хотел тут что-то «скрывать». Доверительный, внутрипартийный характер обсуждения определялся коллективным мнением ЦК и съездов. Первая известная мне публикация речи, откуда взят включенный в эту книгу отрывок и где сам Сталин излагает суть дела, была в «Правде» 2 ноября 1927 года, вторая — в сборнике «Сталин И. Об оппозиции. Статьи и речи 1921–1927 гг.». (М. — Л., 1928. С. 719–744), третья — в 10-м томе его Сочинений (с. 172–205), вышедшем при жизни автора, в 1949 голу. Если кто-то в свое время — от 20-х до 50-х годов — их не читал, то это не означает, что кто-то другой что-то скрывает.
Невежество не есть аргумент. Сейчас, когда реакция постаралась внедрить троцкистскую оценку деятельности и личности Сталина фактически в качестве окончательной, выход этого отрывка в свет должен заставить серьезно задуматься многих.
Характерно, что Л. Троцкий, которого Ленин уличил в небольшевизме, опровергал версию «сокрытия», хотя его невозможно заподозрить в защите Сталина. «Грубость Сталина в тот момент била только по сторонникам Троцкого, — отмечает С. Дмитриевский, один из лучших знатоков перипетий фракционной борьбы в ВКП(б). — Но именно Троцкому было невыгодно давать бой на почве завещания Ленина. Даже в том случае, если б он мог тогда свалить Сталина, он сам не мог сразу стать властителем страны. Нужна была более глубокая игра» (Дмитриевский С. Сталин. Стокгольм, 1931. С. 227).
6. О недостатках в партии. Из Политического отчета ЦК ВКП(б) XV съезду партии 3 декабря 1927 года. Заголовок автора.
Продолжая, по сути, разговор на тему «Диалектика партийной жизни», Сталин обращает внимание на три недостатка в партии:
а) отказ от критики и самокритики. Семейственность в решении важнейших вопросов нашего строительства, взаимо-прощение ошибок и огрехов в работе;
б) перенесение в партию метода администрирования и замена им метода убеждения, «опасность превращения наших партийных организаций, являющихся организациями самодеятельными, — в пустые канцелярские учреждения»;
в) зазнайство, желание «плыть по течению, плавно и спокойно, без перспектив, без заглядывания в будущее, так, чтобы кругом чувствовалось праздничное и торжественное настроение, чтобы каждый день были у нас торжественные заседания, да чтобы везде были аплодисменты, и чтобы каждый из нас попадал по очереди в почетные члены всяких президиумов».
Будто провидя на 50–60 лет вперед, Сталин говорил о товарищах, которые сперва «обкладываются плесенью», затем «становятся серенькими», потом «их засасывает тина обывательщины», и, наконец, «они превращаются в заурядных обывателей. Это и есть, — указывал он, — путь действительного перерождения». Совсем не случайно на таком, типично брежневском фоне середины 80-х годов М. Горбачев с его бойкой разговорчивостью показался многим образцом динамизма и светочем мудрости. «Данко XX века» без всякой иронии назвал его кто-то летом 1987 года на дискуссии в МГУ…
КПСС постигла та беда, о которой предупреждал еще Ленин. Вынужденный выступить на вечере в честь своего 50-летия 23 апреля 1920 года, он пустил по рукам карикатуру на юбилей народника Н. Михайловского «с тем, чтобы избавили нас впредь вообще от подобных юбилейных празднеств». Ленин напомнил слова К. Каутского о том, что «как бы ни окончилась теперешняя борьба в России, кровь и счастье мучеников, которых она породит, к сожалению, более чем достаточно, не пропадут даром. Они оплодотворят всходы социального переворота во всем цивилизованном мире, заставят их расти пышнее и быстрее. В 1848 г. славяне были трескучим морозом, который побил цветы народной весны. Быть может, теперь им суждено быть той самой бурей, которая взломает лед реакции и неудержимо принесет с собой новую, счастливую весну для народов».
«Эти слова, — заявил Ленин, — наводят меня на мысль, что наша партия может теперь, пожалуй, попасть в очень опасное положение, — именно в положение человека, который зазнался. Это положение довольно глупое, позорное и смешное. Известно, что неудачам и упадку политических партий очень часто предшествовало такое состояние, в котором эти партии имели возможность зазнаться. В самом деле, те ожидания от русской революции, которые я привел… эти ожидания непомерно велики. Блестящие успехи и блестящие победы, которые до сих пор мы имели, — ведь они обставлены были условиями, при которых главные трудности еще не могли быть нами решены. Они обставлены были условиями, когда на нас лежали задачи военные, задачи борьбы самой глубокой, самой живой с помещичьей и царской, генеральской реакцией; таким образом, задачи, составляющие сущность социалистического переворота, отодвигались от нас задачами организации борьбы с повседневным будничным проявлением мелкобуржуазной стихни, раздробленности, распыленности, т. е. всего, что тащит назад к капитализму. И в смысле экономическом, и в смысле политическом те задачи были от нас отодвинуты; мы к ним не имели возможности приступить надлежащим образом. Поэтому та опасность, на которую нас наводят приведенные слова, должна быть сугубо учтена всеми большевиками порознь и большевиками, как целой политической партией. Мы должны понять, что… нам предстоит громаднейшая работа и потребуется приложить труда много больше, чем требовалось до сих пор.
Позвольте мне закончить пожеланием, чтобы мы никоим образом не поставили нашу партию в положение зазнавшейся партии» (Полн. собр. соч. Т. 40. С. 325, 326–327).
Помню, как мы бились, пытаясь включить в Тезисы ЦК, посвященные 100-летию со дня рождения Ленина, это и еще одно его положение. Ответ партначальства бывал один: «Не следует перегружать документ подробностями». В результате после ряда заходов наше молодое упорство было удовлетворено наполовину. Предостережение против зазнайства все же осталось в тексте (см.: К 100-летию со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Тезисы Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. М., 1969. С. 25), но не прошло следующее высказывание: надо, чтобы «беспартийные рабочие на деле увидели, что члены господствующей коммунистической партии несут на себе обязанности и коммунисты допускают новых членов в партию не для того, чтобы они пользовались выгодами, связанными с положением правительственной партии, а для того, чтобы они показывали пример действительно коммунистического труда…» (Полн. собр. соч. Т. 39. С. 380). Партийная бюрократия очень чутко реагировала на любой намек на свои привилегии и давала решительный отпор. Хрушевско-брежневская, а не сталинская школа кадров привела КПСС к моральному банкротству, и спасти ее мог только решительный поворот к превращению КПСС из партии аппарата, в которую она превратилась в 50— 70-х годах, в партию масс.
7. О самокритике. Из доклада на активе Московской организации ВКП(б) 13 апреля 1928 года. Заголовок автора.
В этом фрагменте Сталин развивает свой взгляд на сюжеты, уже освещавшиеся в материалах № 3, 5, 6. В таком ракурсе они в партийных документах с тех пор не излагались.
Сталин настаивает на лозунге самокритики как лежащем «в самой основе большевистской партии», «в основе режима диктатуры пролетариата».
Замечательно здесь то,