Читать интересную книгу Если б я был русский царь. Советы Президенту - Евгений Сатановский

Китайцы твердо знают, что они всегда были и всегда будут. Отстраиваются, как могут, с той скоростью, которая необходима для того, чтобы не надорваться. Опыт «Большого скачка» был чудовищным и многому их научил: «Как медленно корова ни ходит, все равно тысячу ли пройдет» – работает. «Догоним и перегоним» – нет, каких бы хунвейбинов руководство на интеллигенцию и научно-технические кадры ни спускало. Что верно далеко не только для Китая, но исторический опыт у них больше на четыре тысячи лет и потому терпения хватает, по крайней мере, на взгляд из Москвы. Побыть бы нам таким Китаем пару сотен лет… Российская политика относительно соседей, конкурентов и соперников, как правило, чрезвычайно истерична. Реакции неадекватны и вызывают еще более неадекватные в ответ. Примерам несть числа, хотя гораздо больше пользы приносит следование старинной рекомендации «не суетиться под клиентом», что встречается нечасто. Хотя и это есть. Как ни парадоксально, в критических по-настоящему ситуациях российское руководство включает какие-то специальные мыслительные механизмы, которые внезапно делают российскую внешнюю политику идеальной, как было после катастрофы самолета с польским руководством под Смоленском или в спорах вокруг ситуации в Сирии весной 2012 года. Спокойная и уверенная позиция вообще полезна для страны, которая намерена продолжать пребывать на мировых географических картах длительное время.

Российская проблема – неумение учитывать все необходимые факторы и выстраивать если не долгосрочную стратегию, то хотя бы эффективную тактику действий там, где существуют узкие места. Пример: проблемы с газовым транзитом на украинском и белорусском направлениях. Диалог с Польшей и странами Прибалтики по энергетическим вопросам – провал такого же уровня. Пока что стратегия энергетической интеграции России в ЕС в обход восточноевропейских соседей под вопросом: диверсификация поставок углеводородов по-прежнему является одним из основных европейских приоритетов. Пока Россия тянет по морскому дну дорогостоящие трубопроводы, все ее главные партнеры обзавелись морскими терминалами по приемке танкеров со сжиженным газом из Катара и Алжира. Катару здесь принадлежит ведущая роль, что заставляет оценить создание «газовой ОПЕК» как ход, не столько усиливший позиции России на мировых рынках природного газа, сколько позволивший Дохе внедриться на ее собственные традиционные рынки, с перспективой «отжать» у Москвы их изрядную долю.

То же самое происходит в политическом поле. Взаимодействие с постсоветскими республиками – особая тема, тем более что все они ищут партнеров, которые могли бы сбалансировать влияние России, однако и столь ограниченные в этом поиске объекты отечественных интересов, как Приднестровье, Абхазия и Южная Осетия, не проявляют той лояльности, на которую теоретически можно было бы рассчитывать. Не исключено, что вся политика в их отношении, базирующаяся на подборе «своего» лидера, вне зависимости от реальной ситуации на местах, нуждается в пересмотре. Утешает то, что кадровая политика России в зонах ее исключительного влияния не более ущербна, чем американская, что демонстрируют Ирак, Афганистан и другие проекты, где Госдепартамент в отношении с местными властями провалил все то, что можно было провалить. На самом деле секрет отношений с теми, с кем их можно выстроить, достаточно прост и хорошо известен минимум две тысячи лет: «Не делай другому того, чего не хотел бы ты от него для себя». Заметим: не делай ему что-то, что ты сам для себя полагаешь полезным, хорошим и замечательным, а оставь его в покое. Не пытайся превратить его в свое подобие: себе ты нравишься, другие вовсе не обязаны относиться к тебе так же. Не обращай его в свою веру – у него есть своя. Не переделывай его страну и его государственную систему по своим образцам – тебя об этом никто не просил. Подход, прямо скажем, не американский, да и не советский. Это правило межчеловеческих и межгосударственных отношений сформулировал на рубеже эр в Палестине Гиллель, после чего оно и вошло в золотой фонд античной еврейской словесности. Древние евреи, как и древние греки, придумали много того, что в современном мире было бы куда как полезно. Жаль, будущие дипломаты не изучают их в МГИМО – могло бы пригодиться.

Мы постоянно предполагаем, что кругом враги, которых нужно опасаться. Что не всегда неверно, во всяком случае, в межгосударственных отношениях друзей просто не бывает, да и союзники – категория более мифическая, чем реальная. Как говорит легенда о Гудериане, когда ему сказали, что Румыния вступила в войну, танковый гений произнес: двенадцать дивизий. И на вопрос о том, почему он не спросил, на чьей она вступила стороне, меланхолически в ответ заметил: а какая разница? Если на стороне Германии, когда она провалит фронт, нужны будут двенадцать дивизий, чтобы ее поддержать. Если против, то двенадцать дивизий, чтобы ее разгромить. И в том, и в другом случае – двенадцать дивизий. Те же тестикулы – вид сбоку. После того как НАТО и ЕС включили в свой состав Румынию и Болгарию, российские военные и политики могли торжествовать победу: они были полностью отомщены. Как показал экономический кризис – Балканы есть Балканы: Греция оказала такое же убийственное воздействие на Западную Европу. Так ей, Европе, и надо: победа Черчилля над Сталиным в вопросе о присутствии конфликтовавших между собой союзников в послевоенной Греции в конечном счете оказалась пирровой. Опять-таки, к вопросу об исторических парадоксах и ценности философского подхода к конкуренции между странами и альянсами стран.

В позапрошлом столетии Россия Николая I на европейской сцене в течение нескольких десятилетий играла роль, которую в сегодняшнем мире играют США: она была ее жандармом, спасая «Священный союз европейских монархий» от революций и бунтов. Последствия известны: благодарные европейские державы при первых же серьезных разногласиях с Санкт-Петербургом в союзе с Оттоманской Портой насели скопом на Россию в Крымской войне, результаты которой, как им казалось, были достаточны для того, чтобы отодвинуть излишне сильного и активного соседа в дальние ряды. Чем это отличается от НАТО? И почему все то, что было актуально для Лондона, Парижа и Стамбула в веке XIX, вдруг перестало быть актуальным для них в веке XXI, с тем изменением, что еще есть Вашингтон?

Европа нам не враг, не друг и не союзник, разве что на кратчайшей дистанции, если очень припекло, а кроме русских, некому помочь. Россия постоянно рвется в Европу, причем совершенно напрасно: она для Европы слишком велика и ее не переваришь. Туда и Украину-то не слишком зовут, разве что в качестве средства воздействия на Москву. Единственное место, на котором Европа готова Россию приветствовать, – это бензоколонка и рынок сбыта собственных товаров. И кто сказал, что она в этом не права? Она рассматривает в качестве высших интересов – интересы собственные, эгоистична, Москвы боится исторически и ей не доверяет. О европейском ханжестве и двойных стандартах – вопрос особый. Ну и что?

В межгосударственных отношениях нет и не бывает дружбы – есть интересы. Их можно проводить в жизнь корректно, не перегибая, или напролом, что часто делает Америка, раздражая даже ближайших партнеров. Попытки договариваться с теми, кого вы априори полагаете противником или, того хуже, врагом, работают куда как плохо, и имеет смысл тратить на такие попытки время и силы или нет – большой вопрос. Дискуссия о расширении НАТО на восток и американской системе ПРО в этой связи поражает не только бесперспективностью, но и бессмысленностью. Если Запад России опасен, а Россия опасна Западу – нужно готовиться к войне, ведя себя максимально вежливо до того момента, как страна к ней не будет полностью готова. Если нет – имеет смысл расслабиться и перестать реагировать на провокации, весь смысл которых состоит именно в том, чтобы добиться как раз такой реакции, которую Россия демонстрирует. Европа, невзирая на технологические достижения, как военная сила чрезвычайно слаба. США много эффективней, но и они не держат фронт в тех войнах, в которые ввязываются, и не контролируют местные власти даже в странах, которые оккупируют. Россия – один из основных держателей ценных бумаг США и поставщиков нефти и газа на европейский рынок. Многомиллионная русскоязычная диаспора в Соединенных Штатах, Европе и Израиле заставляет говорить о том, что основные «русские базы» за рубежом – не сирийский Тартус, а Нью-Йорк, Лондон, Берлин и Тель-Авив. Инвестиции в зарубежную недвижимость для сегодняшней России – вещь стандартная. Большая часть населения страны имеет родственников, друзей или знакомых в дальнем зарубежье. Родню, клиентов и партнеров не бомбят.

Имеет смысл осознать, что Запад неприятен и не будет нам приятен никогда. Восток не лучше. Мир политического ислама – наш «заклятый друг». Кому при этом мы вообще опасны, кроме самих себя, сказать трудно. Конфликт с Грузией в 2008 году показал, что при пересечении обозначенных Россией «красных линий» она готова воевать, и именно в этом безусловно сыграл большую роль: в современном мире не так уж много стран, готовых терпеть потери в личном составе. Тех, кто готов воевать, как правило, не трогают, по крайней мере, страны, относящиеся к категории цивилизованных. Тем более имеет смысл осознать, что Третья мировая, о которой так любят говорить журналисты и эксперты, давным-давно идет – и это не война России и Америки или России и стран блока НАТО, но джихад, который в рамках мировой исламской революции ведут против всего современного мира, в который входит и Россия, и Израиль, и Европа, и Соединеные Штаты, сетевые структуры политического ислама, поддерживаемые и финансируемые аравийскими монархиями. Всемирный Заговор – это не сионские мудрецы с их протоколами или масоны, но вполне конкретная система, за которой стоят конкретные политические деятели и террористические лидеры Ближнего и Среднего Востока. Что ясно видно по процессам, именуемым «арабской весной», и описано в разделах, посвященных арабскому миру, исламу и российскому Северному Кавказу. Выбор партнеров у России невелик: Эдди Мэрфи, Жерар Депардье, Усама Бен Ладен или Джеки Чан – сами назовите, кто тут лишний.