Она повела Александру к двойным дверям в дальнем конце холла и навалилась всем телом на тугие петли.
Когда двери открывали, что случалось крайне редко, за ними оказывался огромный с каменным полом холл, который теперь совсем не использовали и который, в свою очередь, выходил на то, что некогда являлось главной лужайкой. В добрые старые времена это было ухоженным зеленым ковром, а теперь превратилось в заросли крапивы. Посредине пролегал подъезд к дому, по краям стояли старинные тополя, которые, казалось, тянулись бесконечно вдаль. Никто не ездил тут уже много лет. Массивные железные ворота были заперты на замок и заржавели так, что их трудно было открыть.
Александра представила, как гости в шикарных бальных платьях и сделанных на заказ вечерних туалетах карабкаются через ворота. Даже если старинные ворота открыть, большинство машин увязнет в ямах дороги.
— Это займет много времени, дорогая? — Она наблюдала за дочерью, которая сражалась с двойной дверью. — Мне нужно поговорить с Тэш до начала вечеринки.
— Раньше они открывались, — произнесла София сквозь сжатые зубы. — Я… кажется, я не… могу, ага! — Со страдающим стоном двери наконец распахнулись.
Александра, не веря своим глазам, смотрела на вид, открывшийся за ними. Холл был идеально чистым, как операционная. Черно-белые квадраты мраморного пола, которые она раньше из-за грязи считала коричневыми, теперь вполне отчетливо напоминали шахматную доску. Даже панели на стенах сияли глянцем, как будто их долгие годы пропитывали воском.
— А здесь мы будем встречать гостей, — объявила София, целенаправленно двигаясь к самой тяжелой и старой двери дома — настоящий дуб, местами толщиной почти в фут, и обита железом.
— Дорогая, мы обычно не встречаем гостей в формальной атмосфере. — Александра последовала за Софией через холл. — Это так неудобно, особенно если бедному Паскалю придется говорить по-английски. И к тому же, учитывая в каком состоянии дорога, не думаешь ли ты, что будет лучше, если…
Старинная дверь распахнулась, и Александра впервые не нашлась что сказать.
Перед ней были бесконечные акры шелестящей, усеянной маками зеленой травы, простирающейся так же далеко, как и леса на сером туманном горизонте. Это не изменилось. Но в центре поляны, прямой, как корешок новенькой книги, возник бетонированный подъезд к дому. Даже открытые всем ветрам тополя выглядели как стражи в зеленых фуражках.
София указала на территорию слева, где трава была подстрижена для стоянки, но Александра пребывала в таком благоговейном страхе, что ничего не слышала. Ей казалось, что в любую минуту на новой дороге может появиться золоченая карета, запряженная двумя серыми в яблоках конями, с Золушкой, сжимающей свое приглашение на бал, внутри. Казалось, Софии по силам любые чудеса.
— Дорогая, когда все это сделали? — она от ужаса едва дышала. — Наверное, я сошла с ума, что ничего не заметила. А Паскаль даже слова об этом не сказал.
— Он хотел сделать тебе сюрприз. Вообще-то Паскаль хотел все тебе сам показать вечером, когда включат прожекторы, но я была в таком восторге, что не удержалась. Мы каждый раз ждали, когда ты уедешь, и сразу же кидались звонить рабочим. Но дело продвигалось медленно: еще вчера утром была готова только половина, так что мы понадеялись, что ты ничего не услышишь из-за всей остальной суматохи. Паскаль сказал, что сюда все равно никто не ходит.
— Это, должно быть, стоило целое состояние, — выпалила Александра, думая о тех деньгах, которые она сама тратила на дом Салли и Мэтти.
София ухмыльнулась, но ничего не сказала. Паскаля можно было убедить только одним способом — пообещать ему, что мама будет на седьмом небе от счастья.
Бен, Хуго и Паскаль отсиживались на чердаке, чтобы их тоже не привлекли к работе. С ящиком бутылочного пива, похищенного из амбара, разнообразной едой и колодой карт, они были готовы выдержать долгую осаду перед вечеринкой.
— Нам действительно нужен четвертый, — проворчал Бен, раздавая карты. — Плохо, что старина Найл куда-то уехал с утра. Кстати, Хуго, ты не знаешь куда?
Хуго взял свои карты и быстро на них взглянул. Затем швырнул пачку стофранковых купюр в центр расшатанного столика и отпил из своей бутылки.
— Сбежал от Аманды, и не удивительно. Она прекратила доставать нас обоих и теперь ищет сочувствия. Скоро начнет приставать к младенцам. На твоем месте, Бен, я бы внимательнее присматривал за Джошем. Когда Аманда чего-то хочет, она смертельна.
Паскаль ответил на ставку Хуго и положил свои карты «рубашками» вверх на стол.
— Я, честно говоря, не понимаю, почему ты так жесток с Амандой. — Его бледные глаза дружелюбно подмигнули, но сам он остался серьезен. — Если ты ее не любишь, то зачем привез сюда?
— Это Аманда изменяет мне направо и налево, Паскаль.
Хуго с удивлением посмотрел на него и кинул еще одну пачку купюр на столик.
— Э, может, самое время сходить вниз и посмотреть, что происходит? — нервно предложил Бен, отхлебнув по ошибке пива Хуго.
— С самого вашего приезда ты относишься к ней так, как будто ее и нет, — продолжал Паскаль. — Неудивительно, что Аманда стала искать внимания в другом месте.
Он аккуратно положил на стол еще пятьсот франков, не отрывая взгляд от Хуго.
Хуго зажег сигарету, закрыв зажигалку с яростным щелчком.
— Если хочешь, чтобы я замолвил за тебя словечко, так и скажи, а не разыгрывай из себя доброго самаритянина. Ты не ответил на ставку, Бен.
Он поднес бутылку ко рту, но обнаружил, что она пуста, и встал, чтобы взять новую.
— Я пас.
Бен бросил карты перед собой и выжидающе посмотрел на Паскаля. Но тот предпочел не участвовать дальше в споре. Они закончили игру в тишине, причем Хуго проиграл больше двух тысяч франков. В особенности его взбесило то, что француз прочитал ему лекцию. У Паскаля хватило наглости так чертовски самоуверенно и высокопарно навязывать свое мнение.
Бедняжка Аманда, размышлял он без сочувствия, если она хотела таким образом привлечь его внимание, ее план не удался. Скорее эффект оказался прямо противоположным. Если же она хотела заполучить Найла, результат получился еще более плачевным.
Опустошив бутылку и глядя в окно на открытый всем ветрам горизонт, он решил, что единственный способ пережить вечер — напиться.
Бен со сгорбленными плечами тихо тасовал карты, дымя сигаретой, как капрал в траншее. На пол упал пиковый туз.
— Черт!
Хуго с ужасом уставился на карту. Как любой наездник, он был суеверен. Туз означал только одно — вечер обречен.
Тэш сидела с Салли и все больше нервничала. Их разговор давно перешел в русло односторонних попыток Тэш растормошить подругу.