то, чему мой инструктор научил меня в мой самый первый день. Я вонзаю каблуки в бока дракона и одновременно изо всех сил тяну на себя ту часть его чешуи, которую держу в руках.
Мне не нравилось делать это с лошадьми, и мне даже запрещали приходить на конюшню, потому что и мой отец, и мой инструктор считали, что я слишком уж мягок с животными. Но сейчас я не мягок. Я использую всю свою силу до последней капли, чтобы заставить эту тварь остановиться.
Несколько секунд это работает, дракон в ярости ревет и встает на дыбы – примерно так же, как на его месте сделала бы лошадь. Он сопротивляется, стараясь во что бы то ни стало высвободиться из моей хватки. Но передо мной и ним стоит Грейс, и я ни за что не сдамся без боя. Я не уступлю этой твари, какой бы огромной и злобной она ни была.
Если этот дракон хочет попытаться добраться до нее, сначала ему придется разобраться со мной.
Должно быть, он приходит к такому же выводу – и он явно не против, – потому что теперь он не просто встает на дыбы, он переворачивается брюхом кверху. Не знаю, что это за дракон, но точно знаю, что он не похож на тех драконов, с которыми я вырос. И не только потому, что он умеет летать брюхом кверху, но и потому, что он проделывает тот самый фокус, который проделывал прежде – только тогда я подумал, что мне показалось.
Он может перепрыгивать или через время, или через пространство, а может, и через то и через другое.
Не знаю, мне все равно. Я знаю одно – только что он находился в двух сотнях футов от Грейс, а в следующий момент почти повис над ней. А я – нет.
Вместо этого я на полсекунды зависаю в воздухе – в том самом месте, где он находился и откуда исчез. А затем я камнем падаю на землю. Это падение не убьет меня – я это знаю, – но это будет чертовски больно после того, как этот клятый дракон протащил меня по стене здания несколько минут назад.
Но намного хуже другое – он приземляется прямо перед Грейс с воплем, который, наверное, слышно в радиусе нескольких миль. И с того места, где я нахожусь, я не могу ему помешать.
Я падаю на землю, тут же перекатываюсь на ноги и мгновенно переношусь к Грейс, полный решимости оказаться между ней и драконом до того, как станет поздно.
Вот только я делаю это недостаточно быстро. Несмотря на боль, я напрягаю все силы, которые у меня есть. Но я не смогу добраться до нее вовремя.
Я должен хотя бы попытаться.
Я максимально ускоряюсь, несясь к дракону, но меня по-прежнему отделяют от него примерно двадцать пять футов, когда он изрыгает струю огня прямо на Грейс.
– Нет! – истошно кричу я.
Она не двигается с места, как и дракон, который продолжает направлять в нее непрекращающийся поток огня.
Но я уже рядом и ударяю его в бок, вложив в этот удар всю свою силу. Этот удар, нанесенный рядом с раной на шее, валит его на бок, и он оглушительно визжит от боли и злости.
Он поворачивается ко мне, и я дрожу, охваченный таким ужасом, какого прежде не знал. Нет, я боюсь не чертова дракона, мне страшно повернуться и увидеть, что стало с Грейс. С моей Грейс.
Но в неведении нет счастья – во всяком случае для меня, – и мне необходимо узнать, что с ней.
Поэтому я поворачиваюсь, ожидая худшего. Я оказываюсь совершенно не готов к тому, что вижу. Передо мной стоит Грейс – и в то же время не Грейс.
Поначалу мне кажется, что он сжег ее и она превратилась в пепел прямо у меня на глазах. У меня сжимается сердце, колени дрожат, меня переполняет ярость, подобной которой я еще не знал. Ярость, ненависть и боль – столько боли, что я не понимаю, что с ней делать, как удержать ее в себе.
Она выплескивается из меня, как взрыв сверхновой звезды, волной столь мощной энергии, что она наверняка уничтожит все на своем пути. А затем она превращается в черную дыру, в яму, полную отчаяния, такого неистового, такого опустошающего, что она могла бы поглотить и этот мир, и любой другой, который оказался бы рядом. Как и этого гребаного дракона.
С этой мыслью я и поворачиваюсь к нему, полный решимости уничтожить рептилию, чего бы мне это ни стоило. Но едва я делаю шаг в сторону от Грейс, как что-то касается моей руки.
Вздрогнув, я поворачиваюсь к ней и вижу, что меня касаются ее пальцы. Вернее, их каменные копии.
Она превратилась не в пепел, понимаю я, когда наши пальцы сплетаются. А в камень.
Грейс теперь состоит из камня. Но нет, она не стала похожей на статую. Эта Грейс – каким-то непонятным образом состоящая из камня, – как это ни странно, жива.
Глава 87
Позволь мне обратиться во что-нибудь каменное
– Грейс –
Дракон улетает, неистово хлопая крыльями и оглашая площадь истошными воплями. Я не знаю, куда он летит и собирается ли он вернуться, я знаю только, что теперь у меня есть секундная передышка. Как и у всех нас.
– Грейс! – кричит Хадсон и сжимает мою руку. – Ты в порядке? Ты… – Он замолкает, уставившись на меня, и его синие глаза ошарашенно округляются.
И я его понимаю, правда понимаю. Потому что со мной что-то не так. А может быть, дело не в том, что со мной что-то не так, а в том, что во мне что-то поменялось. В этом сомнений нет.
Я не понимаю, как это могло произойти. Я была уверена, что этот дракон убьет меня, и была готова умереть, чтобы дать этому зверю то, за чем он пришел. Я готова была на жертву, если она будет значить, что он оставит Хадсона и остальных жителей города в покое. Все мои чувства обострились, я чувствую себя сильнее. Черт возьми, я чувствую себя просто невероятно.
– Со мной все хорошо, – говорю я, потому что – каким-то чудом – так и есть.
Однако я не умерла – как и дракон. Я стала камнем, но могу двигаться. Могу дышать. Могу говорить.
Это здорово пугает меня. Потому что я, конечно, рада, что драконий огонь не обратил меня в пепел – должно быть, таким же образом я смогла пережить и первую огненную атаку, когда мы только что покинули берлогу Хадсона, – но что же со мной происходит?
Как это произошло? Из-за драконьего огня? И, если да, то как мне это исправить? Я должна это исправить. И прямо сейчас!
– У тебя есть крылья, – говорит Хадсон, ошеломленно глядя на меня.
– Что ты имеешь в виду? – Я кручу головой туда-сюда, пытаясь увидеть, о чем он, и, черт возьми, он прав. У меня есть крылья. Два крыла. Два больших гребаных крыла, растущие из лопаток. Как такое возможно?
Что же со мной произошло?
– И рога. – Он робко протягивает руку и касается моей головы.
– Что-что? – Меня охватывает ужас, и я подношу руку к макушке. Коснувшись пальцев Хадсона, обнаруживаю, что они лежат на роге.
На гребаном роге. Хуже того, этих рогов у меня два. Хотя это, возможно, к лучшему, потому что я же не гребаный единорог. Но все же.
Рога.
Камень.
Крылья.
И к тому же я совершенно не способна к горению.
– Что же со мной творится? – шепчу я Хадсону, чувствуя, как меня захлестывает страх.
– Э-э-э, простите, что прерываю ваш разговор, – раздается из-за наших спин голос Луми, – но с моей стороны было бы упущением, если бы я не сообщил вам, что дракон возвращается, причем в сопровождении своего старшего брата, который, по-моему, еще крупнее и злее.
Его слова помогают мне преодолеть панику, охватившую меня из-за того, что со мной происходит. Или по крайней мере они помогают мне направить ее в другое русло. Потому что он прав. Дракон возвращается, и вид у него разъяренный. Как и у его приятеля, которого он привел с собой.
– Что же нам теперь делать? – спрашиваю я. Части меня хочется бежать, но могу ли я сделать это? Я же состою из камня. Из гребаного камня. А камень не может бегать. Или может? – Как нам это исправить?
Мне стыдно это признавать, но я точно не знаю, говорю я об этих драконах или о себе.
– Класс. – К нам, выбравшись из какого-то укрытия, подходит Кауамхи. – Ты не просто человек. Ты горгулья. Это еще лучше.
– Я что? – верещу я.
– Горгулья, – повторяет Хадсон, как будто это само собой разумеется. – Ну, конечно.
– Конечно? – Я вытягиваю руку