Читать интересную книгу Транс - Ричард Кесслер

– Ну и каков же был результат?! – спросил Драммонд.

– Окончательного результата получить не удалось. Сразу возникло несколько проблем, связанных с разбросанностью населения, погодными условиями, водоснабжением. Сам наркотик действовал превосходно, под вопросом было его применение.

– Как действовал "Би-Зэт" на человека?

– Под действием его люди утрачивали все свои человеческие качества. Большинство добровольцев, хорошо подготовленные солдаты, не могли исполнять даже элементарные приказы. Они падали на землю, часами смеялись, хихикали, хохотали... Потом надолго теряли память.

– Помнишь, – повернулся Драммонд к Карен, – Том Киган все вспоминал под гипнозом парней в зеленой форме, которые падали на землю и смеялись? – И, адресуясь уже к Карри, добавил: – Вы не знаете, не наблюдал ли Киган подобные сцены в Эджвуде или во Вьетнаме?

– Хорошо, перейдем к Тому, но сначала... – Карри поднялся, – я хотел бы воспользоваться вашей ванной комнатой.

Сёрл встал.

– Пожалуйста, по коридору, первая дверь направо. Сёрл выключил магнитофоны и перевернул кассету. Разливая кофе по чашкам, он сказал:

– Вы верите всему этому?

– Лично я – да. – Драммонд утвердительно кивнул.

– Чувствуется, что он говорит правду, – сказала Карен. – Эта история слишком ужасна, чтобы ее можно было выдумать.

– Мы попытаемся кое-что проверить, но мне кажется, он говорит правду. По крайней мере, в том объеме, в каком она ему известна, – отозвался Гейдж.

– Боже мой, Джордж, какая невероятная история, – задумчиво произнесла Карен. – И возможно, Джек Крейн станет нашим... вернее, вашим президентом.

Послышался звук спускаемой воды. Все молчали. Из ванной вышел Карри и, смущенно улыбнувшись, сел на стул.

– Я знаю, вы все думаете, правду ли я говорю, или, может, мне самому ввели "Би-Зэт". Но это уже другой рассказ. А теперь вернемся к Тому Кигану.

С Томом я впервые встретился в начале шестьдесят девятого. Он занимался исследованиями в Форт-Брагге, а затем его перевели в Эджвуд. Том был блестящим химиком. У нас было лучшее в мире лабораторное оборудование, и Том радовался этому как ребенок, попавший в магазин игрушек. Он проводил важнейшие исследования на дефолиантах, гербицидах, различных биологических веществах. Затем его вовлекли в работы, связанные с контролем человеческого мозга, но эксперименты, которые мы проводили над людьми, повергли его в состояние шока. Он заявил, что не хочет иметь с этим ничего общего, что предпочитает работать обыкновенным грузчиком. Это и было указано в его послужном списке.

– Это сходится, – сказал Драммонд. – То же самое нам говорила о Кигане его тетушка. Она рассказывала, что Том был страшно недоволен – он хотел заниматься исследованиями, а его сделали клерком-снабженцем. Он показался ей очень странным, когда приезжал на похороны отца. По ее словам, Том как бы духовно повзрослел, словно ему пришлось увидеть такое, что обычному человеку и не снилось. Это ее слова. Она истинная ирландка.

Карри кивнул.

– Ирландка ли, нет ли, но она права. Том не годился для такой работы. Но они все-таки достали его: чувство долга, воинская присяга, угроза коммунизма... Короче говоря, в нем вытравили постепенно все чувства, и он стал заниматься этой дерьмовой работой.

– Чем же именно? – поинтересовался Джордж Сёрл.

– Абсолютно всем. Пентагон уделял тогда самое серьезное внимание разработке так называемых "беспокоящих веществ" – они вызывали страшные головные боли, рвоту, спазмы. Том все это ненавидел. Он был настоящим, прекрасным парнем, такой и мухи не обидит, а его во имя национальной безопасности вынудили калечить других хороших парней. А впрочем, разве наше собственное правительство не промывает всем нам мозги?

– Тетушка Сисси, – перебила его Карен, – говорила, что после похорон она не видела Тома два года, и первое письмо из Вьетнама получила на Рождество в шестьдесят девятом.

Карри нахмурил брови, что-то припоминая.

– Пожалуй, так оно и есть. Том почти год провел в Эджвуде, пока мы не взяли его с собой на испытание. В последующие два года он несколько раз побывал во Вьетнаме.

– И всегда в составе команды Джека Крейна? – спросил Сёрл.

– Всегда. Крейн требовал, чтобы у него были самые талантливые. А Киган к таким и относился.

– Но чем же все-таки там занимались все вы? – спросил Драммонд.

– Проводили всевозможные эксперименты. Тайно на наших парнях и открыто на пленных вьетнамцах. Большинство препаратов, с которыми мы имели дело, не имели ни запаха, ни вкуса, ни особого цвета – их нельзя было распознать. Их вводили в пищу, напитки, разбрызгивали в воздухе, втирали в кожу. Мы испытывали их на нашем персонале в ситуациях различной степени опасности. Наблюдали за реакцией людей, их способностью выполнять приказы, следили за продолжительностью воздействия наркотиков.

– Но как же вам удавалось войти в близкий контакт с человеком, чтобы ввести эти вещества? На вашей форме наверняка не было специальных отличительных знаков вашего химического центра.

Карри усмехнулся.

– Конечно нет, док. Обычно мы набирали добровольцев и приезжали как армейские психологи. А добровольцы как приезжали из своих подразделений, так и возвращались туда.

– А много было осечек с лекарствами?

– Несколько.

– А смертей?

– Пара случаев. За исключением "Триц".

– Хорошо, – вступил в разговор Джордж Сёрл, – перейдем теперь к "Триц". Я хотел бы услышать все от живого свидетеля. И как можно подробнее.

Карри набрал в легкие воздух, собрался с духом.

– В конце семьдесят первого года ситуация во Вьетнаме с каждым днем ухудшалась. Пентагон запаниковал. Еще бы, вот-вот проиграет свою первую войну, и кому? Какой-то горстке крестьян в черных пижамах. По крайней мере, так казалось многим. Том Киган занимался проблемами управления мозгом, меняя в нем молекулярный состав биологически активных веществ. Особенно его интересовали возможности изменения структуры рибонуклеиновой кислоты, поскольку это влекло за собой изменения структуры и функций белков и могло вызвать изменения ферментов в определенных участках центральной нервной системы. Том приехал вместе с командой Крейна; они привезли вещество под названием "трицианопроп" и начали проводить лабораторные испытания. Сразу же удалось установить, что трицианопроп значительно повышает внушаемость, и Джек Крейн приказал немедленно приступить к полевым испытаниям. Том возражал, говорил, что у него вызывают опасения некоторые отрицательные реакции, которые предшествуют окончательному результату.

– Какие, например? – спросил Драммонд.

– Например, истерии. Под действием трицианопропа люди становились невероятно оживленными, лезли на стены, висели на лампах, боролись друг с другом, точнее, швыряли друг друга по комнате. Несколько парней получили увечья. Но Крейн ничего не хотел слушать. Он был одержим идеей переплюнуть всех, "победить непобедимое"... Так вот. Мы отправились во Вьетнам. Горы во Вьетнаме – ужасное место, они покрыты джунглями, окутаны густым туманом. Буквально в миле от вас могут окопаться десять тысяч вьетконговцев, а вы их даже не заметите. Наши парни ненавидели эти места, боялись их. Но Крейн решил, что это как раз подходящие условия, чтобы испытать трицианопроп. Мы взяли с собой сто двадцать добровольцев, большинство из них уже имели опыт войны в джунглях. Вся операция проводилась в глубокой тайне. Никто из армейских солдат и морских пехотинцев не знал, куда мы направляемся, а если и догадывались, то помалкивали – национальная безопасность! Судя по тому, как действовал Крейн, у него был приказ свыше.

Мы разбили палаточный лагерь. Погода стояла отвратительная, шел дождь, был ужасный холод. Крейн сообщил всем, что мы прибыли со специальным заданием: испытать новый "Ц-рацион", он поможет солдатам преодолеть страх и сделает их неуязвимыми для врага.

– И они поверили этому? – нахмурился Драммонд.

– Послушайте, док... Когда Джек Крейн говорит вам что-нибудь, вы ему верите. Тем-то этот парень и опасен. Вспомните, что он говорит сейчас на всю страну: "ДЖЕК КРЕЙН НЕ ДОПУСТИТ ЭТОГО". И все спокойно глотают эту чушь. Потом в течение двух, четырех, шести лет он будет говорить нам: "СНАЧАЛА НАНЕСЕМ ЯДЕРНЫЙ УДАР ПО ЭТИМ НЕГОДЯЯМ!" И мы опять проглотим это.

Драммонд кивнул.

– Продолжайте, Вендел.

– Ну так вот. Несколько дней Крейн "выдерживал" солдат, они дрожали от холода, ходили в дальние рейды, все начали скулить от усталости. И тут Крейн собрал их всех вместе и дал им специальный препарат "Ц".

Карри покачал головой.

– Дружище, я вижу все это, как сейчас. Начинало темнеть. Дождь прекратился. Сто двадцать парней сидели на траве в зеленых солдатских робах, в шлемах, но без камуфляжных костюмов – с момента нашего прибытия с вьетконговцами мы не сталкивались, все были вооружены автоматами и гранатами. Крейн острил, раздавая препарат "Ц-рацион". Потом они принялись его жевать. Все началось с того, что кто-то спросил Крейна: "А что в этом "Ц-рационе", сэр?" Крейн ответил: "Название такое длинное, что вы его будете глотать дольше, чем саму порцию, назовем его просто "Триц". И тут парень выдал: "Триц-блиц, триц-блиц". Все стали смеяться, отпускать шутки, а один парень придумал даже рифму: "Блиц-блиц, укокошим сотню лиц", имея в виду вьетнамцев. Дальше – больше. Все стали придумывать свои варианты, пока кто-то не сочинил что-то вроде стиха, куплета и не стал распевать его, прищелкивая пальцами: "Триц-блиц, триц-блиц, укокошим сотню лиц!"