бы сейчас не разговаривали.
К такому ответу я была не готова. Пошатнувшись, я все же присела на край кровати, переваривая услышанное. Я бы умерла. Второй раз. Если бы не дядя и моя нелюбовь к молоку я бы вновь умерла! На это раз окончательно…
Прерывистый вздох-всхлип, который я совсем не ожидала от себя услышать, и одинокая слезинка, скатившаяся по щеке. Провела по лицу, вытирая влагу и с каким-то отрешенным удивлением поняла, что вслед за одной слезинкой покатились и другие. М-да, нашла перед кем слезы лить!
Но, Элисар опять удивил. Пару шагов, и мужчина легко опустился рядом, а после, совсем не заботясь о моем мнении, прижал к себе.
А мне, кажется, только и требовалось, что уткнуться в крепкое мужское плечо, чтобы разом расплакаться. Как маленькая девочка проливала слезы, кажется, за все и сразу.
После попадания в этот мир я не позволяла себе думать о произошедшем. А тут все навалилось разом: и смерть, и трудности в новом мире, и тоска по старой жизни, и ужас той ночи, когда меня жестоко отравили.
Не знаю, сколько я разводила сырость, но через какое-то время слезы сошли на нет, я перестала дрожать и всхлипывать, и с удивлением осознала, что все это время меня крепко прижимали к себе и нежно гладили по голове. Как ребёнка.
— А я все думал, когда твою плотину спокойствия и холодности прорвет. Ну что, полегчало?
— Да, — разом смутилась я, от того, что кто-то видел меня в таком состоянии, — Спасибо.
Смелости, чтобы поднять голову и посмотреть в глаза дяде я не нашла. Только сильнее уткнулась в мужское плечо, чувствуя, как начинают гореть щеки.
Над головой раздался понимающий смешок, и я почувствовала лёгкий поцелуй в висок. Подобный жест заставил забыть о смущении, вскинуться и удивлённо посмотреть на мужчину. А тот, судя по довольному блеску глаз, как раз того и добивался.
— Редко говорю что-то подобное, но я впервые за долгие годы своей жизни испугался, — глаза цвета расплавленного янтаря притягивали, и я как завороженная смотрела в них, не в силах отвести взгляд, — Я испугался, что могу тебя потерять. Ирония судьбы, не правда ли? Раньше одно твоё присутствие вызывало во мне злость. Я даже думал, как буду тебя убивать. Много раз. А сейчас, лишь мысль, что мне придётся вновь видеть тебя при смерти, вновь вдыхать в тебя жизнь, каждый раз боясь не успеть, вызывает во мне безотчетный ужас. Ты та, из-за которой я сполна ощутил весь спектр возможных эмоций, от ярости до невыносимого желания, что выворачивает, кажется, всю суть наизнанку. Вот и сейчас, сидишь, смотришь удивленно своими глазами цвета лиловой дымки, и все мои мысли о том, насколько сильно я хочу тебя целовать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
После столь неожиданного признания стало тихо. Настолько, что, кажется, было слышно, как сильно в моей груди бьётся сердце. В голове пусто — ни одной мысли. Шок, неверие, минутная радость — все это перемешалось в невообразимый комок эмоций, отчего в груди начала метаться моя бедная душа.
Не дав ни одной мысли привести себя в чувство я, сама ужасаясь тому, что говорю, прошептала:
— Хочешь? Так целуй.
Удивление на миг мелькнуло в глазах мужчины, впрочем, тут же его смело чем-то невообразимо-восхитительным. И меня поцеловали, грубо, мучительно, будто наказывая за то, в чем не было сил бороться самому. И я отвечала со всем рвением, на которое была способна. Целовала, кусала, терзала мужские губы так, как в своё время делал он. Но неожиданно мужчина изменил поцелуй. Невероятно нежно обхватив моё лицо одной рукой, а второй притянув к себе на колени, Элисар начал ласкать мои губы, трогая языком снова и снова, извиняясь за всю ту грубость и заставляя принять и подчиниться.
Сбитая с толку такой резкой сменой поведения, я разом утратила свою дикую раскрепощенность и смущённо позволяла себя целовать, плавясь под чуткими мужскими руками как воск свечи.
Вот только стоило этим самым рукам скользнуть под платье, чтобы невесомо огладить бедра, как я резко пришла в себя и решительно отстранилась.
— Элисар, стой, — но, увы, мужчина меня будто и не слышал, лишь сильнее сжал, притягивая ближе. Пришлось вытянуть руки, чтобы хоть как-то отвоевать себе немного пространства, ведь близкое нахождение мужчины и его прикосновения напрочь лишали меня разума.
Вскоре мое трепыхание дало плоды, но не те, на которые я рассчитывала. Элисар начал раздражаться.
В одно мгновение я оказалась прижата к кровати, с заведенными кверху руками.
— Ну что, хочешь поговорить? Поговорим, — недовольно рыкнул мужчина, с удобством устроившийся сверху и легко удерживающий меня от любой попытки сбежать, — Что ты опять успела надумать за эти краткие мгновения, в которые ты вообще должна была быть не в состоянии думать? Что именно тебя сейчас не устраивает?
— Меня… все устраивает, — пришлось признаться мне, — Но ты сам подумай, что мы сейчас здесь устроили. Это… не правильно! Да Хассир нас обоих прибьет, когда узнает! Ты же мой дядя, в конце то концов!
— Ага… то есть дело только в морально-этической стороне вопроса? — удивленно хмыкнул мужчина, — И все? Ну так, правильная моя, вспомни, что никакие мы с тобой не родственники. Будь ты даже настоящей дочерью Хассира, ничего родственного у нас с тобой не было и быть не может, и это должна понимать как ты, так и мой брат. Но если дело совсем в другом, и я просто недостаточно тебя привлекаю — так и скажи.
— И что, в таком случае? — невинно полюбопытствовала я, и в следующую секунду у меня сбилось дыхание от того, насколько порочная ухмылка скользнула по мужским губами.
— В таком случае, — медленно склоняясь ко мне мурлыкнул мужчина, — Я, — поцелуй в губы, — Докажу тебе, — легкая дорожка поцелуев по шее, вызывающая у меня невольную дрожь, — Насколько ты, моя сладкая, ошибаешься, — легкий укус в вершину чувствительной груди, и последующий за этим мой невольный стон.
Кажется, это и стало концом моей железной выдержки. Меня также потянуло на откровения.