до которого дошли хоть и медленно, но без потерь. За неделю отдыха надо было как следует выспаться, наесться, починить изорванную одежду, и вообще, навести порядок в хозяйстве своего отряда. Топать к Даурии оставалось ещё около пятисот вёрст, до конца сентября можно было пройти. В то, что Гилёв мог уйти в Приморье, Пустэко не верил. Да если и отправился, всё равно оставил бы кого-нибудь «на маяке».
Стрелки нарубили жердей, связали их верхушки и обтянули палатками. Получились две сравнительно небольшие юрты, в которые, однако, можно было войти не нагибаясь. В них устроили бани, одна для мужиков, другая для женщин. На берегу весело журчавшего Онона отыскали подходящие каменюги, сложили из них печки-каменки, и уже до вечера половина отряда успела и попариться, и помыться. Из стволов двух срубленных огромных кедров сделали корыта для стирки.
Страстный рыбак Альбертыч вытащил из своего рюкзака не брошенную при отступлении с Гусиного Озера сетку, снасти и отправился ловить рыбу. Ещё вечером, когда обустраивался лагерь, он долго смотрел на довольно широкую речку, перекаты, шиверы и заводи и что-то прикидывал. Подошёл к Пустэко и отпросился на два-три дня. Потом сказал Васе Лицигеру, что добычи будет много. Стрелок, любитель нежной рыбки, тут же вызвался помогать старику. Да и он был рад увильнуть от нарядов, которыми ему грозил Пустэко.
— Надо же, три недели по тайге идём, по буеракам всяким, а у него даже пузо наросло, — выговаривал он Лицигеру. Тот отмалчивался, питался он отлично, и в охотничьем своём наряде, и тем, что готовила для него добросердечная Алиса.
Пустэко хотел назначить его в бригаду лесорубов, но Вася ещё до рассвета умёлся вместе с Альбертычем на рыбалку.
Когда солнце встало, они уже отмахали километров восемь по берегу Онона. Идти оказалось легко. Река, хоть и петляла по долине, но берега оказались ровными, трава была невысокой, её объели и стоптали за лето многочисленные дзерены, одичавшие овцы, лошади и другие травоядные. Рыбаки то и дело натыкались на стайки баранов и антилоп. В конце августа обитатели степи наедались перед холодной зимой, нагуливали себе бока. Раз Вася спугнул лося. Сохатый с огромными — лопатой — рогами, не спеша оторвался от водопоя и смерил замерших мужиков мутным взглядом. Альбертыч на всякий случай снял свой автомат с предохранителя. Но лось только фыркнул и медленно побрёл прочь, пару раз обернувшись.
— Пройдём вот до того леска, — старик махнул рукой вперёд, Вася приставил ко лбу ладошку и увидел километрах в шести сосновый бор.
— Тут отаборимся, — Альбертыч всмотрелся. — Гляжу, там скалы на прижим у реки вышли, непременно, значит, ямы есть, а где ямы, там таймень.
Лучшего места для рыбалки найти было трудно. Оказалось, что возле сосняка в Онон впадает широко разлившаяся при этом речушка. Тут же нашёлся небольшой заливчик, как раз чтобы сетку воткнуть. Рыбаки прошли повыше по течению речки, и там, где помельче, перешли на другой берег, к сосновому бору. У впадения в Онон, на песчано-галечной отмели, разбили лагерь. Соорудили навес из срубленных жердей, сверху расстелили захваченную с собой палатку. Так просторней получается, чем лазить в неё. Вася, взяв топор, ушёл нарубить дров для костра. Ещё Альбертыч указал ему несколько сосен, из них он решил соорудить плотик, на котором можно сплыть по течению, и обратно не идти пешком с уловом. Здоровенный Лицигер легко справился с задачей, натаскал валежника и веток для костра, срубленные деревья ошкурил и разложил на солнцепёке, чтоб немного подсохли. Развёл огонь, повесил на перекладину, кинутую на рогульки, котелок для чая, и сел отдыхать. В тенёчке навеса, пахнущего свежим деревом, Вася вытащил из своего объёмистого рюкзака огромный пакет. Там лежали куски жареного мяса, нарезанный каравай, черемша, и железная литровая банка с голубикой. Очень Лицигер любил всякую ягоду. В быстро закипевшую воду он накидал смородиновых листьев, снял котелок с огня и отставил в сторонку. Потом начал перекусывать. Потихоньку. Половину еды он твёрдо решил оставить Альбертычу. Старик тем временем перегородил заливчик сеткой-сороковкой и налаживал спиннинг. Удилище он вырубил из гибкой берёзки, прицепил к нему катушку, взял с собой леску, блёсны и ушёл вверх по течению Онона, к ранее примеченным скалам.
Вася же задумался, и незаметно, размышляя о том, дадут ли ему у Гилёва новый АГС, всё съел. Растерялся, расстроился, попил чайку и побрёл к Альбертычу, помогать.
— Это всё свежий воздух виноват, — оправдывался он сам перед собой. — Всё время есть хочу.
У скал Онон делал крутой поворот, течение мощно било в основание камня и уходило влево. Немного ниже бурлил перекат. Напротив скалы и основался старый рыбак, готовя снасть.
— Вот, Вася, гляди, — он всмотрелся в мощный безостановочный поток воды. — Там непременно должна быть яма. А в ней таймень. Течение сверху несёт мальков, лягушат, всякую мелочь, а он здесь их поджидает. Ну-ка, попробуем.
Альбертыч взмахнул спиннингом и забросил тяжёлую блесну точно под скалу. Первая проводка прошла впустую. Вторая.
— Ох ты! — закряхтел старик. — Зацеп! Жалко снасть.
Он поводил удилищем в стороны, подёргал, леска не двигалась. Приходилось её рвать, лезть в бушующую воду было опасно, измолотит о камни, собьёт с ног. Рыбак покачал головой и сильно рванул спиннинг на себя. Блесна подалась и вдруг Альбертыча мотануло к воде, он едва удержался на берегу.
— Таймень! — вскрикнул он.
Вася увидел, как леска пошла гулять по глянцевым струям воды. Что-то чёрное мелькнуло в них. Затрещала катушка, Альбертыч пытался подтащить рыбину к берегу. Таймень прошёл поперёк течения, словно не замечая всей силы огромной массы воды, стремящейся вниз, к скалам. Он пару раз резко дёрнулся, но леска надёжно держала его. Вася весь напрягся, растопырил руки, как бы собираясь бороться и не слыша себя от возбуждения, тихонько кряхтел, вроде помогая этим изловить одного из властелинов Онона.
Рыбину удалось подтащить поближе, мужики уже видели в прозрачной на галечном дне воде чёрного метрового тайменя, как вдруг он изогнулся, сильно ударил хвостом и исчез в реке. Спиннинг резко распрямился, на его конце бессильно повисла оборванная леска.
— У меня инфаркт, Вася, — жалобно проговорил Альбертыч и передохнул. — Ты видел, что тут делается? Крокодилы местные леску