к восьми чапать в больницу, кабинет рядом занимать. Ключи возьмешь у Светика, она в курсе. Медицинскую книжку осталось сделать, халаты на тебя есть, мои подойдут в плечах. Дом тебе скоро оформим, заживешь куркулем, а то надоел со своим салом копченым хуже горькой редьки.
— Отвали, конь халяльный, — Назар шутливо толкнул друга в плечо, получил тычок в ответ. — Ты куда намылился, а?
— В лесничество, отвезу Бабаю лекарства его, да и так. Проведать.
— Понятно. А я еще посижу, — отвернулся навстречу солнцу Назар, вспомнил что-то, расплылся в улыбке. — Катенька вечером обещала прийти, помочь борщ сварить, значит, тебе не достанется.
— Наелся я уже борща однажды. По самое… — хорошее настроение от разговора с другом вмиг улетучилось.
Проворачивая на пальце ключи, Алексей прошел к террасе, зашел на кухню. В полной тишине Ира все так же сидела за столом перед тарелкой с остывшим кусочком омлета. Только с ресниц срывались капли горьких слез, разбиваясь об стол. Шлеп. Шлеп-шлеп. На звук шагов подняла глаза, в надежде, что плюнул сосед на ее просьбу уйти и не возвращаться.
— Что, подруга, совсем плохинько? Как ты так умудрилась травануться-то? — не понял Леша причину ее слез. Повесил ключи на место, присел на корточки перед девушкой. — Давай-ка я тебя на диван перенесу, Ярканат сказал, тебе пить надо больше, порошки тебе велел развести, сейчас все сделаю. Посижу с тобой немного, потом Светик прибежит, хорошо?
— Я сама, Лешик, спасибо, — попыталась сопротивляться девушка сильным рукам друга.
— Чтоб потом мне Ярканат по лбу треснул? Нет уж, подруга, выполняем предписание врача, дышим ровно через нос, — положил ее на диван, под голову сунул подушку, укрыл пледом.
— Леш… А Решад придет? Что он сказал?
— Уехал он в лесничество на два дня, может, дольше, да, как получится. Странно, я сейчас вспомнил, недавно же ездил, вдруг сорвался. И сказал, что он редкий мудак, — вдруг до него дошло. — Ты из-за него ревешь, что ли?
— Вот еще! Просто живот еще болит.
— Не умеешь ты врать, Иришка, не начинай, вон, покраснела вся, аж уши полыхают. А раз живот болит, это мы поправим, сейчас почитаю инструкцию, поколдую, потом чаю попьем, — Алексей походя стянул со стола ванильный сухарик, хрупнул его крепкими зубами, вымыл руки. — Знакомые полотенца, все же, выучил Ярканат твои вкусы, со всеми подарками тебе угадал.
— Что, Леш? Это не Костя купил все в городе?
— Причем тут Кащей? Ты же сама сказала, что догадалась, кто покупал. Ярканат ездил в Казань, подарки выбрал, шарики эти привез, все жалел, что мало влезло в машину. Мы только потом деньгами сбросились, да и то, оказалось, где-то на один подарок. Я позже увидел, сколько стоят одни твои масла, долго глаза ловил по полу.
— Зачем он так делает, Лешик? Почему ничего не говорит? Нет слов…
И не струсил, не испугался чувств, нет, тут Костя подсуропил, попадись он сейчас под горячую руку! Пора сказать ему, чтоб оставил надежды, не приезжал больше. И с подарками получилось неловко, не того благодарила, не тому достались все восторги.
— Так, подруга, потом пережуешь свои обиды. А пока, чуфырь-чуфырь, будет у нас Ирка здоровенькая, ей еще по огороду бегать, да? Кабачки созрели, огурчики, ехать пора за луговой клубникой, черникой, опять же, смотри, сколько дел!
— Лешка, не смеши!
— А я чо, я ничо! — вернулся к дивану со стаканом аккуратно и точно разведенного лекарства. — Не будешь всякую дрянь в рот тянуть, как маленькая, честное слово.
— Не буду, обещаю. Лешик, ты иди, я посплю до вечера, хорошо?
— А я маму попрошу бульончика сварить тебе куриного, вечером принесу тогда. Спи, подруга, голова бедовая.
Отмахивая километры, он старался пока не думать, что натворил, следил за дорогой. Верная Тень лежала сзади, с комфортом занимая все сиденье.
На работе оставил распоряжения, предупредил Светлану и Марию Николаевну, если что, Назар теперь есть, можно спокойно уезжать. И не только в лесничество. Телефон завибрировал звонком, Решад остановил машину на обочине, принял вызов из Питера:
— Внимательно, Яков Вениаминович.
— Ну что, как поживает наша проблема?
— Хорошо поживает, сегодня выполз на свет, и, думаю, окончательно. Документы восстановили. Работу попросил. Протез возжелал. Свисти своему кудеснику, на следующей неделе приплывем в нерезиновую.
— Смею предположить, что у чубатого появилась женщина?
— Таки да, Яша, ви зрите прямо в корень! — расхохотались старые друзья. — Закатим хохлу свадьбу по высшему разряду.
— А я говорил! Ты не слушал старого еврея. Когда в жизни мужчины появляется та самая, единственная женщина, хочется летать. Или утопиться, — философски отметил друг. — Ты на семена будешь уже сдаваться?
— Не дождетесь. И в данный момент еду к болоту, топиться.
— Все едино выплывешь, непотопляемый, только ноги промочишь, простудишься, две недели будешь инфлюэнцию соплями разматывать, оно тебе надо? — флегматично ответствовал Яша.
— Как дома?
— Все по стандарту. Дети шалят, мамы на кухне, папа на работе, Майя беременна. Вчера узнали.
Беспокойное и многочисленное семейство Левинзонов обитало в двух бывших коммунальных квартирах, отремонтированных и соединенных вместе, занимая этаж старинного особняка на Васильевском острове. Попадая в эту квартиру, можно было потеряться с непривычки от количества комнат, книг, детей, криков взрослых, запахов от вечно кипящих кастрюлек и сковородок на огромной кухне.
Но к вечеру любой гость, накормленный до отвала, разомлевший, уже легко ориентировался, кто есть кто в этом бедламе. Яша с молодой женой сперва жили отдельно, но через полгода переехали к его родителям, через пару месяцев туда же перебралась мама Майи, влившись в эту семью, будто жила с ними всю жизнь. Младшая сестра Яши после замужества не пожелала отделиться от родителей, поставив перед этим фактом молодого мужа еще перед свадьбой. Он и не возражал.
А когда в страшной автокатастрофе погибли старший брат Майи с женой, Яша без колебаний усыновил двух племянников, и никогда не делал различий между ними и собственными двумя детьми.
— Поздравляю, отец-героин! — искренне порадовался за друга Решад. — Майечку поцелуй от меня, счастливчик.
— Увидимся в Москве, спишемся, некогда сейчас, кто-то в кабинет ломится. Отбой, татарва. Держим круг, пока ветер без камней.
— Отбой, маца. Держим.
Старая присказка на троих, ставшая их девизом еще на первом курсе, улыбнула, успокоила нервы. У него есть друзья, прошедшие с ним сквозь время, не потерялась связь. А любовь… Такая любовь ему не подходит, заберите обратно, вот чек.
Почему же так отчаянно хочется завыть, полететь обратно, в дом, ставший сосредоточением его мира? Чужой дом, из которого выгнали поганой метлой. Чужая женщина. Его душа…
А напротив того места, где он случайно остановился, поворот