часть дня скитаются в одиночестве. Самки с новорожденными детенышами могут вообще жить отдельно.
И все же кое-какие правила есть. Первое: матери и маленькие детеныши неразлучны. Второе: хотя прочность связей внутри сообщества все время меняется, принадлежность к определенному сообществу незыблема. Третье: иерархический статус самца имеет значение, причем огромное.
Основная социальная единица в жизни шимпанзе – сообщество. Оно владеет определенной территорией и защищает ее – иногда весьма жестко – от притязаний других сообществ. Однако лишь изредка случается, чтобы более трети членов сообщества разом находились вместе. Но шимпанзе каким-то образом точно знают, к какому сообществу принадлежат. «И меня это немного удивляет», – признается Кэт.
Как и у нас, людей, культура и устойчивость группы шимпанзе зависят от понимания, что есть «мы»[246]. Решающую важность здесь имеет то, что юные особи наблюдают за социальными взаимодействиями своей матери, черпая из ее опыта правила поведения в тех или иных случаях, постигая, как вести себя с подчиненным и с доминантом, кого держаться, куда и когда идти и каких ситуаций избегать.
Самцы шимпанзе всю жизнь остаются в том же сообществе, где они родились. Самцы – это своего рода якоря, которые привязывают сообщество к его территории, к его обычаям и поддерживают его самоидентификацию на протяжении поколений и веков[247]. Большинство самок в подростковом возрасте переходят, причем навсегда, в какое-нибудь соседнее сообщество. Часто это означает, что самка присоединяется к шимпанзе, которые были врагами ее родному сообществу из-за территориальных претензий. Такой переход труден и порой даже рискован. В новом сообществе, где ей, скорее всего, придется провести всю оставшуюся жизнь, ее могут встретить по-разному: и доброжелательно, и агрессивно; бывает, ее принимают сразу, но даже при этом ей придется немало страдать от притеснений старших самок.
В основном шимпанзе живут племенными группами на племенных землях. В этом они похожи на людей, но не совсем люди; они наши современники, а не предки. И мы делим с ними долгую общую историю, которая может отзываться в нас глубокими переживаниями, порой радуя, а порой ужасая.
В этой уникальной природной цитадели естественный ход жизни шимпанзе и их культура не нарушались бессчетные тысячи лет. Лесной массив Будонго, расположенный на высоте 900 метров над уровнем моря, похож на зеленый остров, выступающий из дымных горизонтов разоренных земель. Прилив людских поселений уже подкатился к самым его границам, так что лес все больше напоминает медленно уходящий под воду континент. Пока еще Будонго занимает площадь около 460 квадратных километров и имеет протяженность 40 километров по длинной стороне. Конечно, это немного. Хотя Будонго – один из крупнейших сохранившихся в Уганде лесных массивов, он сильно пострадал от вырубки красного дерева и других ценных пород, большая часть которых шла на экспорт. Ни слонов, ни леопардов здесь уже не осталось. Местные жители заходят в заповедник, собирают лекарственные травы и хворост. Им запрещено рубить деревья и устанавливать ловушки на кустарниковых свиней или мелких лесных антилоп-дукеров. Но они все равно это делают. По иронии судьбы, огромные фикусы, выросшие на прогалинах, оставшихся после интенсивных вырубок XX века, теперь в некоторые сезоны года обеспечивают шимпанзе большим количеством пищи, чем вырубленные деревья. Это помогает шимпанзе выживать на меньшей территории.
Исследователи дали названия разным сообществам, живущим в разных частях лесного массива. Сообщество, на котором больше всего сосредоточено внимание Кэт, называется Вайбира. С ним соседствует еще одно, за которым тоже пристально наблюдают, – Сонсо. Оно занимает самый маленький из всех известных в мире участков, принадлежащих сообществам шимпанзе: его площадь составляет всего около восьми квадратных километров. Территория Вайбира хоть и в два раза больше, но все равно значительно меньше средней площади. В других местах сообщества шимпанзе занимают участки порядка 20–25 квадратных километров. Даже при сезонном обилии фиг корма в Будонго не хватает. За 20 лет урожай сочных плодов сократился здесь примерно на 10 %, по-видимому из-за глобального потепления.
Сообщество Вайбира состоит примерно из 130 особей; в нем необычно высокая доля взрослых самцов. В Сонсо около 65 особей. Вторжения на чужую территорию иногда становятся причиной стычек между сообществами, хотя их соседство подразумевает, что и там и там немало самок, которые были рождены по ту сторону границы. Жизнь – сложная штука. Сонсо также соседствует с окраиной леса и полями, что создает определенные проблемы и для шимпанзе, и для фермеров. Когда Кэт впервые прибыла в эти края, лес был другим. Само собой, люди при любой возможности продвигали свои хозяйства к самому краю заповедных земель. Незаконной рубки хватает и сейчас. Шимпанзе зависят от разных видов деревьев, которые приносят сочные и сухие плоды в разное время года. Но некоторые деревья, столь важные для обезьян, обладают немалой стоимостью в деньгах, поэтому их становится все меньше и меньше.
Наша исследовательская станция – кучка одноэтажных домиков-общежитий на месте бывшей лесопилки, которая и извела значительную часть первозданного леса. Местные птицы и звери уже вполне свыклись с лагерем и его обитателями, что придает ему некоторое сходство с Эдемским садом. Самое обычное дело здесь: открываешь дверь – и под ноги тебе кидаются обезьяны. Павианы с оливковым оттенком меха, голубые мартышки с их выразительными бровями, краснохвостые мартышки с забавными, словно разрисованными мордочками, гверецы в элегантных белых мантиях – все они появляются здесь ежедневно. Местные женщины склоняются над костром, готовя нам ужин – рис либо маниок с бобами или горохом. Пьем мы дождевую воду, очищенную фарфоровыми фильтрами. Водопровода нет. Ароматы и зловоние смешиваются в лесном воздухе в безупречную мозаику вполне метафорического свойства.
Шимпанзе прекрасно различают исследователей и местных жителей, которые наведываются в их лес. Местных они боятся – по множеству разных причин, а к исследователям вполне притерпелись. Кэт потратила многие годы, добиваясь, чтобы шимпанзе Вайбира перестали обращать внимание на ее присутствие и дали ей возможность наблюдать за их естественным поведением. Исследователи никогда не подкармливают шимпанзе. И, даже находясь в непосредственной близости, никак с ними не взаимодействуют. Они просто сидят рядом – и все к этому привыкли.
Еще восемь или девять сообществ шимпанзе в лесу Будонго остаются незнакомыми, безымянными и неподсчитанными. Иногда их упоминают разве что под размытым общим названием вроде «Северяне», и об их жизни и особенностях знают только они сами.
Чтобы по-настоящему понять любое живое существо, включая и людей тоже, необходимо понаблюдать за его жизнью под его собственным углом зрения. Шимпанзе Будонго сами отвечают за свои действия и сами принимают решения. Их жизнь устроена сложно и часто не укладывается в однозначные категории. Изучение животных и даже их групп в условиях неволи может быть информативным лишь до известного предела, ведь у