Путь был труден, но завершился неожиданно быстро, словно неуемная страсть подталкивала этих людей вперед. Сначала спустились в ущелье, затем начался трудный подъем, и вот в туманной дымке перед ними открылось давным-давно брошенное, побитое свирепыми горными ветрами селение. Угловатые коробки глинобитных строений выглядели старыми и запущенными. Кое-где лежали снега, ярко цветущие в сиянии восхода — здесь начиналось царство вечного холода. Стояло странное гулкое безмолвие. Невольно вожди остановились на какой-то невидимой границе, встали и войска. В полной тишине прозвучал громкий голос Зургая:
— К Черной скале!
Но не успели они двинуться, раздался страшный грохот, будто горы разом обрушились на них. В центре Черной скалы сдвигались плиты камня, слой за слоем она раскрывалась, подобно чудовищному цветку. Кроваво-красный свет, потоками вырвавшийся из него, был настолько ярок, что на мгновение ослепил все войско. И из пламенеющей трансцендентальной дыры донесся страшно усиленный и искаженный горным эхом, но сразу узнанный Варнавой ненавистный голос:
— Что, пришли, ребятишки? Ну, теперь не хныкать, когда дяденька вас судить будет!
Пламя, на фоне которого проявлялся Дый, казалось морем крови, усеянном частыми треугольниками волн. В центре этого геометрически упорядоченного волнения располагалось квадратное пятно тьмы, из которого выступал Хозяин Шамбалы. Похоже, по такому случаю, он постарался принять самый страшный облик, который только нашелся в демоническом его гардеробе. Нацепил три головы — трехглазое лицо главной было красным, рот раззявлен, чтобы показать четыре острейших клыка. Повыше свирепо кривилось синее, еще выше отрешенно улыбалось желтое — из него-то и исходили суровые речи. Каждая голова венчалась короной из человеческих черепов. Тело было черно, множество рук — Варнаве было недосуг их пересчитать — сжимали различное оружие и человеческие внутренности. Короче, выглядел Дый совсем не благостно.
— Вы что удумали, насекомые?! — ревел он, — И кто вам только сказал, что вы меня сделать можете, а? Вот ты, Коля, совсем нюха лишился что ли? Я ж тебе дал все, что у тебя было — талант, славу, власть, деньги. А ты на меня же с мечом пришел? Ну, теперь узнаешь гнев Шамбалы, недовоплощенный!
— Барон, — продолжал он обличать, очевидно, находя в этом немалое удовольствие, — я ж тебя от расстрела спас! Продлил, пригрел, приголубил. А ты теперь меня отблагодарить пришел?.. Палден, сколько ты мне человеческих сердец в жертву принес, помнишь? Уважил, ничего не скажешь… Да только и я тебя уважил — когда убийцы по твою душу пришли, куклу им вместо тебя подсунул. Это не твое сердце сожрал красный командир перед строем солдат, и не твоя голова теперь в музее лежит, в Стволе. В Шамбалу взял, думал, хороший мальчик, будет мне в старости отрадой и утешением. А ты, вонючка…
— Ланс, — продолжал Дый словесную экзекуцию, — ты что, решил, что я вождя твоего насильно держу? Так нет же, он мне добровольно служит, как сюзерену. И зачем ты, дурачок, с этими бандюками связался? А ты, Принц, тебе-то что надо, что я тебе плохого сделал, помимо хорошего?..
При виде врага, поливающего их бранью, все словно вросли в землю. Дыева речь не прерывалась ни единым словом, как будто для того и пришли, чтобы выслушать упреки, попросить прощения и мирно разойтись кто куда.
— С тебя, сыночек, и с твоего приятеля сильно умного спрос особый, это мы на семейном совете разберемся, — продолжал разоряться Дый, — а вот Зургай…
— Я пришел за своим ханством! — проревел вдруг Зургай.
В руках его возник мощный изогнутый лук. Никто не успел рассмотреть, как он послал первую стрелу, она полетела по направлению к Черной скале, а он натягивал лук снова. Раскаты Дыевой речи все еще разносило эхо, а во Владыку Шамбалы летело уже пять стрел. Вслед за ним стал стрелять Принц, потом — солдаты, те, у которых были луки и арбалеты. В дыру между мирами полетели копья и камни из пращей. Зловещий свет померк, образ Дыя растворился в кровавом море.
— Драться хотите? — раздался оттуда его приглушенный голос. — Давайте драться! Чанг Шамбалин дайн!
— Уррагшааа! — ответил ему клич Аслана, подхваченный многими воинами.
— Вперед! — закричал Зургай, крутя над головой шоудао.
— Шивам! Сатьям! Сундарам! — неожиданно грозно возопил Николя, в руках которого блеснула длинная рапира.
Спешившись, Варнава побежал с посохом к вратам Шамбалы. Но его опередил верховой Ланс. Выставив тяжелую пику, он уже приближался к отверстию. Поступь закованного в доспехи коня была неудержима. Немного отстав, за ним неслись воины под драконьим знаменем. Но облако пламени с гулким грохотом вырвалось из Черной скалы, охватило рыцаря, погребло в своей утробе. Несколько секунд пылающий кентавр еще стремился вперед, потом конь резко остановился и завалился на бок, придавив всадника. Оба лежали неподвижно, доспехи их были раскалены до вишневого цвета. Воины Ланса разразились горестными причитаниями и проклятиями.
А в окрестных скалах открывались проходы, откуда, вместе с потоками кровавого света, вылетали тучи эйнхериев, сразу бросавшихся в бой. За ними вытекали отряды демонов разных обличий, воинов из Ветвей, свирепо потрясающих дубинами йети. Войско Шамбалы нанесло превентивный удар.
Рассвет померк перед вырвавшимся из недр земли тлетворным свечением. Небо приобрело нездоровую желтизну, облака превратились в клочья злобного пламени, напоминающие свирепых всадников. Опасное красноватое мерцание заполонило пространство, снег на вершинах гор под ним словно бы почернел.
— Чанг Шамбалин дайн! — настигал повсюду клич Фактории Тьмы.
Однако, при всей неожиданности нападения, встречено оно было адекватно — чего-то такого от Дыя они и ждали. В битву вступило сразу все войско, по склонам гор расцвели жестокие схватки.
Варнава, в первые минуты прилежно трудившийся посохом, скоро обнаружил себя перед внушительной кучей трупов и догорающих тел демонов. Пока на него никто не нападал, воспользовался возможностью оглядеться. Неподалеку Аслан, тоже спешившийся, орудовал своим мечом, как всегда, обстоятельно и плодотворно. Когда Варнава посмотрел на него, тот проколол першего на него с дубиной йети, вырвал меч и в отмашке надвое перерубил налетевшего справа эйнхерия. Увидел Варнава и на удивление искусно фехтующего художника. У его ног лежало несколько неподвижных тел, а сам он сражался с демоном в образе гигантского, в три человеческих роста, павлина, отвратительно кричащего и бешено бьющего острым клювом. Но рапира Николая уже несколько раз достала его — из ран чудовища вырывались языки пламени. Барон дрался конным, рассекая врагов шашкой по диагонали, отрубая головы и руки, кричал нечленораздельно, поднимая коня на дыбы, чтобы обрушиться сверху. Лицо его было совершенно безумным. Палден с утробным уханьем охаживал палицей с железным набалдашником, которая периодически удлинялась в его руках, доставая кого-то в задних рядах. Принц и Зургай бились во главе своих сторонников, их мечи неустанно мелькали, а в перерывах они пускали во все стороны стрелы, всякий раз находящие жертву.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});